Моя тюрчанка

После зоопарка мы завернули в бистро. Взяли себе пончиков и пирожков с картошкой; да чаю с лимоном, чтобы согреться. Пока мы за обе щеки уплетали слегка гниловатую выпечку и пили чай – моя красавица не переставала весело щебетать. Милая охотно делилась впечатлениями от увиденного в зоопарке. Я смотрел на нее, кивал и улыбался. Я уже знал: больше всего ей понравились жмущийся к матери детеныш овцебыков и – неожиданно – слоновые черепахи.

Я подумал: как все-таки красива фантазия Ширин насчет жизни в шалаше над извилистым ручьем. О, я действительно хотел бы, чтобы мы так жили!.. Подкрепляться созревшими под щедрым солнцем плодами, пить всегда свежую воду из ручья, присматривать за стадом черепах на лугу да расчесывать гребешком косматого теленочка – как это понятно и просто!.. А разве не понятность и простоту в земных делах и ищет человек?..

Путь олигарх девяноста шести лет рассекает воды Средиземного моря на личной яхте, в обществе жгучих моделей в бикини и без, а какой-нибудь шарлатан от искусства срубает целое состояние на мазне типа «Черный квадрат» или «Синий овал». Что нам до этих погрязших в извращениях не самых блестящих представителях рода «хомо»?.. Нам, вон, надо пойти взглянуть, как там кладки яиц наших приятельниц-черепах; пугнуть палками громко гомонящих чаек, для которых черепашьи яйца – желанная добыча.

Нам дышалось бы легко и свободно, как в первобытном раю Адаму и Еве, прощенным богом за съедение запретного плода с дерева познания добра и зла.

Но, видимо, бог все-таки гневается на человечество. Как иначе объяснить, что люди обросли многими слоями шелухи, ороговевшей до твердости панциря?..

Одежда, более или менее соответствующая моде. Документ, удостоверяющий личность, в кармане. Как жирный плюс – ключи от крутой «тачки», на которой ты гоняешь на работу. Фоточки с дорогих курортов, вывешенные в социальных сетях и собирающие тучу лайков. Что это все, если не оболочка, под которой не разглядеть самого человека?..

А мегаполис – оболочка сразу для миллионов людей. Скорлупа, которую не пробьют слабыми клювиками рвущиеся наружу, к солнечному свету, цыплята. Да, мегаполис – это крепкая скорлупа, это тюрьма для нас. Но народцу, населяющему квартиры в многоэтажках, каждое утро набивающемуся в автобусы, чтобы доехать до работы или продирающемуся сквозь дорожные пробки на персональном авто, просто некогда малость притормозить и задуматься об утраченной свободе.

Жизнь среднего горожанина подчинена тысяче условностей, правил, табу. Он должен выполнять массу обязанностей, которые не принимал на себя добровольно, но которые на беднягу возложили, как на не имеющего права голоса тупого мула. Этот «мул» сортирует бумажки на «важные» и «архиважные» за столом в офисе, утыкается взглядом в компьютерный монитор, а в минуты передышки выливает себе в глотку по нескольку чашек капучино (радуясь тому, что напиток – за счет фирмы) и болтает с коллегами о всякой ерунде, вроде популярного сериала про зомби или футбола. А дома рокочущий телевизор с плоским экраном перетягивает внимание на себя, не давая несчастному клерку задаться вопросами: «А все ли в моей жизни правильно?..» – «Ради чего я гну спину на дядю?» – «А не достоин ли я чего-то лучшего – просто потому, что я человек?».

Не без изумления я подумал, что мы с Ширин – быть может, самые свободные люди во всей, похожей на чрево кита, столице. Психопат и без одной минуты нелегалка – мы парии, чандалы, не вписывающиеся в официальное общество. Потому-то уши у нас не заткнуты ватой, а глаза широко распахнуты. Мы всеми фибрами души чувствуем несправедливость подлунного мира, в котором обречены жить. И наши яркие, полудетские, пусть и несбыточные, мечты о богатом вкусными плодами и чистой водой острове черепах – это какое-никакое, хотя бы и пассивное, сопротивление дикому абсурду существования в мегаполисе…

Доев пирожки и пончики, допив чай, мы покинули бистро. После сорокаминутного путешествия в электропоезде по городской подземке, вышли на нашей станции, и скоро были дома. Только сейчас мы почувствовали, насколько устали. Но это была приятная усталость, какая и бывает после увеселительной прогулки.

– Включи компьютер и найди какой-нибудь документальный фильм про животных, – попросила Ширин. – А я пока организую нам закуску.

Я улыбнулся, поняв: моя девочка находится все еще под обаянием фауны планеты – не зря мы ходили в зоопарк.

Включив ноутбук, я с энтузиазмом принялся шарить по сайтам, в поисках фильмов вроде «Короли саванны», «Повелитель джунглей», «Тайная жизнь насекомых», «Чудовища морских глубин». Моя девочка принесла на двух больших тарелках бутерброды: с соленой селедкой; с сыром и кругляшкой помидора; с докторской колбасой и зеленым луком; с копченой колбасой и маслом. Жуя прекраснейшие – на зависть ресторанным – бутерброды, мы смотрели ленту о бродящих по желтой саванне животных: о свирепых львах с роскошными гривами, о скоростных длинноногих – в черную крапинку – гепардах, о зебрах и ориксах. Моя милая была переполнена восторгом, как дитя. И исполинские слоны со страшными бивнями, и крошечные термиты, снующие по гнилой колоде одинаково интересовали мою красавицу. Глаза Ширин жарко блестели.

– Ты посмотри, посмотри: какой хорошенький!.. – восклицала моя девочка, хватая меня за руку и показывая детеныша антилопы гну на экране, тщательно вылизываемого матерью. А я любовался на Ширин. На ее раскрасневшееся личико.

Бутерброды были съедены, а «документалка» досмотрена. Мы попили еще чаю с молоком. За окном давно было темно – только горели тусклым оранжевым светом уличные фонари. Самое время было ложиться спать.

Мы разделись догола. Моя милая распустила косы. Сердце у меня застучало быстрее и громче, я привлек любимую к себе… Насыщенный весельем, подаривший море впечатлений день закончился жарким постельным сражением. Так и должно быть у парня и девушки, которые отдали друг другу сердца. Когда мы уже выключили свет и накрылись одеялом, милая доверчиво положила голову мне на грудь и прошептала:

– Мы сегодня чудесно провели время. Спасибо тебе, любимый.

Я нежно обнял мою девочку. Так мы и уснули.

Спал я, вроде бы, крепко. Лишь раз, насколько мне вспомнилось, я на несколько секунд просыпался. В комнате стояла кромешная тьма, которую, казалось, можно черпать руками. Холодный пот стекал у меня по лбу и вискам… В полубессознательном состоянии, задыхающийся, охваченный поистине животным страхом – я бросил в лицо мгле:

– Нет!.. Нет!.. Нет!.. Я не хочу!.. Я не хочу… умирать!..

Потревоженная Ширин заворочалась, но вроде бы так и не открыла глаз. Еще недолгие мгновения я лежал, глядя в темноту. А потом отключился – будто сам, расщепившись на атомы, растворился во мраке.

Меня не посетило ни одно сновидение, я точно исчез на несколько часов из мира. Очнулся я оттого, что меня тормошила моя красавица.

– Просыпайся, дорогой!.. – услышал я ее голосок, похожий на звон крохотного колокольчика. – Ну сколько можно давить подушку?.. Я давно приготовила завтрак.

Я с трудом разлепил веки. Голова немного болела, а в костях малость ломило. Я вспомнил свое ночное, похожее на кошмар, пробуждение – и мне стало грустно и не по себе. Я ведь и правда не хочу умирать. И чтобы умерла Ширин – тоже не хочу. А до запланированного нами суицида осталось три… два дня – считая сегодняшний?..

Но моя звездочка не выглядела готовящейся шагнуть навстречу небытию. Она сияла мне беззаботной улыбкой. Казалось: жизнерадостность бьет из моей девочки фонтаном.

– Ну поднимайся, поднимайся, соня!.. – милая потянула меня за руку. Сама Ширин была уже в майке, шортах и с причесанными волосами. Решив, видимо, что силком меня из постели не вытащишь, любимая обронила:

– Я на кухню. Догоняй!..

И легкокрылой бабочкой выпорхнула из спальни.

Я сел на постели и поскреб в затылке.

Я попытался утешить себя: травиться таблетками мы замышляем, по крайней мере, не сегодня. Сегодня-завтра, как задумала милая, мы будем наслаждаться жизнью. Что ж. Я не испорчу моей девочке праздник. А буду веселиться вместе с ней – хоть танцевать до упаду. Наступит четырнадцатое февраля – тогда-то я и попробую отговорить Ширин от суицида. По моим извилинам гуляла мыслишка: ближайшие два дня мы наполним такой радостью, столько удовольствий попробуем, что моя милая откажется умирать. Выберет жить – хотя бы ради той микроскопической толики вселенского счастья, какую могут отхватить такие бедняки и отверженные, как мы.

Успокоившись на этом, я встряхнулся, оделся, сунул ноги в шлепанцы и потопал на кухню.

Моя девочка как раз разливала по чашкам дразнящий своим ароматом кофе. На столе ждал шикарный завтрак, достойный английского короля: на одной большой тарелке – половинки вареных яиц, каждая с каплей майонеза; на другой – нарезка двух видов колбасы, бекон и румяные ломтики поджаренного хлеба. С аппетитом мы принялись за еду.

– Ты не забыл, что сегодня ведешь меня в палеонтологический музей?.. – улыбаясь, спросила Ширин.

– Да. Конечно, – ответно улыбнулся я, хотя вспомнил о музее только после вопроса милой.

Мигом, как саранча, расправившись с завтраком, мы вернулись в спальню, чтобы сменить домашнюю одежку на брюки и свитера.

Веселые, мы с поехали в музей. Ширин, склонившись прямо к моему уху – чтобы я расслышал ее и сквозь грохот электропоезда – говорила о динозаврах, которые сейчас, похоже, занимали все ее мысли. Музей заранее казался ей каким-то чудесным местом.

– Ты знаешь, милый: в детстве мне как-то попалась в руки книжечка про доисторический мир. Хорошая такая книжечка – с цветными картинками, расшевелившими мое воображение. Не знаю, как эта книжка появилась у нас дома: мои погрязшие в религии родители считали, что любые измышления на темы эволюции живых существ и геологической летописи Земли – от подлого Иблиса, который сбивает рабов Аллаха с праведного пути. Взгляды отца были предельно четкие: наш белый свет создан господом за шесть дней и существует не дольше нескольких тысяч лет. А мама, моя бедная мамочка, читала мне на ночь, вместо сказок, хадисы… Но мне изречения и поступки пророка Мухаммеда не были так интересны, как динозаврики со страничек книжки. Совсем маленькая, я усвоила: у стегозавра на хвосте шипы, а тарбозавр ходит на двух ногах. Мне так хотелось побывать в музее, посмотреть на окаменелые кости динозавров и на «мумии» мамонтов!.. Но заикнуться об этом родителям я, конечно, не могла. Только и оставалось во сне видеть жующих траву трицератопсов. Так что сегодня, любимый, ты исполняешь мою детскую мечту… А та книжка пропала. Подозреваю: ее нашел отец и сжег в печке. Я так плакала, так плакала – когда не нашла свою книжку на обычном месте. А признаться, в чем причина слез – не смела. Мама думала: не позвать ли врача?.. Или – еще лучше – муллу, чтобы тот почитал надо мною Коран… Но вот теперь мы с тобой едем в музей. Спасибо тебе!.. Я так рада!.. Скажи дорогой: а там будет полный скелет трицератопса?.. Скелеты динозавров – наверное – в третьем по счету зале, после рыб и земноводных?..

С улыбкой я слушал милое чирикание Ширин. И время от времени, от избытка нежных чувств, чмокал мою девочку то в щечку, то в переносицу. Я даже не замечал, с какой брезгливостью или откровенной враждой косятся на нас раздувающиеся от «расовой гордости» попутчики-обыватели. Но ответить милой, что мы увидим в музее, я не мог: последний раз я был там пятилетним карапузом, цепляющимся за мамину ручку. На вопросы Ширин я пожимал плечами, чем еще сильнее подогревал любопытство моей девочки. Глаза любимой так и горели. Ей не терпелось скорее ступить под своды музея.

К счастью, до мечты – в данном случае – можно было достать рукой, как великану до луны. Электропоезд домчал нас до нужной станции. Мы поднялись из метро. Окутанное пеленой из снега и тумана, впереди высилось циклопическое здание музея.

– Идем, идем!.. – моя милая чуть не захлопала в ладоши от радости.

За калиткой начиналась аллея скульптур, ведущая к центральному входу музея. На нас смотрели вырезанные из камня доисторические чудовища. Мы прошли между могучим мамонтом и пещерным львом, между шерстистым носорогом и гигантским ленивцем. Нашлось на аллее место и для троглодита, сжимающего в одной руке дубину, а в другой – рубило. Он устремил взгляд на стоящего напротив более примитивного горбящегося примата – быть может, какого-нибудь «хомо хабилиса».

Статуи привели мою звездочку в восторг. С радостью ребенка она бегала от мамонта к тираннозавру, от тираннозавра к какому-то первобытному быку.

– Гляди, гляди: до чего красиво!.. – восклицала она. Ее голос звенел, как родник.

Я улыбался. Мне приятно было видеть Ширин такой счастливой.

И вот мы в музее. Заплатив за билеты, двинулись смотреть экспозицию. Вход в анфиладу залов «охраняли» два скелета – оба заметно выше человеческого роста; один – с бивнями, другой – какой-то длинношеий.

– Ого, – сказала сияющая Ширин. – Это мамонт и индрикотерий. Индрикотерия я обожаю!.. Он жил примерно двадцать пять миллионов лет назад. Это самое крупное сухопутное млекопитающее за всю историю Земли.

– Да?.. – почесал я в затылке.

Мамонта я еще признал – по изогнутым бивням. Но слова любимой про индрикотерия были для меня подлинным откровением. Мне ничего не было известно об этом звере – я даже не сказал бы, жил ли индрикотерий в одну эпоху с динозаврами или после.

В первом зале были выставлены окаменелые трилобиты; похожие на скрученный бараний рог ракушки аммонитов – от совсем крохотных до имеющих размеры колеса хорошего грузовика; ракоскорпионы и прочие останки возрастом в какое-то уму не постижимое число миллионов лет. Следующий зал был посвящен рыбам. За рыбами – следовали земноводные: из-за стекла на нас смотрели причудливые скелеты существ, напоминающих разъевшихся до величины хорошей кошки тритонов. Картины по стенах показывали, какими эти лабиринтодонты и прочие ископаемые амфибии были при жизни: вот вылезшее из воды ящерообразное создание с приплюснутым с двух сторон хвостом греется на песчаной отмели на фоне встающих стеной зеленых джунглей; а вот гигантский зубастый кулазух, чем-то смахивающий на крокодила, ныряет в синюю глубину за рыбой.

Зал номер четыре был полон скелетов древнейших рептилий. Мы, точно надзирающие за Землей ангелы, переносились из одной геологической эры в другую. Пятый зал воссоздавал мир динозавров – и живших одновременно с динозаврами летучих и водяных ящеров. Здесь разбегающиеся глаза моей девочки озарились особым блеском. Она останавливалась то перед страшно скалящимся тарбозавров, то перед плезиозавром с плавниками вместо лап и с маленьким черепом на длинной шее. На радость моей милой, в зале нашлось место и полному скелету трицератопса.