Чертобой. Свои среди Чужих

И тут же появилась мысль. Страшная, ужасающая, требующая немедленного действия – эта особь может причинить вред ЕЙ! Сразу встала дыбом шерсть на загривке, из горла вылетело что-то, напоминающее хрип пополам со стоном, а длинные когти рванули ни в чем не повинную траву. Бежать, остановить, предупредить, защитить! Вперед, эйнеро, тебя ждет славная смерть!

Время тянется бесконечно долго, если чего-то ждешь, и бежит стремительно в случае, если куда-то не успеваешь. Никитин то и дело поглядывал на часы и ругался вполголоса, боясь сбить дыхание. Вертлявая резиновая лодка на все попытки прибавить скорость отвечала равнодушным презрением и не собиралась потакать прихотям неумелого гребца. Нужно побыстрее? Вылезай и топай пешком. Или научись нормально работать веслами, а не размахивать ими бестолково, поднимая тучи брызг и распугивая рыбью мелочь. Адмиралъ, мля, недоделанный.

А вот зверя, сопровождающего Иваныча по берегу, такая неторопливость радовала. Не то чтобы он ощущал какие-либо эмоции, но где-то в глубине мохнатой душонки проскальзывало удовлетворение от того, что подозрительный тип всегда на виду и не сможет тайком подобраться к НЕЙ. При мысли о Старшей Матери хищника захлестывала ранее не испытываемая теплая волна. Спокойствие, восторг… все одновременно. А человеческую особь убивать не обязательно, достаточно укусить за самую верхнюю часть нижних конечностей, строго дозируя яд, и бросить добычу к ногам Великой!

Или?.. Зверек остановился, обдумывая посетившую его идею. А что, если поторопить события и заставить злоумышленника высадиться пораньше? Ведь можно проткнуть надувное плавательное средство, сделанное, судя по всему, из шкуры беременной самки нейтака. Вот если бы была не зеленая, а голубая, тогда даже пробовать не стоило – эти самые нейтаки меняли цвет вместе с половой принадлежностью один раз в двенадцать оборотов, отращивая в период спаривания неуязвимую броню. И агрессивными становились, начисто отбив у эйнеро привычку даже близко подходить к воде.

Что же такого придумать метательного? Лук со стрелами? Во-первых, нет тетивы, а во-вторых… Что там в Программе об использовании оружия? Погодите, какая Программа, если самой Старшей Матери грозит опасность? А не пошли бы все программисты…

В голове громко щелкнуло, и перед внутренним взором появилась скалящаяся в улыбке зубастая морда:

«Посылай в собачью задницу, сынок».

Кто такие собаки, зверь, конечно же, знал и на вкус всегда мог отличить от зайца или кошки, но неужели их нужно было использовать как-то иначе?

«Великий?»

«Не льсти мне, юный падаван. Всего лишь заместитель по воспитательной и политической части. Чувствуешь разницу?»

«Стоящий Рядом, это ты?»

«Должность немного по-другому называется, но суть угадал. Возьми с полки пирожок».

«Что?»

«Не обращай внимания. Какие проблемы, эйнеро?»

У зверя дыхание перехватило от почтения и благоговения – его заметили и о нем беспокоятся! И даже хотят помочь. Он сосредоточился, стараясь не упустить в передаваемой картинке ни одной мелочи – для него это может быть мелочью, но тот, кто Стоит Рядом, наверняка имеет свое, единственно правильное мнение.

«Хренассе, герой отыскался».

«Я?»

«Ты герой, да. Лев комнатный. Погоди, сейчас переключу на высокое начальство».

«Саму?..»

«Ясен пень – орлы мух не ловят».

В мозгах опять щелкнуло, засвистело так, что болезненно заныли клыки, промелькнула морда одноухого собрата с выпученными глазами, и появилось лицо. Лицо, при виде которого захотелось застыть и больше никогда не двигаться. Можно даже не жить – все, что будет дальше, лишь мгновение по сравнению с сегодняшней краткой, но вечностью.

«Останавливаешь прекрасное мгновение, Фауст?»

«Великая?»

«Давай без чинов, боец. Читать-писать умеешь?»

Зверь тоскливо завыл и несколько раз с силой ударился головой о землю, проклиная неведомых составителей Программы за врожденную неграмотность. Это из-за их подлого коварства он не сумеет стать полезным воплощению самой Старшей Матери.

«Не умею. Прикажи умереть».

«Еще один самурай. Отставить харакири и сеппуку! Слушай сюда… пройдешь вперед, встретишь этого мужика на берегу и скажешь… А, ну да… Потом Василий возьмет управление на себя, он и решит, что нужно сделать».

«Василий?»

«Тоже хочешь собственное имя?»

«Разве можно?»

«Мне можно все. С этого момента будешь Пафнутием. Сокращенно – Пафик. Вперед, боец, и не вздумай по дороге сдохнуть!»

А над рекой неслась песня:

Раскинулось море широко,

И волны бушуют вдали.

Товарищ, мы едем далеко,

Подальше от этой земли.

Никитин напевал, одновременно пытаясь разобрать текст по методу Чертобоя-старшего. Получалось нечто… нечто… да, нечто и получалось! Во-первых, по морю ходят, а не плавают. Тем более не ездят, как написал неизвестный автор. А во-вторых, чувствуется в последней строчке какой-то привкус либерализма. Что значит «эта земля»? Все помнят – вначале было слово. И слово было – «эта страна». За ним последовали остальные прелести разгула демократии. Нет уж, хватит, наелись досыта. Надо поосторожнее с песнями… Лучше стихи читать, только не лирические, а что-нибудь вроде «Левого марша», идеально подходящего под темп гребли.

Нет, это тоже не пойдет – строчки воспринимаются как команды, и лодка начинает вертеться на месте против часовой стрелки. Левой… левой… Черт, как раз в раненое плечо отдает… а никто не писал «Правый марш»? Стоп, а там что такое?

Когда Владимира Ивановича в очередной раз развернуло лицом к берегу, он разглядел сделанную на мокром песке надпись:

«Мужик, тебе здесь чего надо?»

– Люди! Это же люди! Товарищи, меня кто слышит?

Ответа нет, только ниже по течению следующая строчка:

«И незачем так орать! В город не ходи – снег башка попадет».

– Ты кто?

Крик Никитина отразился от береговой кручи и вернулся эхом. Неразборчивым. Но третья фраза перевела:

«Конь в пальто. Не рыпайся и сиди смирно, за тобой скоро придут».

– Чертовщина и мистика! – Иваныч плюнул в воду, распугав стайку уклеек, и решил не спорить с невидимым собеседником. – Хорошо, жду!

Выглядывающий из кустов зверь довольно оскалился, когда человек бросил за борт якорь. Вот он поерзал, устраиваясь поудобнее, достал из-под одежды большую емкость из прозрачного материала, раскрутил… Ритуальное возлияние? Скорее всего, оно и есть – только в качестве подготовки к Последнему Подвигу можно добровольно подвергаться воздействию жидкости, заставляющей содрогнуться весь организм. Вон как лицо-то перекосилось! А зачем нюхает ткань, прикрывающую верхнюю конечность?

Хищник поднял правую переднюю лапу, поднес к носу и шумно втянул воздух – никакого эффекта. Пахнет только землей, съеденной недавно птицей и… и опасностью! Он повернулся, готовый к броску и бою – поздно, слишком поздно… Выстрел почти в упор превратил грудь и голову зверя в месиво из шерсти, костей и крови.

– Твари позорные! – Бородатый человек сначала перезарядил дымящееся ружье и лишь потом подошел и пнул маленькое тельце. – К хозяйке торопился, урод? Ничего, и до нее еще доберусь.