Воспользовавшись заминкой, Майя вывернула руку и выхватила из кармана бутылку вина. Времени на размышления не было. Досчитав до трёх, она наугад ударила человека и, судя по звукам, попала прямо в лицо. Её отчаянный рывок был командой для стаи собак. Они, враз ощетинившись, набросились на мужчину.
Тот скатился с тела девушки и попытался увернуться, ткнув одну из собак тонким ножом, похожим на миниатюрную шпагу. Пёс заскулил, заваливаясь на бок, но его собратья с удвоенной злобой принялись рвать человека.
Мужчина кричал, размахивая оружием из стороны в сторону, и иногда его удар попадал в цель. За первым псом на землю рухнул второй, загребая лапами окрашенный грязью и кровью снег.
Майя попыталась встать, опираясь дрожащими руками на асфальт, но тело стало непослушным, чужим. И она снова закричала, надеясь, если не на помощь Матери-Природы, так хотя бы на чудо в лице какой-нибудь заблудившейся неподалёку компании:
– Если меня кто-то слышит – помогите!
Майя почувствовала, как запястья обожгло, а сухие лианы до крови сдавили кожу, но прилив адреналина заглушил боль.
Послышался нарастающий шелест крыльев. На зов браслетов откликнулась стая сизых голубей, казавшихся в ночи почти чёрными. Закружившись над дерущимися, птицы мгновенно спикировали вниз, нанося маленькими и крепкими клювами удары.
Мужчина яростно боролся, отбиваясь от двух стай, но численное преимущество было не на его стороне. За хлопающими крыльями Майя с трудом могла разглядеть, что происходит, и только беспомощно плакала. Страх сковал тело, лишая возможности как-либо помочь стаям.
Спустя несколько минут всё затихло. Голуби, не издав ни звука, мгновенно скрылись в темноте ночного неба, исполнив свой долг.
Девушка тяжело дышала, прислушиваясь. Звенящая тишина, которую, казалось, ничего не может нарушить, придала сил. Морщась от боли в затылке, Майя попыталась подняться, дважды ударившись подбородком о землю, когда непослушные руки разъехались на тонкой пластинке льда. Медленно, хромая при каждом шаге, она приблизилась к месту боя. К горлу подступила тошнота.
Мужчина лежал, опрокинувшись навзничь, а рядом с ним тяжело дышал пёс. Второй находился чуть поодаль, всё ещё дёргаясь в конвульсиях.
Готовясь в любой момент впасть в истерику, Майя бросилась к обеим собакам. Положив руки на истекающих кровью животных, она закрыла глаза и глубоко вдохнула несколько раз.
Рукам стало невыносимо горячо, и пришлось стиснуть зубы, чтобы снова не закричать. Майя физически ощущала проявляющиеся на ладонях пузыри от ожогов, но псы продолжали скулить от боли – жизнь утекала из них вместе с кровью.
Вожак стаи толкнул девушку носом:
– Мадмуазель, у вас не получится помочь всем. Нужно выбр-р-рать одного, чтобы не погибли оба.
Майя посмотрела на молодого бело-рыжего одноухого кобеля, жалобно скулящего и пытающегося подняться на лапы, не смотря на раны. А после перевела растерянный взгляд на другого пса – с тонкими короткими лапами, серой, казавшейся в свете Луны почти серебристой, шерстью, и грустными влажными глазами. Сердце, казалось, ещё мгновение, – и разорвётся на куски от боли, жалости и нежелания принимать такое важное, такое беспощадное решение.
Закусив губу до крови, Майя снова заплакала и повернулась к одноухому, размещая обе руки на вздымающийся боком животного. Вожак печально взглянул на своего второго товарища. Тот уже перестал шевелить лапами и покорно вздохнул, закрывая глаза и смиряясь со своей участью. Сердце его пропустило удар, а затем остановилась вовсе.
Слёзы застилали лицо, смывая границы реальности происходящего, и Майя, всхлипывая и икая, вложила в своё желание помочь все остатки сил. Жар усилился, но смертельные раны, нанесённые ножом, начали понемногу стягиваться. Кровь ещё сочилась, когда бросившиеся к товарищу псы оттолкнули девушку и принялись вылизывать порезы.
Вожак спокойно сел рядом, разглядывая стаю.
– Собачья слюна обладает обеззар-р-раживающим свойством. Он попр-р-равится.
Майя устало вытерла лицо испачканными кровью руками и прислонилась спиной к стене. То ли от холода, то ли от напряжения её трясло так сильно, что стучали зубы.
– Спа… спасибо вам. Простите меня за.. за… – Майя, отводя виноватый взгляд от погибшей собаки, покачала головой и, обхватив себя за плечи, начала раскачиваться. Произошедшее сводило с ума и заставляло содрогаться от ужаса. – …за всё.
– Он в лучшем мир-р-ре, мадмуазель. В мир-р-ре, где нет холода и голода, но есть дом и лучший др-р-руг – человек-в-смешной-шляпе, как называл его Р-ронни. Др-р-руг Р-р-ронни давно ушёл из этой жизни. Тепер-р-рь они вместе.
Майя оглянулась на неподвижно лежащего человека, только сейчас замечая, что его лицо скрыто за сплошной чёрной маской без единой прорези. Даже не пытаясь подняться, она подползла вплотную и сорвала ткань. От увиденного её замутило, и Майя, сглотнув тугой комок в горле, прохрипела:
– Боже… Что…что с его лицом?
– Видимо, пер-р-рестар-рались, мадмуазель, – пёс виновато завилял хвостом и подошёл ближе.
– Да нет же, у него… нет глаз! – Майя зажала себе рот, рассматривая бледное лицо с глазницами, безобразно сшитыми толстыми, уже вросшими в кожу, нитками.
Услышав это, псы замерли и заскулили. Даже вожак сделал шаг назад, с ненавистью зарычав:
– Кор-рдтерр-р-р! Это был проклятый кор-рдтерр-р-р! И он получил по заслугам.
– По заслугам!
– По заслугам!
Собачий лай слился воедино, постепенно превращаясь в вой.
Вожак снова залаял, призывая к тишине, и обратился к девушке:
– Мадмуазель, вы не сталкивались… Не все добр-ры к живым существам. Есть и др-ругие. Люди, котор-р-рые испытывают ненависть к пр-рир-роде. Они называют себя «кор-рдтерр-рами» и пр-редпочитают жить в своих гр-рязных нор-рах под толщей почвы, – рыкнул пёс. – Лишают себя зр-рения, чтобы не видеть окр-ружающий мир-р-р. Говор-рят, что кор-рдтерр-ы пр-рекр-расно ор-р-риентир-руются на звук и запах.
– Как черви, – тявнул один из псов, и вожак согласно кивнул:
– Чер-рви. Но кор-рдтерр-ры никогда не нападают на людей. Их цель – истребление пр-р-рироды, но человеческую жизнь они ценят. Люди – бесценный р-р-ресур-рс. Пр-росто р-р-ради забавы он бы не напал на вас. Ему пр-р-риказали.
Майя растерянно посмотрела на пса, пытаясь осознать информацию:
– Но зачем? Что ему нужно?
– Вер-роятно, потому что вы способны понимать наш язык. Говор-р-рить на нём. Этого не хватает кор-рдтерр-рам, чтобы окончательно взять власть в свои р-руки и истр-р-ребить всё, созданное пр-рир-родой. Уничтожить саму Матер-рь! Будьте остор-рожны и никому не довер-ряйте. – Вожак осуждающе мотнул головой. – Вас кто-то пр-редал, р-рассказав о способности. И за вами началась охота.
Не веря в реальность случившегося, Майя с трудом надела перчатки на руки, запоздало подмечая, что казавшиеся обожжёнными, на самом деле руки были чистыми, без единой раны, хоть и покрытые тёмными разводами, – и подняла с асфальта нож-шпагу, которым убитый кордтерр отбивался от стай. Лезвие блестело от собачьей крови.
Вожак посмотрел на оружие с опаской.
– Стр-рашная вещь. Мадмуазель, избавьтесь от неё, пока не поздно.
Разумных мыслей в голове не осталось, и Майя действовала, скорее, по наитию: достала из сумки сменные носки, чуть влажные после пятнадцатичасового рабочего дня, завернула в них нож и спрятала свёрток в сумку.
– Здесь… здесь оставлять его нельзя. Выкину. Выкину по дороге. Но что делать с телом? – В этот момент до неё только начало доходить понимание, и Майя прижала ладони к разгорячённым щекам. – Мы… убили человека. Нас же обвинят в случившемся! И мы ничего не сможем объяснить! Никто из нас, чёрт возьми!
– Возьмите себя в р-р-руки, – сурово откликнулся пёс. – И уходите. Мы р-разбер-рёмся.
Вожак отвернулся от девушки, оканчивая разговор, и направился к телу кордтерра. Схватив мужчину за штанину, пёс потащил его по асфальту в темноту контейнеров.
Стараясь следовать совету, Майя сцепила руки в замок. Запястья пульсировали и отзывались болью на каждое движение, а некогда серые перчатки сменили свой цвет на бурый.
Она постояла немного, переводя дух и собираясь с мыслями, а затем робко окликнула стаю:
– Что же мне делать? Как защититься?
– Вам следует обр-р-ратиться к лесу. Вспомните, где вам спокойнее всего, мадмуазель, и идите туда, – раздалось приглушённое ворчание за контейнерами. А следом Майя услышала жуткий и ни с чем несравнимый звук: треск сломанной кости. Несомненно, человеческой.