Приключение Арчибальда Д'энуре: в поисках Фиала

Распорядитель вернулся почти в тот же миг, когда они собрались, и пригласил их на пир, на пятый уровень пирамиды, в главную залу дворца. Они шли широкими коридорами и не менее широкими лестницами, периодически встречая как слуг, снующих туда-сюда, так и гостей, что так же шли в направлении зала. По пути Арчибальд встретил одного из послов, что прибыл из Империи вместе с ним. Перекинувшись парой фраз и уверившись, что у них все отлично, довольный, он вместе с учениками и послом направился дальше.

Когда они поднялись на пятый уровень, Арчибальд был готов ослепнуть, от количества золота. Пол, стены и потолок украшали огромное количество золотых узоров и вязей. Все двери и окна были декорированы золотом и немного серебром. Еще более богато был отделан сам зал: к вездесущему золоту тут стали добавляться и множество драгоценных камней.

Сам зал не уступал по размерам главному залу императорского дворца Капитолиса. Прямо напротив входа располагался золотой трон, что был исполнен в виде сияющего солнца. На нем сидел наследный принц и разговаривал с одним из зултийцев; судя по одежде, с каким-то вельможей. Сулладин же был одет намного более богато, чем при их первой встрече в саду. Его голову венчала золотая корона, украшенная драгоценными камнями, а вместо изумрудной тоги, на нем была золотая тоба. Его осанка и жесты изменились, и теперь мало кто мог сомневаться в том, перед кем он предстал.

По центру зала стоял огромный стол, который занимал всю центральную часть помещения, и был небольшим, не выше колена, а вместо стульев многочисленные гости использовали разноцветные подушки. Стол украшали яства, тысячи всевозможных блюд из мяса и рыбы, фруктов и овощей, разнообразных напитков и вин, от которых разбегались глаза даже у Арчибальда. Чудные вырезки и целые тушки рыб, овощи и плоды, всех цветов радуги, манили своими ароматами и идеальной подачей. Желудки у всех троих синхронно заурчали, а варвар даже позволил себе громко сглотнуть. Арчибальд не стал винить его за такое нарушение этикета, ведь и сам еле смог сдержаться и не проглотить полный рот слюны.

По периметру зала стояли кадки с растениями, кои перемежались внимательными слугами, что подскакивали к гостям пира, как только те бросали свои взгляды на какое-нибудь далеко стоящее блюдо. Стоит ли говорить, что все блюда и приборы так же были выполнены из золота.

Их проводили к столу, по правую руку от Сулладина, почти что рядом с ним. Такое отношение к послам было проявлением сильного, не наигранного, уважения. Рядом с местом, где они разместились уже сидели трое послов Империи. Когда Арчибальд бросил мимолетный взгляд на Сулладина, тот еще шире улыбнулся и чуть кивнул ему, не отвлекаясь от разговора с советником, и получил в ответ глубокий поклон.

Параллельно с наполнением своих желудков, Арчибальд принялся рассматривать гостей за столом. Ближе всего к принцу сидели его советники. Он понял это по типичным для Зултаната одеждам и золотым жетонам, что свисали с их шей. Не все места советников были заняты, так же, как и центральное место, что явно предназначалось для самого наследного принца. Далее располагалась делегация Империи и нескольких полисов.

На другой стороне стола сидели послы из Наутики и Фаркагена. Первые были частыми гостями в Алтынабаде, и как самостоятельные мореплаватели, и как наставники, что обучали капитанов кораблей Зултаната. Ну, а интерес вторых был очевиден всегда и везде – деньги и золото. Фаркагеняне или, как их называли в обиходе, фарки, были известны своей тягой к зарабатыванию денег. Их тяга к золоту была темой для шуток даже среди распоследних скряг и казнокрадов. Обвинение в родстве с фарками, считалось, среди людей Империи, посвятивших себя деньгам и золоту, жутким оскорблением. Хотя среди них действительно встречалось много потомков фаркагенян.

На противоположенной стороне от имперцев сидели послы, что прибыли с Джунглевых островов. Арчибальд предположил это по их специфичному наряду – то, что было на них одето, тяжело было назвать одеждой. Они носили одеяния из перьев и листьев, совсем как команда их корабля, к которым прилагались нательные рисунки более светлых оттенков. Цвет их кожи был похож на цвет кожи зултийцев, но фигуры отличались. Если жители Зултаната были сухощавы и подтянуты, то островитяне имели более одутловатые фигуры, при меньшем росте.

Их было четверо и, судя по наряду, главной у них была девушка. Ее наряд был самым богатым, но одновременно и самым вызывающим: он практически ничего не скрывал, хотя и явно не демонстрировал. Сочетание таких качеств ее одеяния, приятно притягивало взгляд. Ростом она была примерно по плечо Д’Энуре, широкое лицо, округлая, но не выдающаяся грудь, плечи, что были чуть шире, чем у других девушек и не самая тонкая талия, прикрытая набедренной юбкой. Ее темно-коричневые волосы спускались кудрями по плечам до груди, дополнительно привлекая взор. Карие, с прищуром, глаза, внимательно осматривали каждого гостя. Д’Энуре показалось, что на нем она останавливала свой взгляд чаще, чем на других.

Пир шел своим чередом, как позади Арчибальда раздались тихие шаги. Обернувшись, он увидел Кирюма.

– Простите меня, Д’Энуре-ати, надеюсь, я Вас не напугал?

– Что вы, что вы! Прошу присаживайтесь, – Арчибальд подвинулся, но Гашим отрицательно закачал головой.

– Это обед, предназначенный для послов, что прибыли к Его Величеству. Если я сяду, то сильно его оскорблю, так что я побуду позади Вас, если, конечно, Вы не против.

Он сел на подушку позади Юиль, таким образом, чтобы его могли слышать и Арчибальд и Тог’рек.

– Все так серьезно?

– Да, Д’Энуре-ати, если я подсяду, то утро мне не суждено будет встретить.

– Как все строго. А тогда стоило ли вам приходить?

– Скоро начнется официальная часть, а из вас никто на зулти не говорит.

– А почему он не может по-имперски сказать-то? – встрял варвар.

– Потому что он владыка другой страны, и должен выражаться на языке своей родины, дубина ты! – поставила на место здоровяка Юиль.

– Тихо! – зашипел Арчибальд, пытаясь погасить еще не разгоревшийся конфликт. – Не забывайте, где мы находимся.

– Она первая начала, – еле слышно произнес обиженный варвар. Это звучало столь по-детски, что Арчибальд не вольно улыбнулся, но все равно произнес:

– Тихо, говорю!

Будто бы ожидая этих слов, наследный принц поднялся, и несколько раз стукнул перстнем по краю золотого кубка, призывая к тишине; все шепоты и позвякивания посуды тут же утихли. Принц сделал величавый жест рукой и бросил пару фраз на зулти громко и отчетливо

– Его Величество приветствует всех собравшихся послов и благодарит их за столь долгий путь, – перевел Кирюм. Позади всех послов стояли такие же секретари, как и Кирюм, что тоже служили им переводчиками.

Еще пара фраз.

– Его Величество уверен, что союзы, заключенные в ближайшие дни, продлятся долго и будут продуктивными.

Еще пара фраз.

– А теперь, Его Величество хочет представить всех послов, что посетили сей пир.

Далее Сулладин перечислял всех гостей, от самого края стола и выказывал им свои благодарности, не забывая расставлять акценты в отношении каждого из посольств. Арчибальд был уверен, что речи были заготовлены заранее, но не судил Сулладина за это строго, такая подготовка была естественна для всех приемов, всех аристократов, вне зависимости от того, в какой стране те живут.

Когда почти дошла очередь до посольства Империи, и Арчибальд приготовился подняться для приветственного слова, наследный принц обратился не к ним, а к послам Джунглевых островов. Это удивило многих, ведь посольство возглавляла Тцакаджавея, дочь королевских кровей, в отличии от посольства Империи, где коронованных особ не было. Строго говоря, это была грубейшая ошибка, которую владыка целой страны допустить не мог, и Арчибальд напрягся. Сулладин не показался ему глупцом, а значит, сделал он это с какой-то определенной целью.

Ее Высочество принцесса Тцакаджавея, лишь бросила мимолетный подозрительный и невероятно опасный взгляд на Д’Энуре, но с достоинством поднялась, и продекламировала свою речь, «о процветании союза двух стран, что одинаково преданы учению солнца».

После Сулладин протянул руку в сторону Д’Энуре и произнес несколько очередных фраз на зулти.

– Его Величество хочет лично поприветствовать столь дорогого гостя. Того, кто прибыл из Империи Августа; того, чья слава будоражила и продолжает будоражить умы многих смелых людей; того, чье милосердие и сострадание к попавшим в беду давно вырезано в тысячах легенд всех стран обоих континентов; того, чья сила и мощь была и остается эталоном для каждого, кто способен ее осознать.

– Верховного Архимага, Арчибальда Д’Энуре! – произнес сам Сулладин на имперском языке.

Пока Арчибальд поднимался для ответного слова, по залу пронесся шепот, коего не было и близко во время представления других послов. Теперь они все смотрели на него с изумлением и опаской, даже сопровождающие принцессу Тцакаджавею послы. Из всех людей невозмутимыми оставались лишь послы Империи, Белого Града, сам Сулладин и, к удивлению Арчибальда, принцесса Тцакаджавея. Она лишь чуть дернула бровью и продолжила смотреть на него. Только теперь ее взгляд полнился не раздражением, а любопытством.

– Многоуважаемый принц, многоуважаемые послы. Я невероятно рад, что мне посчастливилось оказаться здесь среди множества столь достойных людей. И я, как глава посольства Империи, хотел бы, от лица всех прибывших послов выразить глубокую признательность хозяину столь грандиозного пира, – он кивнул в сторону Сулладина и тот тоже ответил ему кивком. – Я уверен, что все союзы и договоренности, к коим мы придем, будут плодотворны и взаимовыгодны. И пусть стены этого величественного дворца, видевшие большую часть истории этого мира, будут тому свидетелями!

Арчибальд поднял бокал, и все так же синхронно подняли вместе с ним, даже Сулладин. Д’Энуре сел на свое место, а принц бросил еще пару фраз.

– Его Величество тронут Вашими словами, Д’Энуре-ати. Получить столь лестную оценку от такого человека большая честь для него. Он уверен, что все, что было сказано обязательно исполнится. А теперь Его Величество предлагает продолжить пир, – перевел Кирюм.

На этих его словах в зал забежали десяток слуг, что с проворством акробатов забрали пустые блюда и водрузили на стол новые. Угощения на блюдах теперь сильно отличались от предыдущих; место мяса, рыбы и небольшой толики овощей и фруктов заняли гигантские блюда со сладостями. Тут была и выпечка, и яркие фрукты, и пудинги, и разнообразные желе, и заливные конфеты, и еще сотни самых разнообразных сладостей, что пахли так ароматно и пряно, что Арчибальд пожалел, что у него не такой вместительный желудок, как у Тог’река. Перед речью Арчибальд был уверен, что больше не сможет съесть ни кусочка, но вид и запах такого стола снова разжег в нем неимоверный аппетит.

Он положил глаз на оранжево-красный виноград, но тот был далековато, а тянуться к нему, пока на тебя все пялиться, не хотелось. То, что он стал предметом всех разговоров и пересудов за столом, он не сомневался; Арчибальд чувствовал это своей кожей. Пару случайно брошенных взглядов на послов, что деловито отворачивались в другую сторону, лишь подтверждали верный ход его мыслей.

Когда количество сладостей сильно уменьшилось, Сулладин опять взял слово. Он вновь произнес благодарности и пригласил всех присутствующих на свою коронацию, что должна была состояться через пять дней. Но тут, к удивлению Арчибальда, выступил Главный Астроном, пожилой старик, что тихо просидел весь вечер.

– Что он хочет? – спросила Юиль у Кирюма.

– Он предлагает перенести коронацию на десять дней, – лицо секретаря было таким же встревоженным, как и у советников.

– Но зачем?

– Секундочку…

По мере того, как Главный Астроном продолжал свою речь, лица советников прояснялись, и они утвердительно закивали головами.

– А, понятно, – так же просиял Гашим. – Он говорит, что городская обсерватория точно установила: через пятнадцать дней пройдет День Тьмы.

– Ого! – обрадовался Арчибальд. Он и так хотел посмотреть на это событие, а тут и повод отличный появился. Д’Энуре знал, какую огромную роль в религии Зултаната имеет данное событие, а тут еще и коронация. И естественно никто возражать не стал.