Пиво для Мертвых

– Не помню я имени своего, но, думаю, не повод это, чтобы бить меня, как собаку!

Последовавшая серия ударов вскружила мне голову, как на первом свидании, и размазав по лицу кровь, пот и слезы, я увидел перед собой улыбающийся лик Серафима, стоящего в позе Кормящей Матери, заботливо протягивающего мне носовой платок.

– Да, признаю, не углядел, виноват, исправлюсь! ОМ БХУР БУВАХ СУВАХА[26 - ОМ БХУР БУВАХ СУВАХА – мантра, весь космос в миниатюре присутствует внутри каждого человека (санскр.)], – сказал Серафим, авантажно шаркнув ножкой и мелко кланяясь, как самурай перед совершением харакири. – Есть еще много в нашей профессиональной среде людей, не понимающих, что такое обходительное отношение, обладающих властью и возможностями, использующие все выше сказанное, как дубину! Сами знаете, зачем дураку стекляный фаллос: выссался, и об угол!

– Там вдали за рекой загорались огни… – тихонько, но крайне торжественно, запел Серафим, выводя меня из темницы на волю мимо дежурного по ОВД, увлеченно отрывающего пойманной мухе крылышки.

На улице, усадив меня в машину и пристегнув наручниками безопасности к ручкам дверей, Серафим, усевшись за руль, медленно тронулся с места (и, по-моему, головой, бодро запев арию Фигаро из «Севильского цирюльника»).

– Куда едем мы, я весь избит и нуждаюсь в квалифицированной медицинской помощи!

– Едем мы в офис Гавриила, Великого Мастера Великой Ложи Свободных Мусорщиков, ДЖАЯ ДЖАЯ ШРИ НИРИСИМХА[27 - ДЖАЯ ДЖАЯ ШРИ НИРИСИМХА – мантра, помогает избавиться от страха (санскр.).], чтобы прошли вы обряд посвящения в Братья. И излечитесь вы сразу же! Неужели не верите вы мне, ведь я спас вас, я ваш Ангел Хранитель, назначенный Великим Архитектором!

– Не знаю я ничего более, потерялся я между небом и землей и теряю разум, пришибленный событиями, произошедшими со мной! – сказал я и увидел, как на спине Серафима, обтянутой гимнастеркой образца 1941 года, что-то резко вздыбилось и рванулось наружу. Однако попытка прорыва не удалась, в связи с тем, что гимнастерка оказалась бронированной, изготовленной из кевлара, как объяснил мне Серафим, находясь в позе Морского Конька.

Добравшись до окраины города, мы въехали на территорию мусоросжигающего завода и подъехали к Музею изъятых вещей. Об этом возвещала надпись на арамейском языке.

– Ну, что, друг мой, начнем, благословясь! – сказал Серафим, зависнув в воздухе в позе Спящей Летучей Мыши. – Время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить[28 - Время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить – Ветхий Завет, Екллезиаст, 3.]!

Сломленный морально и физически, чувствуя слабую надежду в сердце на успех в поисках моей еще нерожденной дочери (шел третий день беременности Лилит), я вошел в дверь музея, открытую настежь стоящим в позе Гармоничного Созерцания Серафимом. В помещении было светло, он был весь заполнен широкими витринами с экспонатами: грудами малиновых пиджаков, золотых цепей, легко удержавших и бультерьера, предметами бандитского обихода: ножами, топорами, кастетами, автоматами, пистолетами и обрезами.

Находились там и предметы, о назначении которых я мог только смутно догадываться: клещи, газовые горелки, утюги и паяльники. В большом количестве были представленны фотографии и полотна, написанные, в основном, как я понял из объяснений Серафима, кровью жертв произвола, смешанных с маслянными красками.

Одна из них, под названием «Взятка», в особенности поразила меня. На ней некто со светящимся лицом великомученника брал из рук человека весьма пронырливой наружности, изогнувшегося в полупоклоне, разорванный бумажный пакет, из которого выпадали на пол пачки долларов. Пакет был невероятно грязным, как и измазанный, по-моему, сажей и отходами жизнедеятельности человек, принесший его. На заднем плане художник схематично изобразил некий завод, из труб которого извергались клубы ядовитого желто-красного дыма. Не занятая пакетом рука великомученника указывала на чудовищный пейзаж. В глазах его смутно читалось то ли отвращение, то ли гордость за содеянное. Фантазия достойная кисти Босха.

В конце зала находилась железная дверь, и рядом с ней небольшая скамейка.

– Присаживайтесь, драгоценнейший будущий Брат мой, и внемлите тому, что скажу я вам! – сказал мне Серафим, стоя на руках.

Каблуками сапог он выбивал на стене фразы азбукой Морзе. К сожалению, я ее не знал и не мог потому понять сакральный смысл чечетки.

Встав на ноги и приняв позу Всеобщей Истины, Серафим, голосом заежженной до нельзя пластинки старого патефона, зашипел:

– Вам предстоит встреча с Великим Мастером Ложи Гавриилом. Ответьте утвердительно, и, по возможности, близко к истине на его вопросы, пройдите затем обряд посвящения и не беспокойтесь ни о чем. НИРБХАО НИРВЭР АКОЛ МОРТ[29 - НИРБХАО НИРВЭР АКОЛ МОРТ – мантра, помогает приобрести силы для борьбы со страхом (санскр.)], я буду рядом. И станете вы одним из нас, и тогда победим мы Зло, и заодно отыщем вашу дочь!

– Но я не слышал вопросы и наверняка не знаю ответы! Как я смогу пройти обряд?

– Я же сказал вам: отвечайте утвердительно, и, по возможности, близко к истине. Все нужные ответы выплывут из вашего подсознания, как поплавки на воде.

Придав лицу торжественное выражение Памятника Культуры, Серафим голосом выводящего в цирке провозгласил:

– Итак, начинаем!

И под звуки марша «Прощание Славянки», звучавшего из встроенных в стену динамиков, мы синхронно подошли к железной двери.

Дверь открылась, и мы с Серафимом вступили в приемную Великой Ложи Свободных Мусорщиков, где нас ожидал, сидя в кресле, Великий Мастер Ложи Гавриил.

– Кого привел ты к нам, брат Серафим? – три раза спросил Гавриил.

– Привел я в Великую Ложу человека, который хочет стать нашим Братом!

Приблизившись ко мне, Гавриил приступил к прцедуре:

– Брат, нет ли чего-нибудь между вами и мной?

– Есть, достопочтенный Мастер.

– Что же такое, Брат?

– Тайна.

– Какая это тайна, Брат?

– Метла и лопата.

– Итак, вы, я полагаю, хотите стать Свободным Мусорщиком?

– Да, хотел бы, Великий Мастер!

– Где вы готовились сделаться Мусорщиком?

– На свалке человечества!

– Как вы попали сюда?

– Я был гол как сокол, с веревкой на шее, без прошлого и без будущего, с завязанными глазами, под руку с другом, в котором я узнал потом своего Брата Серафима.

– Почему вы хотите стать Свободным Мусорщиком?

– Потому что я родился свободным и не имею за собой преступлений.

– Как вы вошли в Ложу и почему?

– По стволу автомата Калашникова, который был приставлен к моей обнаженной груди.

– Войдите же, Братья, – сказал Гавриил.

И они вошли, и стали молча избивать меня резиновыми дубинками, в то время как Серафим шумно летал по комнате, корча рожи и мигая обеими глазами одновременно, делал мне таинственный знаки ногами, из чего я понял, что избиение является частью ритуала.

– Укрепи дух свой и тело, – сказал мне, избитому до потери пульса, Гавриил на арамейском языке. – Выпей напиток Свободных Мусорщиков и вознеси вместе с нами молитву Великому Архитектору с прошением о ниспослании всеобщей братской любви, чтобы Мусорщиство, под Божьим Благословением, распространилось во всем мире, и чтобы все соединились тогда, как один человек!

Спланировав с потолка, Серафим приземлился рядом со мной и поднес мне бараний рог, до краев заполненный чистым спиртом. И выпил я его, не отрываясь, и прочел молитву на санскрите, держа в руках подсунутые кем-то символы Братства: наручники и пистолет Макарова. Я очень быстро понял, что навсегда стал настоящим Свободным Мусорщиком, а заодно вспомнил имя свое: Атрахаис, и что жить мне осталось недолго.

В стельку пьяный, расплескивая капли Братской любви, я недолго покрутившись по комнате, провалился в Эдем, за неделю до катастрофы, и на четвертый день беременности Лилит, встретив на пороге дома своего Ноя, вернувшегося с вечерней молитвы в Храме.

– Знаешь ли ты, что женился твой сын Каин, живущий в Ноде, и родился у него сын, названный Енохом? – спросил меня Ной.

– Не знаю я этого и не хочу знать, и нет у меня сына Каина, а есть сын Авель!