Моя тюрчанка

Я проработаю ночным сторожем полтора года. Достаточный срок, чтобы убедиться: тебя не выкинут за шкирку с работы. И чтобы самому себе доказать: не будет такого, что ты не захочешь просыпаться и не выйдешь на смену. Словом, я буду уже не только иждивенец, кормящийся милостыней от государства, но и трудящийся гражданин, за которого работодатель платит (наверное) налоги. (Вообще: странная и кривая система в нашем психиатрическом здравоохранении. Недееспособный, я не имею права распоряжаться своей недвижимостью и жениться на любимой девушке. Но если я хочу, чтоб меня признали более или менее адекватным, я должен прежде всего устроиться на работу. Т.е., трудиться по найму такому психу, как я, как бы и не возбраняется).

Итак, я наработаю стаж в полтора года. Попрошу начальника выдать мне справку, что я и правда восемнадцать месяцев охранял автостоянку (ну, или там склад кирпичей и бетонных блоков). С этой справкой я заявлюсь в диспансер и, не скрывая своего торжества, поднесу бумажку к самым глазам участкового психиатра. Мол, что вы на это скажете?.. Я пришел, чтобы вновь потребовать созыва комиссии по вопросу признания меня дееспособным.

Надо сдать анализы?.. Да пожалуйста!.. Сгоняю в поликлинику по месту жительства. Требуется пройти клинического психолога?.. Что ж, я и на этот подвиг пойду, как Геракл – выпятив грудь. И клянусь: какой бы инквизитор, под видом психолога, меня ни допрашивал, я не расплачусь, не расплачусь. Полтора года работы сторожем закалят мой характер и нарастят мне буйволиную кожу. Какие бы ловушки ни расставлял мне треклятый иезуит, как бы ни старался словесно меня унизить, внушить, что я пыль под копытом хромого ишака и вообще полное ничтожество, я буду твердить свое. Что я восемнадцать месяцев тружусь, как пчелка – и работодатель мною доволен. Я вполне отдающий себе отчет в собственных поступках гражданин, который в силах прокормить себя и супругу. Я хочу восстановить свою юридическую дееспособность и жениться на девушке, которой отдал свое сердце. Мы с женой произведем на свет двух или трех маленьких расеян. Разве государству не нужны новые подданные?..

Психологу нечего будет мне возразить. Ему останется только перейти к тесту «Пятна Роршаха». Будет показывать мне уродливые черные кляксы на белой бумаге и с хитрецой спрашивать: не кажется ли мне, что такое-то пятно похоже на мертвую старуху, на расчлененный труп, на женские половые органы. Но я буду крутить головой: нет, нет, нет. Никаких покойников, искромсанных тел и вагин я не вижу даже близко. На мой взгляд, эти расплывчатые пятна напоминают кораблик на волнах, кошку, енота, черепаху.

Огорченный моими банальными ассоциациями гестаповец заставит меня сортировать сначала цветные карточки в тесте Люшера, а затем страшные рожи в тесте Сонди. Результаты и тут не удовлетворят моего истязателя. Ему придется смириться: я никакой не мечтающий о кровавых преступлениях маньяк – или, по крайней мере, умело шифруюсь под нормального обывателя. Во всяком случае, господин психолог убедится, что я тертый калач и крепкий орешек, и – хоть и нехотя – напишет в бланке: «До комиссии допущен» – и шлепнет печатью с трехглавым орлом.

Комиссия – это дядьки в белых халатах, бородатые и в очках. Не имеющие цели плодить инвалидов. А, скорее, наоборот, отказывать в группе инвалидности кому только можно. Ведь государству инвалиды не нужны. Они только проедают деньги из бюджета.

Интеллигентные бородачи подвергнут меня перекрестному допросу. Это будет похоже на закидывание клоуна резиновыми мячиками. Не давая мне времени подумать над ответами, светила медицины, профессора и доценты, будут швырять мне в лицо самые неожиданные и не связанные друг с другом вопросы.

Знаю ли я, какое сегодня число?.. А год?.. А месяц?.. А в каком году отменили крепостное право?.. А какой у тебя стул – жидкий или твердый?.. Япония – это город или страна?.. Ходил ли ты на президентские выборы и за кого там голосовал?.. Сколько щупалец у осьминога?.. На какую букву начинается слово «тигр»?

Тут главное не робеть, не краснеть и не запинаться. И не предпринимать пустых попыток ответить на все летящие в тебя вопросы. Все равно из этого ничего не выйдет. Надо бодрым, звучным, чеканным голосом отвечать на те вопросы, которые ты лучше всего расслышал и понял: «Япония – это страна, а не город» – «Слово «тигр», обозначающее крупного полосатого хищника из семейства кошачьих, начинается на «тэ», одну из согласных букв кириллического алфавита» – «Волга впадает в Каспийское море» – и т.д.

Вряд ли бородачи совсем вычеркнут меня из списка инвалидов. Вероятнее всего, учтут, что я давно числюсь больным, а значит не могу вот так сразу перепрыгнуть в здоровое состояние. По-видимому, мне определят какую-нибудь не слишком серьезную группу и даже сохранят пенсию, хотя бы в половинном размере от сегодняшней. Но меня признают дееспособным – понимающим, что я делаю и зачем. Я снова смогу распоряжаться своей жилплощадью. И приобрету право жениться, на ком хочу.

Бинго!.. Бинго!.. Бинго!.. Я буду прекрасно знать, что мне предпринять дальше. Вдвоем с Ширин мы направимся в департамент, регистрирующий браки. Ничего в наших с любимой отношениях не изменится. Но теперь мы будем не просто мальчик и девочка, не сожители или любовники, а муж и жена. Штампы в паспортах обозначат наш повысившийся общественный статус.

А следующим ходом я пропишу мою милую на своих квадратных метрах и сделаю совладелицей квартиры. Пусть теперь какой-нибудь полицай с гнилым запахом изо рта посмеет косо взглянуть на Ширин!.. Отныне мою красавицу не так-то легко будет обидеть. Она будет уже не без пяти минут нелегалка, не знающая, как продлить визу. Не беззащитная «нерусская» девчонка, с ветром в кармане приехавшая «покорять» расейскую столицу. А исполненная чувства собственного достоинства юная леди, жена расейского гражданина и собственница жилплощади в одном из спальных районов мегаполиса.

Хозяйка доли в квартире имеет право находиться в Расее и без визы, причем сколько угодно долго. Став совладелицей квадратных метров, Ширин выдержит имущественный ценз для «не граждан», о котором ничего не сказано в конституции, но который, тем не менее, существует. В Расее, как рыба в воде, чувствуют себя богатые иностранцы, накупившие и сдающие в аренду таунхаусы, пентхаусы и прочую элитную недвижимость. Либо ведущие крупный бизнес, вроде сети пиццерий или салонов красоты. Эти иностранцы – французы, итальянцы, англичане и немцы. Холеные гости с Запада, которые даже близко не сталкивались с произволом полиции и хамством обывателей, в отличие от трудовых мигрантов из заволжских и центрально-азиатских республик. Со времен князя Даниила Галицкого повелось на Руси: европейцев – чмокать в жирный зад, а «азиатов» – ненавидеть или бояться.

Но моей милой незачем равняться на осевших в Расее ворочающих миллиардами червонцев гордых немцев и чопорных британцев. Нам и в гробу не нужен пентхаус, нам достаточно нашей скромной квартиры.

Моя девочка подаст документы на оформление расейского гражданства. У нее все будет для этого: справка с места работы, собственная жилплощадь и муж-расеянин. Министерству по вопросам миграции просто не к чему будет прицепиться. Документы будут рассмотрены в течение девяноста дней, после чего моя любимая обменяет свой синий западно-туркестанский паспорт на пурпурный расейский.

Тогда-то мы с Ширин переведем дух, как вынырнувшие из океанских глубин ловцы жемчуга. Мы действительно нашарили на морском дне раковину с бесценной жемчужиной, называемой «спокойная жизнь». В самом деле, мы – как в какой-нибудь спортивной игре – преодолели полосу препятствий. А теперь небеса точно смилостивились над нами. Заросшая тернием дорожка осталась позади. Мы заживем тихо и счастливо.

Это будет простое, не требующее излишеств счастье. Зачем нам двухэтажные хоромы, ежегодный отдых на Мальдивах, походы по шикарным ресторанам или золотой унитаз?.. Нам достаточно засыпать и просыпаться в обнимку в общей постели. Когда, захваченный потоком страсти, я соединяюсь с Ширин – и старенькая кровать скрепит под нашими переплетенными телами – я вкушаю блаженство, какое не снилось ни одному президенту, турецкому султану, британскому наследному принцу или теневому миллиардеру. Я и моя девочка еще так молоды. Через десять лет с момента нашего знакомства нам не стукнет еще и тридцати. Впереди у нас еще не одна тысяча сладостных любовных сражений…

Воображение опять увело меня за тридевять земель. Наверное, я крупный архитектор по возведению воздушных замков, развешивающий, вдобавок, по стенам в гостиных этих замков шкуры неубитых медведей. Точно очнувшись ото сна, я увидел: мы с любимой все еще поднимаемся в серебристо-сером лифте, в компании пяти клерков и одного курьера. Как бы заново уловил чересчур густой запах французской парфюмерии наглой мадам (от этого запаха щекотало в ноздрях, а из глаз, как при резке репчатого лука, вытекали слезы). Офисный старичок с папкой под мышкой по-прежнему сохранял невозмутимость идола с Острова Пасхи. А молодой клерк не переставал трепаться по мобильнику о своих великолепно обстоящих финансовых делишках.

Я посмотрел на мою Ширин. Она явно нервничала. Губы ее дрожали. Чуть нахмурив красиво изогнутые брови, она напряженно глядела куда-то мимо лиц наших случайных попутчиков и как бы сквозь стену лифта. Я легонько пожал тоненькие пальцы моей милой, точно говоря: «Не бойся и не тревожься ни о чем. Я здесь, я рядом!»

Конечно, нервам Ширин было отчего натянуться гитарными струнами. Мы едем уже не на первое собеседование по наводке кадровых агентств. И до сих пор нам ни разу не улыбнулся успех. Каждый раз что-то шло наперекосяк. Мы терпели неудачи по странным, диким, невероятным причинам. Мы были будто нерасторопный повар, у которого – несмотря на все потуги – не первый, а третий блин выходит комом.

Лиственная улица – это был первый блин. Собственно, никакое интервью тогда не состоялось. Обманутые Бахромом, мы скатались в какую-то глушь. И уперлись в запертую снаружи дверь бревенчатой постройки неизвестного назначения. Мы дорого заплатили за свое легковерие. После того снежного вечера, плавно перетекшего в ночь, когда только апельсиновая луна ободряюще улыбалась нам с черных небес – Ширин заболела и много дней прометалась в таком жару, от которого, казалось, загорятся одеяло, подушка и простыня.

Но, видимо, лукавый господь счел, что недостаточно поизмывался над нами за наши неопытность и наивность. Как одурманенные, мы купились на нового предложение Бахрома и поехали на собеседование в гипермаркет. Собеседование у Анфисы Васильевны закончилось скандалом. Я еще не видел мою девочку в такой ярости, как тогда. Ширин напоминала оскалившуюся пантеру. Милая запустила скомканную бумажку рекрутерше в лицо, как древнеиндийский герой Рама метал стрелы в десятиглавого монстра Равану.

Единственной пользой от поездки в гипермаркет было то, что мы получили прививку от хитростей Бахрома. Но подлый господин Мансуров благоразумно замолчал, как в воду канул. Должно быть, от Анфисы стервы-Васильевны он узнал, какую бурю негодования вызвало у нас предложение внести залог за трудоустройство Ширин. Он понял, что больше не сострижет с нас ни клочка свалявшейся шерсти. О, если б Бахром снова позвонил бы и елейным голоском стал предлагать нам очередную лже-вакансию, я бы взял телефон моей девочки и послал бы урода таким трехэтажным матом, на какой способен только пьяный поп, с заправленной в трусы рясой на четвереньках взбирающийся на амвон.

Обжегшись на «Мансурове и партнерах», мы поумнели. И обратились во вроде бы честное агентство, не берущее деньги вперед – в «Бригантину». Но и первое собеседование, на которое направила нас эта компания – оказалось «скомканным блином». Нет, в «Нострадамусе» готовы были принять мою звездочку с распростертыми объятиями. Подробно и без обиняков объяснили, в чем будут заключаться трудовые обязанности. Как бы поманили калачом: вливайся в команду и греби деньги лопатой вместе с нами. Вот только моя милая не из тех, кто идет на сделку с совестью. Записывать суеверных дурачков на прием к экзорцисту или заклинателю духов, звонким голоском врать в телефон, что «у нас самые передовые гадатели на кофейной гуще и рыбьей требухе» – все это вызвало бурный протест у Ширин. Моя хрупкая, как цветок, ранимая и чувствительная девочка предпочла бы отравиться таблетками (это и было нашим планом на крайний случай), чем превратиться в грязную обманщицу.

Но сейчас металлический ящик лифта поднимает нас на семнадцатый этаж офисной высотки, на котором расположен офис еще одного потенциального работодателя. И я был на полтораста процентов убежден: на сей раз все будет хорошо. Выходя после собеседования из высотки, мы будем весело обсуждать, какой торт нам купить, чтобы отметить трудоустройство Ширин. «Мулат в пене» или старое доброе «Змеиное молоко»?

Лифт – наконец – открыл двери, выпуская нас на семнадцатый этаж. Мы недолго плутали по белому коридору с натюрмортами на стенах и расставленными через каждые несколько метров кожаными черными софами. Вот она – массивная, из красного дерева, дверь с золотыми цифрами и буквой: «702а». Ширин сразу вся подобралась, поправила прическу. Плотно сжатые губы моей девочки больше не дрожали, а в глубине темных глаз зажегся лихорадочный блеск. Моя воительница настраивалась на битву. У меня тоже чуток поубавилось благодушия. Пусть владельцы и руководство «Сочной клубнички» – не аферисты, а моя милая идеально подходит на должность секретарши. Все равно – надо еще не провалить собеседование. Тут важно не обронить лишнее слово, не посмотреть косо. Знать, когда улыбнуться, а когда нарисовать на лице серьезность. Дело может погубить какая угодно мелочь.

Мы постучали. Нам не ответили. Мы открыли незапертую дверь и, с порога, увидели: перед нами не какой-нибудь тесный офис под торговую фирмочку из шести клерков, считая директора и секретаршу, а целые апартаменты, разгороженные стеклянными стенками, закрытыми жалюзи. Виднелась черная бронированная дверь, ведущая, по-видимому, в кассу. А из еще одного дверного проема долетали запахи не то рыбного супа, не то вареной гречки – там, похоже, была кухня. Переступив порог, мы огляделись на пятачке приемной. Ожидаемо: кулер с водицей – компьютер и стационарный телефон на заваленном бумагами столе – рядок крючков с повешенными куртками, дубленками и пальто. Но еще… И тут у нас вытаращились глаза и отвисли челюсти.

Целая стена была обклеена «кричащими» постерами. Не с портретами упитанных румяных фермеров, купающихся в спелой клубнике, а с… в большей или меньшей степени обнаженными красотками. Двадцать плакатов с девушками на самый взыскательный мужской вкус, запечатленными в «горячих» вызывающих позах.

Вот томная блондинка с чуть приоткрытыми губами, у которой едва не вываливаются из бюстгальтера круглые, похожие на маленькие дыньки, груди; кроме чисто символического нижнего белья на девушке ничего нет. На соседнем постере – абсолютно голая мулатка-шоколадка, с блестящими от бесстыдства глазами, стоит на четвереньках и держит в белых, как алебастр, зубах ослепительно-алую розу. А вот жгучая китаянка; настолько «скромница», что прикрылась старинным узорным веером… и больше ничем.

Европейки, славянки, латинки, монголки, негритянки и даже тюрчанки. Брюнетки, шатенки, рыжие и покрасившие волосы в вишневый цвет. Все эти дамочки призывно улыбались ярко напомаженными губами. Смотрели чуть затуманенными знойными глазами. Демонстрировали кружевное нижнее белье или свою наготу.

Мы с Ширин молча переглянулись и опустили глаза. Если ты сам каждую ночь предаешься с возлюбленной взрослым утехам – тебе обязательно станет неловко при просмотре эротической фотогалереи. Но постерами с голыми девицами дело не ограничилось. В углу, за кулером – мы заметили манекен… нет, не манекен, а, скорее, куклу в натуральную человеческую величину. Это было невероятно реалистичное изображение длинноволосой девушки, только с чуть «анимешным» лицом. Сама кукла – вроде бы резиновая; а из чего были волосы – ума не приложу. Разве что какая-то доподлинная, «живая» девушка срезала свои густые локоны и пожертвовала производителям куклы.

И если манекен для того и нужен, чтобы одеть его в брюки, рубашку, галстук и выставить в магазине модных шмоток – то «резиновая Зина» блистала неприкрытыми прелестями, как античная статуя. Ярко-красные соски, углубление пупка… манекены с такими деталями не делают. А на то, что было у куклы пониже живота – я постеснялся и взглянуть. Кажется, я понял: перед нами игрушка для «больших мальчиков», которые подсчитали, что цветы и конфеты для соблазнения девушки из плоти и крови – это слишком дорого, и решили, что дешевле один раз заплатить в секс-шопе за резиновую подружку.

А что?.. Резиновая краля не будет закатывать вам истерик. У нее никогда не болит голова. Надувной дамочке не нужны подарки на день влюбленных. В Японии, Британии и других «культурных» странах богатые извращенцы, которым приелись живые женщины (да и мужчины), заводят себе целые гаремы из таких кукол с натуральными волосами. Мне вспомнилось из новостей, что и у нас в многострадальной Расее какой-то буржуйский сынок через суд добился права официально жениться на резиновой избраннице. Воистину: мы живем в стране дураков. Я не могу вступить в брак с любимой девушкой, потому что я психопат. Зато пресыщенный постельными удовольствиями богач, просто показав золотую банковскую карту, имеет право взять в жены хоть резиновую мадам, хоть кошку, хоть крокодила. Да даже собственный портрет!..

Меня вдруг осенило: «Сочная клубничка» – это никакой не магазин по продаже спелых ягод, отгруженных прямиком с крестьянских огородов. «Клубничкой» называют еще все то, что относится к сфере интимных отношений. «Сочная клубничка» – это, по-видимому, сеть магазинов «для взрослых» или что-то вроде того.

Я вздохнул: не такое место работы я желал для моей Ширин. А впрочем, у нас не настолько большой выбор, чтобы придираться. В конце концов, милая не будет сама втюхивать покупательницам вибраторы, а покупателям – мастурбаторы. Обязанности секретарши: отвечать на телефонные звонки, встречать курьеров, перекладывать бумажки с места на место и иногда наливать шефу крепкий кофе либо чай с облепиховым вареньем.

Слева от похороненного под ворохом бумаг стола было оборудовано нечто вроде небольшой витрины. Мы подошли и посмотрели: за стеклом красовались «игрушки не для детей». Кактусами без колючек торчали (прости господи!) искусственные фаллосы. Овальными яйцами, с имитирующим женские половые губы разрезом, громоздились мастурбаторы. Были еще тройные плетки с деревянными ручками, какие-то непонятного назначения ленты и бантики, вагинальные шарики.

Поспешно отойдя от витрины, я и моя девочка остановились у кулера.

– Не хочешь воды?.. – хрипловато спросил я. И когда моя родная согласно кивнула, дрожащей рукой поднес пластиковый стаканчик к «хоботку» кулера и наполнил водицей.

– Спасибо… – еле слышно поблагодарила моя милая, принимая от меня стакан.

Себе я тоже налил воды – и разом опрокинул в пересохшую глотку.

Мы с Ширин были охвачены смятением – точно антилопы, до которых дуновение ветерка донесло запах тигра. Мы не знали, что говорить, как себя держать, куда девать глаза. В углу – резиновая баба с живыми волосами, по стенке – плакаты с обнаженными девками, за стеклом – «йони» с розовыми губками и целый лес «лингамов». Мы точно спустились в подвал к больному на всю голову эротоману.

Я и моя девочка не были ханжами. Меня тянуло стихи писать о нежных грудях и точеной фигурке милой – а Ширин охотно взбиралась ко мне на бедра, чтобы сильнее распалить мою страсть. Но для нас соитие было подлинным священнодействием, совершаемым в уютной тишине спальни, как в храме А здесь – на приемной пятачке «Сочной клубнички» – с половой любви были сорваны все покровы.

Девки с постеров точно кричали: физическое сближение мужчины и женщины – это не волшебный ритуал, а удовольствие на пять минут. Плотская любовь, которая для нас с Ширин была накрепко связана с любовью духовной, представала здесь в грубых уродливых формах. Это был точно плевок в святыню. «Сочная клубничка» предлагала даже утолить похоть без живого партнера. Достаточно, что волосы твоей куклы срезаны с головы настоящей девушки. Сообразно твоему полу фирма предложит тебе похожий на маленькую ракету фаллоимитатор или мастурбатор, воспроизводящий «райский цветок» какой-нибудь порнозвезды. Кушайте на здоровье, не подавитесь!..

– Иду!.. Иду!.. Иду!.. – докатилось до нас.

Из глубины апартаментов – цокая каблучками, как подковами – к нам спешила женщина. Когда мадам достигла приемной, мы хорошенько разглядели молодящуюся офисную леди лет под сорок пять. Волосы, неестественного темно-серого («мышиного») цвета, собраны на затылке в пучок и заколоты золотой заколкой. Силиконовые кроваво-алые губы. Подведенные фиолетовым глаза. Чуть ли не рвет черную рубашку невероятно и непропорционально объемная грудь – тоже, видимо, накаченная силиконом. А вот кожа – на руках, на щеках – дряблая и сморщенная, хуже осенних листьев. Это была точно напоминалка: к каким ухищрениям ни прибегай, мобилизуй хоть легион косметологов и визажистов, а все равно весну жизни за кудри не ухватишь. Положение на спасали ни предельно короткая юбка, ни капроновые чулки.

– Здравствуйте!.. – улыбнулась мадам, обращаясь только к Ширин, а меня – игнорируя, как барин лакея. – Я Изольда Ивановна – офис-менеджер. – А вы по поводу работы секретаршей?..

– Да, – пролепетала моя девочка.

– А это кто с вами – муж?.. – с неприязненной обезьяньей гримасой поинтересовалась Изольда Ивановна, кивая на меня, как на кучку засохших экскрементов.

– Да. Муж, – все так же тихо ответила моя милая.

– Хм!.. – Изольда Ивановна взмахнула ниточками тонких бровей. Подняла трубку стоящего на столе телефона и набрала короткий номер: – Алло. Савелий Саныч?.. Пришла девушка на должность секретарши. Но вот только… Что?.. Нет, не стриженая. Длинные волосы, густые… Прыщей тоже нет. Гладкая светло-смуглая кожа. Но только девушка притащила с собой мужа. Пусть оба заходят?.. Да, хорошо, Савелий Саныч.