Три цветка и две ели. Первый том

– Что у Ларгоса растет? Ягоды растут?

– Растут! Этого добра там навалом. А еще там дубовые рощи есть. Из дуба чего только не делают: и корабли, и столы, и бочки. А еще желуди жарят и напиток делают, какой я люблю.

– Крепкий? – улыбаясь, спросила Маргарита, а он ткнул ей пальцами в ребра – не больно, скорее щекотно, отчего она тихо и довольно взвизгнула.

– Такой тоже есть! И, да, я его тоже люблю!

– Что еще там растет?

– Много чего. Сосны растут… Ну… из камышового клубня у нас варят сладкий сок, как из тростника, но чем он слаще, тем чернее… Яблоки тебе покажутся кислыми после Лиисема… Зато у моего друга Вьёна растет единственная во всей округе груша, потому что его дом среди густого теплого леса, а мой замок у реки и на холме. Ячмень сажаем, лен, овес… Пиво там – ммм… – мечтательно промычал он. – И из чего только вино не квасят! Хорошо, что хоть ты у меня не пьянствуешь, а то бы не вылезала из местных пивных – их там навалом.

Маргарита засмеялась, представив себе эту картину.

– А еще там есть ларгосская гадююка, – нежно прошептал ей Рагнер на ухо. – Если она укусит, то падешь через миг и будешь как мертвый, но живой… Часа через четыре умрешь по-настоящему.

– Рагнер! Ты мне зачем сказки всякие сказываешь?! Мне и так страшно!

– Это не сказки. Соолму спроси. Она ничего так не боится, как эту гадюку.

– Рагнер! Теперь и я боюсь!

– И верно: ее надо бояться, особенно весной, когда гадюки пробуждаются и ищут себе теплое жилье. Они могут заползти в подвалы или по деревьям в спальни, но люди об этом знают и прежде, чем почивать, проверяют под кроватью: нет ли там кого, а то ночью она как – цап! – резко схватил ее повыше талии Рагнер и услышал смех. – Хорошо, что тебе уже весело, а то мне самому страшно, что тебе не понравится в Ларгосе. И не бойся гадюки: она тварь ночная, днем сидит в глубоких норах или под пнями в лесу, а кусается, если только на нее наступить. Я за все шестнадцать лет ни разу ее не видел. Случай в моем замке был, что одна дама даже выжила – с того света вернулась. Дама эта тучная очень. Ее уж обмыли, уложили в горнице Ягодного дома, сжигать покойницу поутру собрались. А дама ночью воскресла, огляделась – и, понятно, к себе в спальню пошла – и нашла там супруга с ткачихой… Она ему кулаком по башке – как молотом – и в тот же миг тот мужик помер. Как раз его сожгли поутру, – тяжело вздохнул Рагнер. – И дама та – Железная Олзе. Теперь ты понимаешь, почему все ее боятся – гадюка ларгосская и та Олзе не взяла! И на мне ведь, чертовка, руку свою железную набила! Я до сих пор немного боюсь, что Олзе меня вновь поколотит… Зато я без страха оставил на нее свой замок, а то управителя у меня пока нет…

Глава VII

Обычная глушь

С ледников в Великую Впадину Тидии стекала уйма ручьев, сходящихся в озера, сплетающихся в речушки, а затем и в реки, чтобы в итоге излиться в Хельхийское море. Эти воды издревле заменяли тидианцам дороги. Широких, крупных рек в Великой Впадине насчитывалось три: Су?а, Ба?зера и самая полноводная – Вёка. Городок Ларгос вырос у моря и на правом берегу коварной Йёртры, тихой у устья, но бурной выше по течению, спокойной летом и зимой, но весной и осенью затопляющей левый берег. Всё восточное побережье Тидии ограждали россыпи рифов и крошечных островков, какие звали островками горя, ведь столько судов погубили эти коварные ловушки. Ларгос прятался за относительно крупным островом Фёо, защищавшим ларгосцев от холодных ветров, да чтобы большому паруснику пройти через Фёоский пролив, не наскочив на островки горя, от кормчего требовалось недюжинное мастерство. Таким образом, несмотря на то, что Ларгос являлся самым крупным городом в округе, многие корабли не заходили туда, и капитаны высаживали желающих попасть в Ларгос перед проливом, например, в городке Нюёдлкосе, а сами направляли суда в открытое море.

Земли городка Нюёдлкоса не принадлежали Рагнеру Раннору. Обширный округ южнее Ларгоса, являлся графством Гельдор, ведь некогда скромное баронское имение, после замужества Хлодии, превелико расширилось – от торговой дороги до левого рукава реки Вёки, а всё графство вошло в королевский домен (Гонтер, мышь, продал дяде!). Граф, будучи главой округа, должен был управлять феодом сам или через доверенных лиц, хранить порядок и защищать подданных, судить и женить землеробов, то есть должен был жить в своем имении большую часть года, объезжать земли и олицетворять собою закон. Но граф Эгонн Гельдор суровым северным краем не интересовался. Со слов Рагнера, Маргарита узнала, что земли Гельдоров облюбовали лесорубы-разбойники и прочая «мелкая поганка». Лесорубы в лесу графства разбойничали тихо, не желая привлекать внимания, искали только ценные деревья, и отнюдь не тихо жили в «драном-сраном Нюёдлкосе». А Рагнер ничего не мог поделать с таким неприятным соседом Ларгоса. Лесорубы платили подати и сборы как рыбаки, значит, мирской закон их защищал и без суда покарать их было нельзя; местный, несомненно, подкупленный судья их оправдывал и отпускал. Высший суд мог устроить граф. «Вот только Эгонн-ветрогон камзола своего золотого никогда не сунет в Нюёдлкос!»

Ларгос и Нюёдлкос разделяло где-то два часа пути по суше летом и почти четыре по снегу зимой. Летом также плавали на лодках, и этот путь мог занять при хорошем ветре всего час (всего час!). Рагнер ветру указать не мог, покарать его тоже – оставалось втройне ненавидеть Нюёдлкос.

А Маргарита умудрилась проморгать столь любопытный городок, полный занятных занятностей, – одни живые лесорубы-разбойники чего стоили, не говоря уж об «обители разврата», «притоне мерзостей» и «самой клоачной клоаки из клоак». И упустила она Нюёдлкос, отлучившись с верхней палубы на всего ничего. Девушка сделала справедливый вывод о том, что «клоачная клоака» весьма необширна, если даже вовсе не жалка.

________________

Ветер благоприятствовал, не случилось бурь, да едва «Роза ветров» вышла в открытое море, как заморосил дождик. И моросил он все пять дней и пять ночей пути. К утру тридцатого дня Трезвения он иссяк, но побережье виделось в легкой туманной дымке. Серое северное небо и серые волны…

Рядом на верхней палубе дышала Айада. Маргариту снова обнимал со спины Рагнер, а ее золотисто-черный, роскошный плащ будто тоже находился в объятиях его черного плаща. Маргарита оделась так же, как в день прибытия в Брослос. Рагнер едва поменял образ: черные, узкие штаны, черные, остроносые сапоги, черный камзол и черный длинный плащ без рукавов; на пятах – вороненые шпоры, на правом бедре – кошелек и Анарим, на левом – сумка на поясном ремне. Голову герцога Раннора прикрывал неизменный черный берет с развалистым пером и брошью в золоте. Кстати, камень этой броши Рагнер звал морионом, ведь так в Меридее величали все камни тьмы, то есть черные. Однако этот морион был необычным: камень по диагонали прорезала белая полоска, похожая на меч. Брошь подарил Рагнеру его второй отец, дядя Лодевиг Раннор, какой погиб в годы Тридцатилетней войны.

– А вот и Ларгос, – негромко сказал Маргарите ее возлюбленный.

Через пару минут девушка узрела с десяток домов, загадочно больших и из дерева, за домами был лес, перед домами – обширный пустырь. На берегу в строительных лесах различались корпусы двух кораблей, практически готовых, но без мачт. Множество махоньких фигурок мужчин, в нательных рубахах или вовсе без них, копошлись на пустыре: таскали что-то, рубили топорами, стучали молотками. Над черными пятнами кострищ качались черные котлы, в прорытых рвах мокли груды бревен, в стороне вздымались горки из серых камней. Меж полураздетых, несмотря на хмурое небо, плотников мелькали яркие пятна женских юбок и чепчиков. Еще Маргарита видела детей и пару ломовых лошадей.

– Нууу… – протянула Маргарита, кисло глядя на берег. – Не такая уж и дыра, этот твой Ларгос. Домов, конечно, немного, зато в них вроде не тесно…

Рагнер хохотнул.

– Это верфь моего друга. Сейчас мы обогнем Южный мыс – и Ларгос покажется, как на ладони.

– Так это лишь верфь! – выдохнула Маргарита. – Ой, сколько же здесь людей! И женщины с детьми есть… А что они все делают? И что в этих домах?

– Интересно? – довольно улыбался Рагнер. – Здесь тысяча людей работает, иногда больше. Жены плотников шьют паруса, крутят веревки и делают иную малую работу. Дети плотников помогают отцам. А в домах, там много всего… Там дерево гнут, сушат его, хранят там всякое… Много чего делают. Корабль – это и дерево, и железо, и камни, и травы… и даже огонь.

– Эти люди все здесь живут?

– Только те, кто не из местных. Остальные живут в городе.

– Сколько строится корабль?

– Санделианцы собирают свои огромные галеры за три восьмиды. Я не шучу, – подтвердил он, глядя в ее удивленные глаза. – Сперва ладят разные части галер, а потом их собирают за три восьмиды. Далее срок зависит от того, насколько роскошную посудину желает заказчик. А хороший корабль, не галеру какую-то паршивую, строят и год, и три года…

– Три года…

– Зато он прослужит не десять лет, а весь век! Ну, дела, кажется, у Вьёна пошли в гору… Целых два новых парусника… Боюсь, придется мне встать в очередь. Но это хорошо.

– Почему?

– Я найду, чем мне заняться, любимая. Откровенно говоря, я боялся, что Вьён уж разорился… Но раз так, то я рад. Пока поутираю нос бронтаянцам. На острове Фёо славные кузни. Там Вьён заказывает якоря и прочее. Буду делать пушки, наши, лодэтские… А к кораблю приступлю в начале зимы. Изобрести новый парусник – это сперва бумажный труд. Я хочу трехмачтовик: чтобы на корме еще мачта была. Надеюсь, гений согласится на меня вновь поработать…

– Что за гений?

– Увидишь.

– А зачем трехмачтовик?

– Чтобы шел так же быстро, как паршивая галера: обвешаю его парусами, по центру точно будет прямой парус – я в этом уверен. И боевые корабли тоже Лодэнии новые нужны. Будут поменьше и пошустрее. Никаких галер – и никаких гребцов!

– Тебе гребцов жалко… – погладила она его руку.

Рагнер хмыкнул.

– Просто их отменно кормить надо, и еще это лишний груз. В труде гребца нет ничего жалкого или постыдного. Конечно, если не берут каторжное отребье, с каким в море-то выходить страшновато… «Хлодии» вот нужна команда в сотню моряков или больше. Даже восемьдесят моряков вместо сотни – это меньшие затраты на жалования да больший запас воды и пищи.

«Роза ветров» миновала Южный мыс, и взору девушки открылся городок вдоль неглубокой бухты, окаймленный дощатой набережной. Мощный серый форт встал кубом у берега, напротив пристани с двумя пирсами. Между пирсами, от набережной к волнам спускались лесенки, а там сбились в стайку лодки. Левый пирс пустовал, у дальнего, северного, сложив парус, спала «Медуза». «Роза ветров» направлялась к своей сестрице.

Устье Йёртры выглядело мутным и широким как полноводная Лани. На левом берегу лежала пространная каменистая пустошь, от правого берега реки начиналась городская стена, далее, сразу за ней, темнели несколько уродливых срубов, портивших вид города. Зато остальные домики были, хоть и деревянными, но милыми. За фортом-кубом виднелись пирамидальные, цвета морской бирюзы (!), шатры храма, правее форта густел нарядный квартал из особнячков, каменных и красивых. Маргарита наблюдала стрельчатые арки, высокие ступенчатые или треугольные фронтоны, балкончики, кованые козырьки над оконцами, даже проходные галереи, вернее: «галерейки». Особнячки казались уменьшенными, обрубленными до десятины, копиями столичных дворцов.

– Здесь красиво! – воскликнула Маргарита, разглядывая особнячки. – Нарядно… И вовсе не холодно летом, а приятно без жары! Почему меня все пугали? Дома добротные и чистые, крыши из черепицы… А что это за серая крепость на берегу?

– Это Вардоц. Там Суд, тюрьма, оружейная, управа… Вардоц – это я и моя герцогская власть! – гордо заявил Рагнер. – Управой заведует мой наместник – он и градоначальник, и верховный судья, и главный за сбор податей со всех моих земель. Графов в моем герцогстве нет, но есть семнадцать баронов, какие служат поколениями нашему роду как наместники. Признаться, я с ними всеми едва ли знаком – и это упущение тоже придется исправить.

– Здесь на самом деле весьма мило, – широко улыбалась Маргарита. – Мне нравится… А это чей светлый и большой дом? – указала она на самый интересный из особнячков: трехэтажный, со ступенчатым фронтом и под горкой из редкой зеленой черепицы. Эта зеленая кровля заметно возвышалась над соседними, рыжеватыми, коричневыми или соломенно-желтыми, крышами.

– Здесь живет с семьей Арл Флекхо?сог, наместник при моем брате. Я освободил его от должности.

– Ты и с ним в ссоре?