Картины из лабиринта

Достигнув абсолютной яркости, кубики его задрожали и начали отпадать с плеч, с груди, с цапок. Касаясь пластилиновой поверхности влаза они вспыхивали огнём.

«Что это значит?» – спросила я встревоженно.

Но ответить было уже некому. Передо мной пылала нестройная груда блоков. Я сконфуженно глядела в иссякающий огонь. И вдруг всё сошлось. Я поняла.

Фая не ошиблась в расчётах, она действительно всё знала наперёд. Она специально дала лодочнику незавершенный огонь. Она знала, что тот взорвётся. Она хотела взорвать его. Хотела. Потому что из Влаза был лишь один выход. Из него можно было только сгореть.

Оводом взгляда я рассеяла иллюзию деревянной стены отделяющей меня от потока пиксельной армии. Лазы тут же хлынули напрямик, ударяясь об меня плечами. Во мне пульсировало знание. Ключ наружу. И я могла подарить его им. У меня была сила, возможность освободить их всех. Всех лазов. Сжечь их дотла. Это было бы нетрудно, ведь площадь огня не имеет значения при его создании. Достаточно лишь расфиксить паузы между па и пламени придется распластаться, чтобы поймать себя за хвост. Я без труда могла бы выдумать огонь, целиком покрывающий влаз.

Но мне вспомнилась чёрная, вибрирующая эхом струна и злые, лиловые небеса над бусиной дома в треугольном наваждении. Что я знала об этом мире? Кто я такая, чтобы решать за них? Лишать их того что, у них есть? Что, если Влаз для них – райский сад? Откуда мне знать? Мне стало тесно.

Быстро,

Руками ума,

Хрупкими, как ресницы,

Я сковала огонь:

Чистый,

Бездымный,

Глубокий, как дверь.

«Сейчас», —

Подумала я,

И сделала шаг.

~нарисованный старик~

Ощущение палящей жары пропитало меня. Языки прожекторов в густом тумане плавно двигались из стороны в сторону. Я шла сквозь туман, выставив руки перед собой, готовая встретить неожиданное препятствие. Периодически я посылала в междупространство маяковую грань x <, обозначая своё присутствие, но несколько оборотов спустя перестала. Зачем? К кому я обращаюсь? Другие мне отныне ни к чему.

Но одиночество, хоть и освобождало, всё же было одиночеством. В тишине эфира я думала о разных вещах, загипнотизированная далёкими прожекторами. Мои мысли пространно ассоциировались с движениями этого сонного света. Мне вспомнились жители улья и их наспинные капсулы для искр. Как они не заметили меня, хотя я была так близко, совершенно чужеродная? Почему? Наверное, они были слишком заняты, ведь Обнадежда приближалась. Интересно, каково это жить от Обнадежды до Обнадежды, накапливая силу тяжелым трудом, чтобы потом выстрелить ей в экстазе? А лазы? Что чувствовали они, взбираясь по стене? Казалось ли им, что успех близок? Что вот-вот? Что осталось ещё одно движение, небольшой рывок и всё? Как глупо! Глупо! Я покачала головой, снисходительно улыбаясь их простоте.

Им далеко до меня, разве нет? До моих возможностей, до моего воображения. Ведь я могу сотворить всё что угодно, что пожелаю, мгновенно. Я могу ходить сквозь стены если захочу, думала я громко, решительно шагая вперёд, вдохновляясь, пока откуда-то из глубин не пришёл вопрос: «Да, но только вот зачем всё это?»

Я остановилась. Внезапное осознание переломило грудь. И правда. Зачем я всё это делаю? В чём заключается моя цель?

«Куда я иду?» – прокричала я в уме.

Мир вокруг молча клубился в ответ.

Я двинулась вновь, но уже тише, понурив голову. Грусть окутала меня. Пусть все они и были ограниченнее, чем я, пусть они и не умели ходить сквозь стены, их жизнь всё же имела смысл. Хотелось поговорить с Фаей, но её не было.

Она может быть вообще никогда не вернётся, подумала я.

Погружённая в тяжелые мысли, я не сразу заметила, что туман начал рассеиваться. Глаза мои стали различать идущие понизу контуры – мои ноги. Я подняла голову. Прожектора светили теперь тускло-тускло, их уже почти не было видно, похоже они были частью тумана. Впереди проступали контуры стен. Я будто выходила из облака. За любопытством тут же забылась грусть.

Вскоре я уже шла по улицам города. Дома были сложены из глиняных кирпичей и покрыты арабской вязью трещин. Все двери были открыты нараспашку. Я заглянула в несколько, но всюду было пусто. Было похоже, что это место необитаемо. Я добралась до площади с сухим фонтаном посередине и присела на краешек.

Небо сочилось закатом – четверть рыжего солнца выглядывало из-за горизонта. Было жарко, но со сбитой спесью, как бывает вечером. Мне стало любопытно, зайдёт солнце или нет. Я смотрела на него, пока не заболели глаза, но оно не двигалось. Я шаркнула ногой, вздымая пыльный песок. Может быть, жители прячутся? Может, они знают, что я здесь, и боятся? Боятся меня?

«х <:~” – открыто подумала я и прислушалась.

Всё здесь проницал шепушачий звук, словно кто-то водил мокрой ладонью по стене, но он был достаточно фоновый и постоянный, чтобы принять его за форму тишины. Никто не откликнулся на мои грани. Припекало.

Что ж, решила я, выдумывая себе пустынный капюшон с прорезями для глаз. Вперёд. Больше некуда. Я пересекла площадь и двинулась в сторону заката.

Вскоре я набрела на необычное высокое здание с треугольной крышей. Над входом висела табличка на сложном заковыристом языке. Двери не было. Я заглянула внутрь. Длинный коридор, проходящий стойлом. Внутри здания было прохладней, чем снаружи, и слегка пахло перьями.

Дойдя до середины коридора, я обернулась. Дверной проём через который я вошла полыхал горячим прямоугольником. Я повернулась обратно и посмотрела вглубь. Полумрак коридора заворачивал за угол, из которого слегка светилось. Не спеша я двинулась вперёд, пошаркивая глубным эхом шагов.

За углом был тупик. Свет проникал туда через трещину под потолком и освещал глухую стену. На стене всё теми же арабскими морщинами был выгравирован пещерный рисунок – ухмыляющийся бородатый старик. Один глаз его был лукаво прикрыт, второй глядел прямо на меня. Несмотря на простоту портрета, он выглядел очень живо. Я приложила ладонь к бороде старика, чувствуя выступающий материал. Голос, хоть и спокойный, раздался так внезапно, что я невольно отпрыгнула назад.

«Давно тебя не было», – сказал он.

«х <?» спросила я, выглядывая в коридор.

«Ix <»

Это было странно. Вокруг – никого.

«Ix <x <!»

«x <:? <“ – уточнила я свой вопрос, выходя из тупика, глядя по сторонам.

«I:x <– сказал он, и добавил на языках, – Я здесь, на стене. Стена, тоже. Если изволишь.»

Я вернулась к рисунку. Старик продолжал ухмыляться.

«Это ты нарисован?»

Голос утвердительно засмеялся.

«Давно тебя не было, да», – повторил он.

«Меня вообще не было здесь», – ответила я нарисованному старику.

«Здесь ты права. Тебя не было и не будет», – уверенно произнёс он.

«Но разве это не грустно?» – спросила я.

«Это не грустно. Это удобно. И странно, конечно, тоже», – ответил он.

Я задумалась над его словами. В них определенно был сокрыт некий двудонный смысл.