Моя тюрчанка

Я совсем забыл, что у нас не на вечные каникулы начинаются. В нашем распоряжении всего четыре дня, первый из которых уже течет журчащим ручейком; а мы точно два жука, сплавляющихся по этому ручейку на бумажном кораблике. «Следующего дня» – назавтра после посещения музея изобразительных искусств – не будет. Вернее, будет наш роковой последний день, в который мы навсегда сомкнем веки на остекленевших глазах.

Я скривился, будто глотнул касторки. Ширин тоже перестала улыбаться. Положила свою маленькую ладошку мне на грудь – точно хотела определить, насколько участилось биение моего сердца. Так, в молчании, мы просидели минуты две. Наконец, моя девочка снова улыбнулась – хотя и слабо – вспорхнула со стула, как крохотная тропическая птичка в ярком оперении, чмокнула меня в щеку, потянула за рукав и, с немножко детскими (и невероятно милыми) интонациями позвала:

– Идем. Идем в спальню читать Махабхарату!..

На душе у меня скреблась бесприютная кошка, но я покорно пошел за Ширин. В спальне моя любимая взобралась на кровать, села поудобнее – облокотившись о подушку – и приготовилась слушать. Я взял с полки книгу «Махабхарата. Избранные сказания» и тоже приземлился на край кровати.

Поначалу я читал без выразительности, даже немного невнятно; то и дело сбивался. Но моя девочка слушала предельно внимательно, глядя на меня своими большими агатовыми глазами. Постепенно тонический рифмованный русский стих, на который была переложена древнеиндийская эпическая поэма, захватил меня. Я точно слышал звон золотых и серебряных браслетов на руках у небесных танцовщиц апсар, или громкое чавканье уродливых ракшасов, пожирающих трупы павших воинов. По экрану моего воображения проплывали многорукие индуистские боги, каменные лица которых выражали бесстрастное спокойствие; махараджи в роскошных одеждах, сидящие под солнцезащитными зонтиками на спинах покрытых узорными попонами слонов.

Я увлекся и читал уже артистично, на подъеме чувств. Имена Арджуны, Кришны и Брахмы слетали с моих губ, как сгустки огня. Не знаю, сколько страниц книги я перевернул. Ширин попросила меня остановиться, когда из горла моего стали вырываться хрипы. Во рту было сухо, как в занесенном песком колодце. Моя догадливая девочка сходила на кухню и принесла мне стакан клубничного сока. (Клубничный сок был пунктом номер восемь в списке продуктов, с которым я ходил сегодня в супермаркет). Я с удовольствием промочил глотку.

Моя милая прилегла поверх покрывала и, задумчиво – даже как-то мечтательно – глядя в потолок, сказала:

– Восхитительно!.. Это было восхитительно!..

Конечно, Ширин имела в виду путешествие в пестрый мир древнеиндийских богов, красавиц и героев, которое мы совершили благодаря книге. Поудобнее устроившись на кровати животами вниз, мы принялись листать красиво оформленный том; подолгу разглядывали цветные иллюстрации. Вот бог Брахма с четырьмя руками восседает в чашечке раскрывшего лепестки лотоса. Вот могучий кшатрий, стоя в полный рост в колеснице, мечет во врагов стрелы с острыми жалами наконечников. А на самой притягательной картинке – юноша и девушка держатся за руки под сенью ветвистого плодового дерева. Наверное, эти влюбленные – Наль и Дамаянти.

Мы весело и беззаботно болтали, разглядывая иллюстрации. Моя милая принесла картонные пакеты клубничного и апельсинового сока. Так что мы обсуждали великие индийские сказания, балуясь сладкими напитками.

– А ведь шахматы – игра родом из Индии, – сказала вдруг моя девочка.

– Ну да, – подтвердил я.

– Сыграем, сыграем пару партий?.. – обрадовалась Ширин. Нежно улыбаясь, она тыкалась головой мне в плечо.

Я, было, замялся, поскольку знал, что играю плохо. Но моя настойчивая девочка не отступалась:

– Сыграем!.. Ну соглашайся!.. Даже если ты провалишься во всех партиях, все равно тебя будет ждать утешительный приз.

Разве мог я долго сопротивляться любимой, которая сегодня из снежной королевы превратилась обратно в ласкового пушистого котенка?.. Так что мы поместили посередке кровати клетчатую доску «восемь на восемь», построили ряды белых и черных пешек и фигур и начали шахматную баталию.

Первую партию я играл черными. Пусть я без особого энтузиазма принял идею милой сразиться в шахматы, но после хода первой же пешки загорелся азартом. Разве что попавший под чары злого духа Наль из Махабхараты с таким же напряжением метал кости, с каким я следил за перемещением по игральной доске слонов и коней. А Ширин будто вовсе не сосредотачивала внимания на шахматном поле битвы. Напевала что-то по-тюркски или делилась со мной оригинальными мыслями:

– Дорогой, а с чего бы ладью называют ладьей?.. Вообще-то, ладья – это такая большая лодка с веслами и парусами. Нельзя, оставаясь в лодке, сражаться на суше, вместе с конями и слонами. Надо, чтобы шахматная федерация постановила: отныне «ладья» переименовывается в «колесницу», как называли эту фигуру в древней Индии… А еще, ты не поверишь, меня дико раздражает, когда некоторые вместо «слон» говорят «офицер». Ну должно же в игре, произошедшей от чатуранги оставаться что-то от индийского духа!.. В конце концов, «офицеры», то есть военачальники, шли в Индии в битву верхом на вздымающих хоботы боевых слонах с длинными заточенными бивнями.

– А короля надо бы именовать махараджей, – вставлял я. А сам по-лисьи думал: «Ничего, ничего. Отвлекайся, отвлекайся, моя красавица. Сейчас я моим ферзем до колесницами-ладьями дотянусь до твоего раджи-короля, да хоть до падишаха, и поставлю тебе мат».

Но… после двадцати минут игры меня матовала моя девочка. Да еще как изящно!.. Ни одна моя фигура не была снята с доски. Но кони, слоны, ладьи, королева были заперты моими же черными пешками и только преграждали дорогу королю, которому некуда было отступить из-под удара белого слона Ширин.

Моя милая радостно захлопала в ладоши:

– Я победила, победила!..

Поцеловала меня в губы:

– Не расстраивайся, дорогой.

Я почесал затылок и нахмурил брови:

– Еще партию?..

– Охотно, – улыбнулась моя девочка.

Новая партия была совсем не похожа на первую, в которой с обеих сторон были «съедены» всего три-четыре пешки. На сей раз происходящее на доске напоминало кровопролитное противостояние пандавов и кауравов все из той же Махабхараты. В расход шла фигура за фигурой, «убитые» пешки одна за одной слетали с доски.

Я продумывал каждый ход. Рука у меня дрожала, когда я таки, закусив губу, решался и передвигал свою пешку или фигуру. Я пристально наблюдал за «войском» Ширин, пытаясь предугадать, на какую клетку моя девочка следующим ходом перебросит колесницу-ладью и не нацелятся ли бивни черных слонов (я на сей раз играл белыми) на моего короля-раджу.

Моя же милая играла опять без всякого напряжения. Казалось: ей важна не победа, а сам процесс игры. Часто отрывая взгляд от доски, моя звездочка так и пересыпала алмазы и жемчужины слов:

– Любимый, а ты в курсе, что есть масса разновидностей – или вариантов – шахмат?.. Например, бурятские шахматы. Вместо ферзя – там барс, а вместо пешек – детеныши барса. Ладья называется, по-моему, телегой, а слона заменил верблюд.… А в шахматах Тамерлана есть и слоны, и верблюды, и даже жирафы; ну и кони, само собой. Целый зверинец, правда?.. А, может быть, нам изобрести свою версию шахмат, в которой будут и барс, и детеныши барса, и слоны, и кони, и верблюды, и жирафы?.. Король будет называться львом или, допустим, тигром. А, ты знаешь, я всегда хотела научиться играть в японские сёги. Это еще одна обособившаяся ветвь шахмат – достояние Страны Восходящего Солнца. В сёгах шутка в том, что взятая фигура противника не выбывает из игры, а переходит в твой лагерь… Говорят: когда встречаются два настоящих мастера игры в сёги, партия может длиться не одни сутки.

Я слушал Ширин вполуха, улыбался, кивал, а сам зорко наблюдал за происходящей на шахматной доске «резней».

«Ну ничего, голубка моя, – захваченный игрой, мысленно потирал я руки. – Я не Дарий Кодоман, чтобы потерпеть поражение во второй битве подряд. Посмотрим, кто кого…».

Партия продвигалась к концу. Помимо короля, у моей девочки остались конь, слон и пешка. У меня же уцелели обе ладьи. Теперь моя милая упорно протискивала вперед пешку – чтобы, видимо, довести до последней горизонтали и превратить в ферзя. Но моя девочка забыла о своем затерявшемся в углу короле. Улучив удобный момент, я протащил свои ладьи поближе к черному «махарадже» и поставил Ширин линейный мат.

– Ага!.. – не скрыл я радости, звонко хлопнув себя по коленке. – Что, на сей раз лавровый венок достался мне?..

– Поздравляю, мой раджа, – со сладкой улыбкой сказала моя девочка, совсем не расстроенная проигрышем.

Налила нам в стаканы апельсинового соку:

– Вот, дорогой. Выпьем солнечного нектара в честь твоей блистательной победы. Мой король отстал от собственной армии. Тут-то его и настигли твои великолепные гремящие колесницы, зашедшие моей армии в тыл. Браво!..

И Ширин поцеловала меня в губы.

– У нас счет один-один, – сказал я, оставляя пустой стакан. – Не попытаешься взять реванш?..

– А давай, – весело согласилась моя милая.

Снова мы уселись на кровати и расставили фигуры. Я выбрал играть опять белыми. Разгоряченному, как хороший скакун, мне хотелось, чтобы в наших сегодняшних шахматных баталиях определился однозначный победитель. И чтобы, конечно, этим победителем был я. Наивный жучок, я полагал: если буду внимательно отслеживать каждый ход Ширин и тщательно обдумывать собственные ходы, то обязательно выиграю.

А мою милую неудачная партия ничему, похоже, не научила. По крайней мере – ни осторожности, ни собранности. Моя девочка все так же щебетала, как птичка:

– Ай, дорогой!.. Наверное, в специализированных магазинах продают шахматы, изображающие армии разных древних и средневековых народов?.. Например – греков и персов, ассирийцев и египтян, китайцев и монголов, арабскую армию Салах ад-дина и воинство бронированных крестоносцев…

Партия развивалась точь-в-точь, как предыдущая: за черным конем с доски слетал белый слон, ферзи и ладьи беспощадно «пожирали» пешки. Шахматное поле боя быстро оголялось. Уцелевшим фигурам открывалось пространство для маневра. В конце концов, я снова остался с двумя ладьями, а моя милая – с конем, слоном и пешкой.

«Знакомая ситуация!..» – обрадовался я. Я был уверен, что повторю свой успех. Главное – не зевать.

Фигуры застучали по черным и белым клеткам. Не помню, в какой момент я потерял понимание происходящего на доске. Проведя по диагональной линии своего слона, Ширин преспокойно «съела» вредным хоботным мою красавицу-ладью. А еще через энное число ходов объявила:

– Шах. Тебе шах, дорогой.

Но, снова взглянув на расположение фигур, поправилась:

– Ай, нет. Это мат. Мат. Ты проиграл, родной.