Приют последней надежды

И резкого звука, который в полнейшей тишине, словно острый нож, пронзил мои ушные перепонки, и того, что его мог услышать кто-нибудь кроме меня. Я все еще не был уверен в том, что остался в библиотеке один, да и вопрос с дверьми все еще не был закрыт и висел надо мной дамокловым мечом. Этой мысли было достаточно, чтобы раззадорить мою паранойю, которая с новой силой начала нашептывать мне на ухо разные красочные фантазии на тему моей скорой смерти от руки убийцы в лице Густава, Амелии, Штефана и даже Мисаки, стоит мне только замешкаться.

Трус.

Несколько секунд я простоял в замешательстве, глядя на упавшую табличку и вслушиваясь в тишину, надеясь услышать подозрительный шорох. Однако ничего так и не услышал. Как это часто бывает, изолированная система (в данном случае погруженная в сон библиотека) сама превосходно справилась с восстановлением привычного для себя порядка, вновь погружаясь в сонливое безмолвие. Вздохнув, я перелез обратно, чтобы поднять упавшую табличку на место. Все-таки было бы неправильно оставить ее так.

Даже при условии плохого освещения и зрения я смог различить начерченную на ней надпись. Г. Рэд.

Генри…

Не Артур.

Как я мог забыть об этом? Это же должно быть важно! Что за мозг у меня? Почему абсолютно стерильная, не несущая никакого смысла встреча с Амелией смогла перекрыть в моей память этот факт?

Я еще раз тяжело вздохнул, поставил табличку на место и вернулся к осмотру сфинкса.

Значит, его сюда доставил Генри Рэд. Конечно, это может быть еще один Рэд, просто однофамилец, как я ранее заявил Кардиналу, но в контексте пансионата это выглядело бы неправдоподобным совпадением. Этот Генри Рэд самый, что ни на есть настоящий Генри Рэд, брат Артура Рэда, офицер Британской армии и, …

Убийца.

…если верить истории из описания героя, погиб в кораблекрушении вместе с Элизабет. Как такое может быть? Да очень просто. Описание – полнейшая ложь от начала и до конца. Есть в нем хоть толика правды?

Да.

Я обошел сфинкса.

Сейчас для меня сквозняк ощущался явственней, но я никак не мог понять, где его источник. Через что он пробивается в библиотеку. Мне нужна была щель или хотя бы трещина, что-то, что указало бы на потайной проход.

Почему я решил, что он тут обязательно должен быть?

Ну, тому есть несколько причин. Первая – это было бы очевидно. Мир, в который я попал, является компьютерной игрой с кучей наборов жанров (мистика, детектив, триллер, наверное, драма и, если поразмыслить, то вполне найдется еще парочка) и соответствующих им клише. Где вы видели старый, мрачный, населенный призраками и убийцами особняк без потайных ходов? Очевидно, что без них никуда. Если с этим все понятно, то вопрос номер два: почему я уверен, что один из ходов находится здесь, в библиотеке? Что ж, и это вполне очевидно. Во всяком случае, для меня. Так уж повелось и сложилось, что любое упоминание в литературе или в фильмах сфинкса сопряжено с ролью хранителя или вернее даже стража, который становится препятствием на пути героя. Наверняка подоплеку этому стоит искать в мифах и легендах. Или вспомните хотя бы сфинкса, охраняющего посмертный покой фараонов в Гизе. Собственно, наличие сфинкса и стало для меня решающим фактором. Правда, так же я не исключаю, что все может быть иначе. Сквозняк окажется следствием старых стен, а сфинкс несет иное для меня послание.

Напоминание о прошлом.

Для чего он вообще его сюда притащил? И почему именно он? Не Артур. Оснований сомневаться в профессии Генри у меня нет. Я видел воспоминания Артура, Генри действительно являлся офицером Британской армии, а никак не египтологом. Записи в дневнике Артура это подтверждают. Так почему эта табличка (тут я оторвался от безуспешных поисков найти на теле сфинкса хоть какую-нибудь подсказку и посмотрел на стоящую в столпе лунного света табличку) пытается меня убедить в обратном.

Чем больше я узнаю об этой семье, тем меньше я понимаю, в чем суть моих поисков.

Какую тайну я должен раскрыть?

Почему Артур приехал в этот пансионат?

Потому что узнал, что брат присвоил его открытие? И мне нужно доказать это?

Но для чего было темнить с историей персонажа? Почему нельзя было сразу написать об этом?

Вопросы плодились в моей голове, поедая сами себя, приводя мой мозг в состояние полного раздрая. В висках вновь застучала пульсирующая боль, и я не знаю, чем бы кончилось дело, если бы тихий шорох платья не прервал мои раздумья.

Точно.

Элизабет.

Пусть с Генри не все так однозначно, но с ней-то все яснее ясного. Она мертва. И жаждет мести.

Все это время она находится рядом со мной, пытаясь показать мне истину, открытую лишь ей. Чем дольше я нахожусь в Приюте, тем четче я ощущаю ее. Порой мне удается услышать ее тихий шепот, обрывки сказанных фраз, но чаще остается довольствоваться лишь обжигающим дыханием, наполненным зловонием разлагающейся плоти. Если бы я только мог понимать ее лучше.

Готовый признать поражение, наклоняюсь вперед, опуская голову на холодное каменное изваяние.

– Все подсказки у вас на руках, Артур, – звучит в ушах голос Густава. – Вам остается лишь воспользоваться ими.

– Легче сказать, чем сделать, – разочарованно бормочу я себе под нос, разворачиваясь и сползая на пол.

Мне нужно подумать.

Какие подсказки есть у меня на руках? Не законченный дневник Артура, фигурка скарабея и ложная вкладка с биографией. Вот и все. Не так уж и густо, нужно сказать. Хотя еще была фотография из дневника, но и та пропала. Факт кражи может свидетельствовать о ее ценности, а может и не свидетельствовать ни о чем. Ее могли украсть по незнанию, или, чтобы специально запутать меня. Того же скарабея вор не тронул, хоть и подержал в своих липких ручонках. Как бы там ни было, но даже тем, что у меня есть, я не знаю, как распорядиться, так, что пропажа фотографии меня сейчас не сильно беспокоит.

И почему я вообще решил послушаться Густава? Мне же слабо верится, что он заинтересован в нашем спасении. Пусть Мисаки и чувствует обратное.

Все же прийти в библиотеку было глупой и необдуманной затеей. С чего я только решил, что сфинкс закрывает собой проход? Пол возле него абсолютно ровный: без ямок и потертостей. Я мог бы заметить это даже днем, но был увлечен игрой в детектива. А стоило лишь немного пораскинуть мозгами. Если бы сфинкс открывал скрытый от чужих глаз проход, то на полу с высокой долей вероятности остались бы следы при его перемещении. Разве что он взлетает вверх, но это было бы уже слишком.

В животе снова заурчало. Пока меня подогревал интерес, есть не очень-то и хотелось, но стоило ему потухнуть, как чувство голода вновь вернулось ко мне, притащив с собой друзей: усталость и головную боль. Я сидел в полнейшей тишине, и, не смотря на холод (откуда-то снизу пробивался сквозняк, продувавший мою спину насквозь) и голод, мои глаза начали медленно смыкаться. Разочарование от собственной глупости и бессилия лишь способствовали моему сонливому состоянию. Я не мог больше с этим бороться. Прошлое влекло меня к себе, желая открыться и показать еще одну часть себя.

Я откинулся назад, полностью подчинившись накатившей на меня истоме. Я слышал, как библиотека стала наполняться звуками, как пение птиц, журчание вод и шелест ветра бесцеремонно заполняли собой пространство, тесня одряхлевшую тишину обратно в дальние углы библиотеки. Какофония звуков нарастала. Женские и мужские голоса, звуки флейт и барабанов, шелест ветра и скрип песка под ногами вперемешку кружили надо мной, сталкиваясь и взрываясь, осыпая меня лишь тихим эхом минувших дней. Легкость наполнила мое тело. Прошлое готово меня поглотить.

Вставай!

Звонкий голос Элизабет и не менее звонкая пощечина приводят меня в чувство.

Мне не хватает воздуха. Я делаю глубокий вздох, судорожно ловлю воздух ртом, как это делают спасенные утопленники, но никак не могу отдышаться.

Библиотека все так же молчалива и беспристрастна, словно и не было этих минут наполненных красками звуков. Она лишь глухо взирает на меня, используя тысячи книги в качестве тысячи глаз, и молча ждет, когда я, наконец, оставлю ее в покое.

Озаряясь по сторонам, я поднялся на ноги. Элизабет… Почему она не дала мне уснуть? Это ведь была она? Это ведь ее голос я слышал? Однако с уверенностью, я это утверждать не мог. А призрака, готового подтвердить это, поблизости нет.

Может она беспокоилась, что я усну на холодном продуваемом полу и простыну? Эта мысль позабавила меня, хоть и была далека от правды.

Но для чего-то же она это сделала?

Еще один утомительный вопрос. Ну уж нет. У меня нет желания разбираться с ним, как и оставаться тут. Может я смогу выйти из библиотеки, не дожидаясь рассвета? Стоит попытаться. Не спать же тут на полу, в самом деле. В крайнем случае, можно пристроиться и на диванах, коих тут хватает.

Так я решил, поэтому, переступив через натянутый канат, направился сквозь лабиринт из стеллажей на выход из библиотеки. Но у судьбы (или кого похуже) были другие планы.

Я не сделал и двух шагов, как услышал треск, исходящий от каменного основания, на котором мирно покоился сфинкс. Остановившись, я повернулся. А когда треск повторился снова, насторожился. Возле статуи никого не было, однако у меня было четкое ощущение того, что кто-то пытается отколоть от ее основания кусок. И у него это получилось. Еще один треск, и довольно крупный осколок камня отвалился от правой грани постамента, гулко ударившись о пол.

– Чертовщина какая-то, – прошептал я, выдохнув и осторожно направляясь назад, к сфинксу.

Треск прекратился, и библиотека снова погрузилась в сон.

Я вновь перешагнул через натянутый канат и оказался возле статуи. Отколотый кусок мирно покоился у самого основания постамента, но ценности для меня он не представлял. Важнее было то, что было спрятано за ним. Как оказалось, постамент был облицован тонким песчаником, закрывавшим собой его настоящие грани. Встав на колени, я с силой ухватился за края уцелевшей облицовки и стал отламывать кусок за куском, пока полностью не освободил от нее середину.