Три цветка и две ели. Первый том

– А если я дам работу? – хмурясь, спросил Рагнер.

– Разве что постройку нового замка затеешь… Не знаю, но если не нагнать сюда две тысячи мужиков, то Ларгос умрет. Одна лишь верфь Флекхосога доход и приносит… жалкий доход – он же скряга. Его работяги за каждый медяк торгуются, а в пивные не ходят… И да, я уверен, что это его месть такая – месть тебе! Ни одному ларгосцу работы не дал! Помирись с ним, молю, Рагнер!

Рагнер протяжно вздохнул.

– Помирись, – спокойнее добавил старик и плюхнулся на скамью. – Он не гордый – ты с ним всегда договоришься. И ему тоже не нужен мертвый Ларгос. Лучший дом в городе – его дом.

– Да, но он понимает, что мне мертвый Ларгос не нужен еще сильнее… Знаешь, я лучше новый замок… Храм! Я храм хотел как раз построить!

– И кто в него будет ходить? Сначала люди, Рагнер, а уж к людям тянутся и трактиры, и лавки, и рынки, и возницы, и уж, прости Боже, лупанары. Сперва для людей дома возводятся, и только потом появляются храмы! Лишь с отцом Виттандом поругаешься… снова…

– А дорога? Если наконец замостить дорогу до ворот?

– Много ли труда надо, чтоб камни в землю вбить? Два десятка босяков хватит, если не меньше…

Рагнер поднялся на ноги и вышел из-за стола.

– Я что-нибудь придумаю, Пеор.

– Ты меня от должности обещал освободить, как вернешься. Я так тоже более не могу. Все меня ненавидят! А я не Арл Флекхосог – я так не могу! Я бы рыбачил себе, – с горечью проговорил наместник, – я старый… За что ты так со мной? Я был достойным управителем замка Ларгосц четырнадцать с половиной лет!

– Именно поэтому – ты достойный.

– Рагнер, чтобы драть с горожан подати – не нужен достойный, нужен Флекхосог. Арл или не Арл, но такой как Флекхосог!

– В празднество будешь свободен, – вздохнул Рагнер. – Раз я обещал, то ничего не поделаешь…

Рагнер вышел из кабинета наместника, но не стал спускаться вниз – напротив, он поднялся на крышу Вардоца, на просторную обходную площадку, служившую в мирное время удобным местом для надзора за кораблями в порту и за продавцами на рынке. Ныне стражников на крыше не имелось вовсе. «Ладно, может за морем наблюдать и не надо, – с раздражением подумал Рагнер, – но воришки с рынка никуда не делись и торгаши плутовать не перестали! Ах, Пеор, и правда не годишься ты на эту должность…»

Сперва Рагнер глядел на море и думал, что так хотел строить новые корабли, столь нужные Лодэнии парусные суда: великолепные и высокие, как «Хлодия», двухмачтовики или даже трехмачтовики, свою дерзкую мечту.

«Но верфи нет, – размышлял Рагнер, – а новую и поставить негде. За верфью Флекхосога – драный-сраный Нюёдлкос. Не на острове Фёо же ее строить. А на левом берегу – Йёртра! И у этой речки не зря такое имечко…»

Он посмотрел влево, на устье реки, и чем больше смотрел на каменистый берег за рекой, тем сильнее хмурился. Он пошел в ту сторону, взобрался на стрельницу, встав меж двумя ее зубцами, и еще несколько минут разглядывал Йёртру. После он бегом побежал назад, вниз, в кабинет своего наместника.

– Пеор!! – ворвался туда герцог Раннор. – Я построю храм, но сперва мы отсыплем высокий холм! Река всё сделала за нас – там камни! Камни!

– Рагнер…

– Хер тебе Флекхосог! – радостно говорил Рагнер старику-наместнику в колдовском колпаке. – Меня так просто не взять! Ты хотел, Пеор, две тысячи мужиков – они у тебя будут! И наши плотники при деле окажутся. И должники твои долг отработают. И капустное ворьё помилуем за труд. И мы еще мост построим! А тебя все снова любить будут! Садись, пиши и считай…

________________

Сизо-серый, мрачный форт Вардоц помнил те недавние времена, когда набережная Ларгоса тонула в портовой суете, рынок превращался в шумный муравейник, у берега стоял добрый десяток парусников, а лодок вовсе было не счесть. И кипучую торговую жизнь городу днем обеспечивала столь же бурная ночная жизнь: Ларгос славился среди моряков как самое веселое место во всей Великой Впадине полуострова Тидия, и его не миновал ни один корабль, даже несмотря на Фёоский пролив. Ведь здесь можно было купить любовь с привлекательной девкой за самую мелкую монету, выпить в многочисленных пивных да гудеть хоть всю ночь, находясь за городскими воротами, то есть на широкой набережной, – больше ничего морякам для счастья не требовалось. И Арл Флекхосог выстраивал этот моряцкий рай почти двадцать лет, а потом пришел Лодэтский Дьявол и всё быстренько разрушил.

Рагнер объявил сводничество в Ларгосе преступлением, самого Арла Флекхосога погнал с должности, принудил его продать золотодоходные лупанары управе – и без бранных оскорблений, конечно, продажа не обошлась. Далее управа запретила уличным девкам работать в порту, и три лупанара на окраине города стали обыденными для Меридеи постыдными домами: красивые женщины в них продавали себя уже не за медяк, горожане, стыдливо спрятав лица, ходили к «общим женам» тайно, от «островка роз» не доносился более гомон пьяного разгула. Ларгос менее чем за год очистился: стал тихим, скучным городком. Он уже ничем не отличался от соседних поселений, разве что был крупнее, и, сберегая день-другой пути, капитаны вели свои корабли в обход коварного Фёоского пролива. Быстро захирели трактиры, упала торговля, временщики начали разъезжаться – так «Оловянная книга» потеряла первую тысячу имен за полгода. Затем случилось роковое событие – Вьён Аттсог продал верфь, а новый владелец, Арл Флекхосог, всех уволил – более чем тысячу мужчин. Плотники не могли найти работу и кормить свои семьи. На верфь Арл нанял чужаков со всей Лодэнии, ведь верфи разорялись не только в Ларгосе. Получали его работники ничтожные жалования, зато их кормили – и тратиться им на еду смысла не было никакого. Еще на верфи они жили, то есть не попадали в «Оловянную книгу» и не платили городских податей. Пиво и куренное вино Арл продавал им сам и тоже не платил за это торгового сбора в Ларгосе. Так бывший наместник обогащался, Ларгос беднел. И Рагнер понимал – это война. Вот только одного он никак не мог понять: почему Вьён Аттсог продал «старому коту» наследную верфь.

________________

Воодушевленный и возбужденный, в предвкушении великих свершений, Рагнер гнал галопом Магнгро, своего любимого рыцарского коня, черного и в рыжих подпалинах. Быстрая езда да долгая дорога к замку через лес немного остудили жар. Проехав Пустошь, Рагнер крикнул охранителям замедлиться, сам натянул поводья, указывая коню перейти на рысь, а затем и на шаг.

– Эорик, – подъехал он к другу, – знаешь, я тут подумал… Довольно тебе служить военачальником замка. Скоро в Ларгосе чернорабочей босоты нахлынет – городу нужны грозные стражники, много нужно. Да и в другие земли не мешает проехаться – порядка там навести. Мне сейчас надобен такой наместник, как я, то есть воин: страшный и какого все чтят. Ты мне брат по крови – я тебе, как себе, доверяю. И тебе довольно прозябать. Будешь иметь триста золотых в год жалования, если дела пойдут в гору – четыреста. Станешь господином из второго сословия, в замке моем будешь вкушать за белой скатертью и по мою праву руку, дом роскошный за бесценок купишь в Ларгосе, благо там они пока пустуют, а все горожане перед тобой шляпу снимать станут! И еще на плечо красивый красный шаперон нацепишь! А? Что скажешь?

– Нет.

– Эорик! Почему нет? Чего еще хочешь?

– Остаться главой воинов замка, – подумав, произнес тот.

– Ну и дурак! – разозлился Рагнер. – Лорко и Ольвор скоро, как банкиры, разбогатеют, а Аргус однажды канцлером станет – вот увидишь! Ну а ты что? Так и будешь получать по сорок шесть сербров в день? Доволен этим? Да я с утра резчика нанял за девяносто шесть! Неужели не обидно? Ты посчитай получше: четыреста рон – это более одного золотого в день!

– Нет.

– Почему?

– Мерзкая служба.

– Быть моим наместником – это мерзкая служба? – колол его глазами Рагнер.

Эорик кивнул.

– Сборы, – добавил он. – А я воин.

Рагнер не стал его больше уговаривать, перевел дыхание, и далее всадники передвигались рысью в молчании. Тишину леса нарушали глухой стук от копыт лошадей да пение птиц. Рагнер уловил бормотание тетерева, но не успел обрадоваться – раздалось ритмичное кукование.

«Кукушка-вещунья, сколько лет мне осталось?» – усмехнувшись, спросил Рагнер серую птицу.

Кукушка сразу оборвала свой счет и замолкла. Рагнер обругал в мыслях птицу и внезапно почувствовал спиной холод, словно позади него, на коне, находился еще кто-то. В нос ударило зловоние – запах скотобойни, смесь пота и крови, а по позвоночнику пробежали мурашки. Затем Рагнер ощутил ледяные ладони на своих плечах. Встряхиваясь и сбрасывая неведомую силу, он резко обернулся назад. Позади, конечно, никого не было. Зато Рагнер встретился взглядом с Сиуртом – тот глупо улыбался. Кривя свой рот и хмурясь, герцог выдохнул, изгнал прочь обуявший его страх и снова подвел Магнгро к Эорику.

– Я понимаю, что обирать простой люд, своих же соседей, бедняков или работяг – для воина занятие грязное, да и мирянином быть неохота, – задумчиво произнес Рагнер. – Но больше Лодэтский Дьявол не воюет в чужих землях – теперь война в его Ларгосе и во всей его вотчине. Надо навести порядок – а его с пустой казной не будет! И я же не заставляю тебя лично лезть в кошельки горожан – сборщики на что? Подумаешь, плюнут тебе вслед… Позади меня дорога уж давно оплевана с горкой – и ничего: живу не тужу. Зато из тебя верховный судья выйдет знатный – ты можешь сидеть с серым шапероном на плече и молчать, как ты любишь! Отменный судья! Иначе, что там творит сынок Флекхосога, хрен поймешь. У Суда ныне дел, как раньше у моряков в лупанаре, – все туда хотят. А это тоже непорядок: дела капусты теперь по медианам разбирают, вместо убийств! Лентас, сучок, весь в папашку… Хотя, ему наверняка старый кот приказал все жалобы подряд брать и мелко пакостить Пеору… Словом, Эорё, ты и твоя восхительнейшая переносица со шрамом одним своим видом до дрожи застращают Лентаса Флекхосога – и никакой капусты по медианам! Все будут слушать в медианы о крови, о резне, о насильстве и о жутком душегубстве, как раньше. Благодать! А? Ну что?

– Молчать за четыреста рон можно… – задумался Эорик. – Но не сборы.

– А не бывает так! И чистым остаться – и грязь разгрести. Попробуй хоть. Я тебя, если что, назад в воины возьму. И судить тебя только я стану – хоть весь город заруби, никто тебя в мирской суд без меня не утащит.

– Сборы – нет, – отрезал Эорик. – Я просто не смогу.

Рагнер вздохнул и оставил его в покое.

________________

Зайдя через потайную дверь в опочивальню герцогини, Рагнер нашел чистую залу – от шелкового хаоса не осталось следа, но саму Маргариту он не нашел. Она опять была обнаружена среди «барахла и тряпок» в захламленной вещицами, материями и ларями светлице, и опять она была одета в изумрудно-зеленое платье, но другое – то, что носила в замке герцога Лиисемского: с весьма нескромным треугольным вырезом спереди и еще большим на спине. По сторонам ее золотой головы появились два витых рогалика, напоминавших то ли козьи рожки, то ли бараньи. И сидела его любимая на табурете, оборотившись к Рагнеру прекрасным затылком. На ее коленях покоилась коробочка с шахматными фигурками, а в руках Маргарита держала обсидианового мудреца с головой козла и маской человека в руке – и внимательно смотрела на маску.

Рагнер подкрался и, приседая, обнял свою возлюбленную со спины, припадая губами к пушку светлых волос у начала ее грациозной шеи. Маргарита в ответ испуганно взвизгнула.

– Рагнер! Ты мне точно сердце однажды порвешь, – пожаловалась она. – Как тогда, в Брослосе, когда с утра меня в постели схватил… И как тебе удается? Даже ложе покидаешь и приходишь так, что я не просыпаюсь!

– Зато ты всегда шумишь, как слон, – прошептал он, засовывая руку в глубокий вырез и приминая ее грудь. – Или как медведь.