Картины из лабиринта

Через пару головокружительных мгновений я повалилась на пол в прохладном тупике, в городе с уставшей звездой. Сжавшись в эмбрион, лицом в колени, и закашлялась горькой. Я была мертва. Меня больше не было. Я теперь – всего лишь жалкая тень. Тень, которой некуда идти.

—

Слёзы иссякли, и я лежала в пыли, пустая, как кукла. Много оборотов прошло бы, если бы здесь оборачивалось, но в этом мире-картинке по прежнему царил штиль.

«х <~?» – выгравировал старик, нарушая бездную тишину, вечность спустя.

«х», – ответила я, ничего не имея этим в виду.

«Что ты чувствуешь?» – спросил он.

«Ничего», – сказала я.

«Что-то случилось. В один момент я упустил тебя из виду. Где ты была?»

Я проигнорировала вопрос. Теперь, когда эмоции иссякли, я могла трезво обдумать своё положение. Всё началось с того что я обменяла веки с созданием, что управляло арками в амфитеатре. Что-то пошло не так и мне не удалось вернуться в своё тело. Фая нашла меня лежащей на ступеньках. Мёртвой. Явился некто Коллекционер и пообещал воскресить меня, но при условии, что он разобьет мою сущность на фрагменты и раскидает по мирам. По девочкам в разных реальностях. Лишь одна из них продолжит видеть направляющие сны. Мне нужно найти ту себя, что видит эти сны, и спросить, куда двигаться дальше. Только как? Где её искать? Иглу сознания среди стога бесконечных миров.

Я выдумала влажный платок и села, облокотившись на стену. Я вытерла лицо и подобралась.

«Ты была в прошедшем?» – спросил старик, который всё ещё ждал ответа на свой вопрос.

«Да», – сказала я, – Да, я была там, где была до этого. Снова.»

«И там всё повторяется в точности, как в прошлый раз?»

«Абсолютно.»

«Интересно. А почему ты плакала? И где ты была?»

«Я встретилась с подругой.»

«И что случилось? Она умерла?»

«Нет. Это я. Я умерла.»

Я структурировалась внутри, по-новому, взросло. Теперь всё иначе. Теперь мне совершенно нечего терять.

«Умерла? От чего?»

«От глупости. Послушай, ты сказал, что можешь оборачивать в обе стороны?»

«Да.»

«Это значит, что если я провернусь вперёд, то увижу то, что произойдёт после?»

«Да. Должна увидеть. Оборот-то один и тот же. Будущее, прошедшее – это просто направление взгляда. Суть не меняется.»

Я оправила платье. «А ты не мог бы обернуть меня и не возвращать? Оставить меня там, в будущем?»

Старик усмехнулся.

«Это смотря, что ты считаешь собой. Когда я оборачивал тебя назад, тело вращалось здесь, в этой комнате. В прошлом было только твоё сознание, и им ты воспринимала происходящее там. Если же я оберну тебя вперёд, то в будущем у тебя ещё не будет тела. Оно останется со мной. Твоё сознание может создать новое, фантомное тело, и следовать ему по привычке, чтобы было с чем ассоциироваться. А может, и нет. Это уже зависит от сознания. В любом случае, твоего родного тела при тебе уже не будет.»

Я улыбнулась. «Это не имеет значения. Я не боюсь.»

Рисунок на стене зримо кивнул.

«Есть еще один нюанс», – сказал он.

Я наклонила голову набок. «х <?»

«Будущее – это не прямая дорога. Оно не предопределено. Так же не предопределено и прошлое, но оно привязано к воспоминаниям, и сознание воссоздает его соответствующе. Однако, чем дальше ты уходишь в прошлое, чем меньше ты помнишь из прошлого, тем больше у тебя возможностей всё там изменить. Будущее же особенно туманно. О нём ещё нет воспоминаний, а значит оно может быть чем угодно. При регулярном течении оборотов сознание выбирает происходящее согласно настроению и ожиданиям, которые имеет насчет грядущего. По идее, на большой скорости у сознания не будет возможности сформулировать чёткое будущее, и оно будет быстро развивать линию пути согласно мгновенным колыханиям мысли. Оно даже будет вынуждено формировать будущее из тех мыслей, которые ты ещё не думала, но может быть подумаешь, набирая их случайным образом из вероятностей. В итоге ты окажешься в крайне непредсказуемом будущем. Возможно, не самом приятном. Хотя не исключено и обратное. Это как прыжок в чёрную яму в надежде, что тебя ждёт мягкое дно. А ведь там могут быть и колья.»

Я нагнулась и подобрала с пола глиняную тарелку. «Знаешь, старик, – сказала я, глядя в тарелку как в зеркало, – На тебя посмотреть, так и неизвестно что страшнее, прыгнуть в эту яму или стоять у нее, взвешивая „за“ и „против“.»

Линии на стене проступили отчётливее, изображение старика стало почти трёхмерным.

«Ты мне нравишься, девочка. В тебе есть то, что я потерял давным-давно. Жажда продолжать. Это всё же важнее, чем любое тело.»

«Мне ничего не остается», – ответила я.

«Как скажешь. Я оберну тебя вперёд. Если что, я пригляжу за твоим телом тут. На случай, если решишь заглянуть.»

Я улыбнулась и закрыла глаза. Я была совершенно спокойна.

Комната начала вращаться и передо мной замелькали бессмысленные картинки.

«Может быть, тебе стоит запустить тот пылающий шар? Вдруг что случится!», – выкрикнула я вслед настоящему, что быстро оборачивалось прошлым, разматываясь как клубок, ускользая.

Наконец бредовая карусель достигла пика и щелкнула, перенося меня в.

~часовая деревня~

– Я смотрела сквозь её глаза, вовлеченная в её сознание, вместе, но всё же раздельно. Я видела её мысли. Они текли, мутно журча. Я была погружена в них, как в реку. Чувствовала каждый её отсвет, каждую идею. Я знала, что могу повлиять на неё, если захочу, потому что она – это тоже я. Другая я. Может быть, та я, что видит наводящие сны. Я могла вписывать свои слова в её разум так, что она не замечала подмены.-

Тени бормотали по углам. Комната тепло дышала, как покрытая мхом внутренняя стенка живота. Происходящее обволакивало. Я лежала на спине, на мягком полу, с полуприкрытыми; дремотно. Янтарное освещение щекотно подрагивало пламенем свечи. Свеча отражалась в овальном зеркале на стене. Больше ничего в комнате не было. Только я, зеркало, свеча и тени.

Я встала и вышла в коридор: восемь шагов в глубину. Прошла мимо запертой двери в мастерскую и покинула дом, в котором больше ничего не было – только коридор, мастерская и комната. В этой деревне все дома выглядели одинаково, бурые хижины-боровики, покатые, без углов.

Снаружи большими, почти бумажными осадками падал снег. Я выбралась на дорогу, повернула налево и дальше, к тропе ведущей на Холм.

Я была не одна здесь. Нас было семеро. Нас – сестёр.

Я чувствовала их как точки себя в разных местах. Я знала например, что одна из них, та, с которой мы будем сегодня плести музыку, следовала теперь за мной. Я называю её Дана. На самом деле у сестёр нет имён, но мне нравится обозначать их по-своему.

Тропа огибала холм вопросительным знаком, вздымаясь вверх, и я шла и шла, белая на белом, пока деревня не осталась далеко внизу, где-то там, за снежным экраном. Достигнув вершины я ощутила радарные касания чутких блинов-антенн, нацеленных на Холм с крыши каждой хижины. Они внимали музыке, исходящей с холма. Музыке, которую мы плетём.

Мы, девочки в белом, плетём музыку на поляне, на вершине Холма, сменяя друг друга, когда иссякают силы. Отплетя свою смену, мы возвращаемся по домам и ложимся спать. Иногда нам снятся сны.