Если женщина…

Гриша стеснялся и все равно звонил. До командировки они успели два раза сходить в кино. Гриша стоял в очереди, покупал билеты, а Марина оба раза опоздала.

– Женщина должна заставлять себя ждать, – говорила она, – иначе мужчина не почувствует себя мужчиной.

Гриша не чувствовал ничего, но соглашался. В темноте кинотеатра он осторожно брал Марину за руку и гладил, пока на экране хороший человек убивал плохих. Целых полтора часа, за вычетом Марининого опоздания, Гриша был счастлив.

Она уехала на две недели. Было совсем тоскливо. В шахматный клуб после ссоры с Сазонтьевым Гриша ходить перестал, и из развлечений на эти две недели остались лишь телевизор да лучшие партии на турнире в Баркисимето. Советские мастера резных фигурок играли в этом городе Венесуэлы хорошо. Гриша двигал коней и ферзей, радовался за наших и представлял себя и Марину на пляже под пальмой.

Портрет молодых родителей так и остался висеть над диваном. Ни Сазонтьев, ни его девушки в квартире больше не появлялись. Как-то, правда, позвонила одна женщина и спросила:

– Не узнаешь?

Гриша промолчал.

– Ну и дурак, – сказала женщина и повесила трубку.

Гриша в первый момент обиделся, взялся было за старую телефонную книжку, но вспомнил, что скоро приедет Марина, и стал мечтать, как будет ее встречать на вокзале… Розы, легкий осенний день, Марина в сиреневом пальто и во всем остальном сиреневом. Гриша с улыбкой лег на диван, закрыл глаза и мечтал так долго-долго, пока не захотел есть.

В мечтах Гриша часто теперь видел себя мужем. Вот он заезжает за Мариной на работу на трамвае… Марина улыбается… Они садятся в другой трамвай и едут вместе в магазин купить чего-нибудь на обед. Конечно, лучше было бы подъехать к Марине на машине, но машину Грише было не осилить даже в самых смелых мечтах… С полными сумками они приходят домой, целуются и… Потом – обед! Вкусно готовит Марина или нет, Гриша не знал, но даже если она готовит плохо, разве это может помешать счастью? Да и много ли ему надо? Горячий суп или наваристый борщ, хороший кусок жареного мяса, что-нибудь из свежих салатов, на третье можно компот из чернослива, после – чай с мятой или какой другой травой, желательно сок перед обедом… Что еще? Жареная картошечка с лучком и салом! Вот, пожалуй, и все! Ах! Грише вспомнилась мама. Как она порадовалась бы! Мама с внуками! Будущие собственные дети представлялись Грише лишь в самом замечательном возрасте: от трех до пяти… Вот он приходит с работы, а навстречу бегут сын и дочь и кричат:

– Папа пришел!

Он по очереди берет их на руки, целует и дает каждому по конфете. Выходит Марина вся в сиреневом, целует его, сердце падает в пропасть и… Потом они всей семьей обедают. Постепенно мечты незаметно отодвинули все остальное: телевизор, шахматы, работу. На работе Гриша так замечтался, что у Веры Сергеевны через неделю кончились бумаги. Ее голова неожиданно появилась над коричневым пиджаком и удивленно спросила:

– Гриша, вы так долго болели?

В день приезда любимой Гриша взял отгул. Накануне позвонил маме, уточнил номер поезда, спросил, какие цветы купить.

– Купите ей веник, – ответила мама.

Гриша на всякий случай рассмеялся.

Утром он сбегал на рынок, купил розы. Денег было немного, и пришлось ограничиться тремя.

– Девушка твоя тебя сразу полюбит, – пообещал усатый торговец, заворачивая цветы в газету с арабским шрифтом.

Розы были большими и красными. «Цвет страстной любви», – подумал Гриша и решил сегодня обязательно пригласить Марину к себе и серьезно поговорить.

Их, встречающих любимую девушку, оказалось трое: Гриша с букетом роз, Самохин с гвоздиками и Павел Антонович на автомобиле. Всех троих Марина быстро перезнакомила. У машины она забрала гвоздики у Самохина, сказала, чтобы он ее не забывал, взяла Гришу под руку и попросила Павла Антоновича довезти их до дома.

Гриша подпрыгивал один на задних креслах «жигулей», смотрел на спины Павла Антоновича и Марины и никак не мог решить: ревновать ему или радоваться? Павлу Антоновичу был подарен поцелуй, и он уехал. Гриша взял чемодан, ящик с грушами, перебросил через плечо большую кожаную сумку и побрел к подъезду.

У лифта он перевел дух и спросил:

– Зачем так много людей? Я бы и один мог встретить.

– Перестраховалась. Мало ли кто не сможет. Ты же работаешь?

– При чем тут работа? – удивился Гриша.

Он не понимал, как можно не бросить все ради Марины.

– И потом у Павла Антоновича машина, – сказала она назидательно и ткнула пальчиком Гришу в нос.

Двери лифта открылись. В нем оказался высокий парень в сиреневом плаще с букетом тюльпанов. Гриша остолбенел, но парень, лениво окинув Марину взглядом, прошел мимо.

– Я думал – опять встречают, – сказал Гриша, сдерживая улыбку.

Марина скривила личико и ответила:

– Этот? Дурак какой-то…

На лестничной площадке встретили соседку с пустым ведром для пищевых отходов. Соседке было лет сорок.

– Марочка, – перебросив папиросу из одного угла рта в другой, воскликнула она, – уже отдохнула?! Вижу, вижу! Хорошо! Похудела, почернела…

– Я в командировке была.

– На юге? Это же еще лучше, чем отдых! Очень я люблю командировки на юг.

Соседка застегнула не застегнутые пуговицы у халата, поставив ведро на цементный пол, и спросила, глядя на Гришу:

– А замуж когда же?

– Ой! Клавдия Михайловна, не говорите!

– Вижу, вижу, как «не говорите»… Инженер?

– Гриша, ты инженер? – спросила Марина.

– Да, я инженер. Я работаю в лаборатории.

Получилось, вроде как иностранцы изучают русский язык.

– Правильно! – воскликнула соседка. – Я в свое время только с высшим образованием признавала. Высшее образование и культура! С культурным человеком жить гораздо веселее, он всегда все поймет.

Марина потрясла ключами.

– Можно музыку вместе слушать, – продолжала соседка, – в театр ходить… И не будет этих вечных носков!

Когда они наконец попали в квартиру, Марина сказала:

– Дура какая-то…

Гриша согласился. Он, стараясь не шуметь, снял тяжелые ботинки, осторожно вошел в комнату, огляделся и поздоровался, хотя здороваться было не с кем.

– Ты что как кот?

– Я не кот, – ответил Гриша.