Цветные рассказы. Том 1

Вряд ли это была дерзкая выходка напоказ. Скорее всего, это было сказано откровенно и напрямую, именно так, как она, по-видимому, привыкла говорить. В ответ Леонард сказал, что он – не журналист, но есть некоторые журналисты, которые не пьют ничего, кроме чая.

– И что же, вы ничего не пишите?

– Ну как не пишу. Пишу, конечно. Пишу рассказы, сейчас я пишу пьесу.

В какой-то момент ему стало неудобно так разговаривать, он вскочил, встал рядом с ней и предложил:

– Не согласится ли юная леди присесть за наш столик?

– Соглашусь разве что на одну минуту.

Леонард отодвинул стул напротив себя, она села, сохраняя прямую спинку и идеальную осанку. Он торопливо, почти бегом бросился назад, сел на свое место, спеша продолжить беседу. Потом снова улыбнулся, по-прежнему стараясь не показывать свою пломбу. Как ни странно, рядом с этой девочкой-подростком он чувствовал себя не в своей тарелке, будто он был ребенком, а она – взрослым человеком. Леонард представился и представил свою собеседницу Марину.

– Очень приятно, вы тоже не журналист? Актриса? Очень приятно.

Девочка сделала паузу.

– Меня зовут Эля. А там за столиком сидит мой отец. Он потрясающе интересный человек.

Леонард заметил, что погода сегодня неплохая.

– Вы правы, – ответила юная леди звонким голосом человека, который ненавидит бессмысленные разговоры. Она положила пальчики обеих рук на край стола. – Я видела вас на Невском. Вы шли мне навстречу. А потом я встретилась со своим отцом, и он предложил мне зайти сюда и выпить чаю.

Голос ее звенел и особенно выразительно звучал в верхнем регистре. Леонард сказал, что тоже заметил ее на улице. И добавил, что у нее очень хороший голос. Она кивнула головой.

– Я знаю. Я занимаюсь пением в детской музыкальной школе и намерена стать профессиональной певицей.

– Во, здорово! Будете петь в опере?

– Ну, вот еще! Ни в коем случае! Чур меня, чур. Буду петь на эстраде как Майя Кристаллинская. Заработаю кучу денег. И куплю себе замок. Может быть, выйду замуж за англичанина. В крайнем случае – за шотландца. И буду жить в своем замке. Вы бывали в Шотландии?

Леонард ответил, что нет, не бывал и предложил ей крекер.

– Спасибо большое, не надо. Если говорить откровенно, я ем как птичка.

Леонард откусил крекер и сказал, что в Шотландии есть замечательные замки. И превосходные писатели… Вы, может быть, знаете двух Робертов – Стивенсона и Бёрнса.

– Знаю, мне папа рассказывал, и я читала. Стивенсон мне совсем неинтересен – он для мальчишек пишет. А Бёрнс… «Ты свистни – тебя не заставлю я ждать, пусть будут браниться отец мой и мать, ты свистни, – тебя не заставлю я ждать. Другим говори, нашу тайну храня, что нет тебе дела совсем до меня, но, даже шутя, берегись, как огня, чтоб кто-то не отнял тебя у меня, и вправду не отнял тебя у меня!» – Эля очень серьезно посмотрела в глаза Леонарду. – Раз вы пишите пьесу, значит, вы драматург, не так ли? Вы первый драматург, с которым я познакомилась.

Леонард объяснил, что вообще-то, он не совсем драматург. Но надеется, что со временем станет им. Отец Эли стал подавать ей знаки, чтобы она вернулась к своему столику и перестала надоедать чужим людям. Эля сохраняла полную невозмутимость. Она развернула стул так, чтобы оказаться спиной к своему столику и в корне пресекла всякие попытки отца установить с ней дистанционную связь.

– Вы работаете в этом желтом здании рядом с кинотеатром «Октябрь»?

Леонард сказал, что он иногда заходит туда по делам.

– Очень, очень интересно. Между прочим, я не такая наивная, как вам кажется. Я не вчера родилась.

Леонард ответил, что может поспорить на что угодно, что она права. Он почувствовал, что сидит как-то неудобно и постарался сесть попрямее. После некоторой паузы Эля сказала:

– Вы производите впечатление разумного человека. Во всяком случае, для человека, который, видимо, занимается журналистикой и к тому же хочет стать драматургом.

Леонард попытался вежливо объяснить, что, если она хочет говорить начистоту, то от этого ее высказывания попахивает снобизмом и заносчивостью, но он, Леонард, надеется, что это не в ее духе. Эля держалась с вежливостью и тактом, которого Леонарду явно не хватало. Она покраснела и сказала:

– Знаете, так получилось, что я была знакома с несколькими журналистами. Они-то точно вели себя очень заносчиво. Всех подряд оскорбляли, пускали в ход кулаки… Или, например, ГАИшникам сказать: «А вы знаете, кто я такой? Хотите работу потерять?» – скажите, это кажется вам разумным поступком?

Леонарду было нечего возразить. Марина слушала их беседу с интересом, весело смеялась после некоторых реплик юной леди. Леонард сказал, что журналисты ездят по всему миру, часто бывают вдали от родного дома, и что редко кому из них улыбается удача. И добавил, что взрослые девочки могли бы сами о многом догадаться, если бы немного постарались.

– Возможно, вы правы, – сказала Эля таким голосом, что всем стало понятно – юная леди осталась при своем мнении. Она подняла руку и ощупала свою прическу. – Сегодня сильный ветер. Должно быть, у меня ужасно растрепанный вид. Знаете, у меня очень волнистые волосы, когда голова в порядке.

– Я заметил, что они вьются.

– Не локонами, они на самом деле очень волнистые. Скажите, вы с Мариной муж и жена? Говорят, что у мужа с женой много общего.

– Ну, вот… Получается, что об этом нетрудно догадаться. Конечно, Марина – моя жена.

– Марина, вы такая красивая… Извините за бестактный вопрос, Леонард, конечно, без памяти влюблен в вас?

Марина с Леонардом долго смеялись, а потом Леонард сказал, что если они заметят какую-нибудь бестактность, непременно скажут ей об этом.

Эля опять положила руки на стол.

– Как правило, я подвержена сильным стадным инстинктам, – и она испытующе посмотрела на своих взрослых собеседников, проверяя, правильно ли она употребила это ученое слово. Те не подали вида. – Я просто подошла к вам, потому что тогда на улице вы показались мне ужасно одиноким. У вас потрясающе выразительное лицо.

Леонард сказал, что она угадала, что он и вправду там, на Невском, чувствовал себя очень и очень одиноким. А сейчас, когда рядом Марина, ему совсем не одиноко. Но он все равно рад, что Эля к ним подошла.

– Я стараюсь научиться быть более сострадательной. Мама говорит, что я чрезвычайно холодный человек, – она опять потрогала рукой прическу. – Я живу с мамой. Она – исключительная женщина, очень добрая. После развода с папой она делает все возможное, чтобы я чувствовала себя комфортно.

– Очень рад это слышать, – вставил Леонард.

– Моя мама, между прочим, чрезвычайно интеллигентный человек. С большим эстетическим чутьем во многих отношениях. – Она снова посмотрела в глаза Леонарду, словно заново почувствовала к нему интерес. – Как вам кажется, я действительно ужасно холодная?

Леонард сказал, что ничего подобного не заметил. Честно говоря, ему кажется – совсем наоборот. Марина тоже подтвердила, она сказала, что Эля, видимо, очень увлекающаяся натура.

Подошла официантка и сказала, что отец ждет юную леди, – отец так и сказал «юную леди» – чтобы она допила свой чай. В это время отец смотрел на дочь с легкой улыбкой, никакого укора или упрека в его взгляде не чувствовалось. Эля помахала ему пальчиками руки и, как ни в чем ни бывало, снова обернулась к своим собеседникам.

– Я очень люблю бывать с отцом. Он проводит со мной столько времени, сколько мне захочется. Отец меня обожает. Потому что мы похожи как две капли воды. Только он – черненький, а я – беленькая. Моя мать – очень страстная женщина. Она – настоящий экстраверт. А отец – интроверт. Они очень хорошо подходят друг к другу. Но только на первый взгляд. Отцу нужна подруга жизни более интеллектуальная, чем моя мама. Поэтому они развелись, и у отца сейчас другая семья. Папа – исключительно одаренный человек. Во всех отношениях. Он – почти гений.

Марина с Леонардом с интересом ждали продолжения рассказа, но больше ничего не услышали. Эля выкинула уже знакомый номер – съехала спиной по стулу вниз под стол и закатила свои выразительные глаза. Леонард заметил, что лучше, пожалуй, отложить эту штуку до тех самых пор, когда она станет хозяйкой замка в Шотландии, где она сможет делать абсолютно все, что ей заблагорассудится.

– У вас довольно слабо развито чувство юмора, не так ли? – задумчиво сказала она. – Отец считает, что у меня вообще нет никакого чувства юмора. Что я не приспособлена к жизни, потому что у меня нет чувства юмора.

Леонард заметил, что чувство юмора вряд ли сможет помочь, если произойдет что-то непредвиденное или, например, случится беда.

– А отец считает, что поможет. Можем спросить его.

Это было не похоже на возражение. В ответе девочки прозвучала стопроцентная уверенность, и Леонард поспешил дать задний ход. Он сказал, что ее отец, возможно, смотрел на этот вопрос более широко, а он, Леонард, имел в виду более частный случай (что он этим хотел сказать? – похоже на то, что Леонард и сам этого не знал).

– Мой отец – невероятно привлекательная личность. И собой очень хорош. Посмотрите на него. Не то, что красота – это самое главное. У него ужасно пронизывающий взгляд. Слишком пронизывающий для человека, который отличается феноменальной добротой.