Марта

Вся моя скудная еда – это сворованный, искомканный и горький ломоть хлеба, что прятал под рваной полой тощей одежонки. Потом ночью, когда все уже спали, украдкой съедал в темном углу, в чулане, хоронясь от глаз посторонних.

Хозяин бывший мой, служили которому еще мои мать с отцом, после смерти родителей сделал меня рабом своим. Нрав его был безжалостен! Жизни учил меня по-своему, все с рывка да с толчка. За день столько насадит шишек по всей голове, столько синяков по всей спине, уши чуть не оборвет! Все говаривал, что ни к чему не гож я, что ленив без меры, что толку с меня никакого не выйдет, что даром землю топчу и что в голове у меня только лясы да балясы. С утра до вечера я, как заведенный, а ему все мало, – быстрей оборачивайся, гаденыш! Что стоишь, рот разинул, языком-то не руками, всяк бы работал?

И росла, вырастала в душе такая обида, такая тоска. Толк только один: на голове шишки, а в голове, как бы убежать. На ногах высоконький был, а худой, в чем только душа держалась! Кроме хозяина, кому не попадя, каждый мог толкнуть бойкоглазого мальчонку, тумаком одарить. Только и слышно было, – Троха сюда! Троха туда! Троха, где ты, пес ленивый? Чего застыл, ровно пугало на огороде, поворачивайся живее!

Со временем немного легче стало, умер старый хозяин, да и я подрос. Стал смекалистее, богат на выдумки. Понял, что вокруг столько дураков, что запросто могут поделиться своим добром, надо только помочь немного. Разводить научился, жить стало веселее, а душу все червоточина пиявкой точила, все чего-то хотелось радостного, неизведанного.

Как-то к подножию моря-океана встал и загляделся на волну бегущую, в даль заморскую зовущую. Солнце тихо так догорает, птички беззаботно над волною скользят. И такая тишь да благодать вокруг! Закружила голову ширь ясная. Смотрю на простор глазами жадными. Сердце прямо в дрожь бросило, и так захотелось самому поплыть в далекие края, в землях неведомых счастья попытать.

На другой день, притаившись среди ящиков и мешков, сбежал в мир чужой на корабле иноземном.

Трофим запнулся на мгновение.

? Выпорхнул из детства воробышек шустрый. – Марта сопереживая, погладила его по щеке. – Закрутила, завертела жизнь новая, шальная паренька.

? Да! Всего увидел и все испытал. Но скажу правдиво, никогда не унывал, даже если жизнь поначалу била беспощадно, хлестала по щекам наотмашь. Всем невзгодам назло выстоял, укрепился. Беспечный был. Озорной. Все в шутку переводил. И победил судьбу.

В терема да в замки вхож стал. По душе пришелся нрав мой беззаботный, голос певучий. И полились рекой развлечения бесконечные. Что ни день, я сыт и пьян, и весел, и здоров, а, значит, счастлив, думал тогда. И ладно вроде бы жилось мне, да все равно неладно что-то складывалось в судьбе моей. Сеял рожь, да лишь репей всходил.

Эх, судьба моя, разгулявшаяся, шальная, денег появилось немеряно. Люди так разживаются, а мы – проживаемся. Что делать, коль, Господь мозгов не дал? К моей кипе золота решето ума доля пристроила.

Задумался Трофим, перебирая в памяти события былые.

? Может и неплохо жилось на сторонке той дальней, а все же душа домой тянулась, на родную землю просилась, хоть и не осталось здесь никого. Не утерпел. Назад возвращался честь по чести, денег немного прикопил, приоделся по моде. Билет купил в приличную каюту. А здесь пришел снова в ту харчевню, в которой раньше в услужении на побегушках был, хозяин уже другой. Принял вначале с недоверием, но, услыхав мои песни, согласился с большою охотою. Комнату выделил неплохую, жалованье определил приличное. Питание опять же хорошее. Казалось, живи, не тужи. А, нет! Душа не угомонится никак, все чего-то хочет, как прежде чем-то недовольна.

Много приятельниц было у меня за морем. Разные были: и красивые, и веселые, молодые и совсем юные. Не скрою, были и постарше, кто деньги, не скупясь, давали на попойки и игры азартные. Я всех любил. Конечно, если успевал, если не было помех со стороны. В том мире модно было хвалиться любовницами. Вот только о настоящей любви, о той, что душу греет, не только тело зажигает, ни гу-гу.

И что заметил, чем богаче господин, тем он умнее хочет казаться, тем больше у него девиц на содержании и тем сильнее гордится своей силой мужскою. А вот про любовь настоящую ни слова, все только шуточки да прибауточки.

Женятся многие по необходимости. Жена – что-то мелкое, незначительное, иногда обременяющая кошелек и раздражающая быт горластой детворой. В их жизни место занимали только молодые, горячие, которых можно в любую минуту без лишних колебаний сменить на следующих, еще моложе, еще красивее. Сейчас только понял, как заблуждаются они и я, в том числе.

Трофим притих, задумался.

? Не всем случается понять, в чем загадка любви, в чем ее истинное предназначение? Как разгадать смысл ее?

Вопрос этот, якобы наивный поначалу, сказанный будто бы невзначай, неожиданно разворошил самые сокровенные мысли, что исподволь и давно роились в женской голове. Желание высказаться по этому поводу давно исподтишка терзало ее душу, изводило своею удручающей необходимостью раскрыть тайну немудреных размышлений, что могут набирать в женском представлении самых немыслимых форм.

Марта заговорила, тихо, но четко проговаривая каждое слово, и такая уверенность звучала в ее голосе, может, потому, что слова эти выстраданные, вымученные, идущие из самой глубины ее сознания.

? Загадка любви полна благодатью и разгадать ее не так легко. Любовь – это бушующее море, которое не каждый может переплыть, и даже не всякий бросится в его пучину, имея ленивую душу или трусливое сердце. – Положила руку на плечо парня. ? Можно купить страсть, любовь купить невозможно. Она или есть, или ее нет. Страсть дает наслаждение телу, душа голодной остается, не утолить ей жажду счастья. И те, кто выхваляется, что без любви может обойтись, несчастный, сам не ведает, чего лишен в этой жизни.

Гордятся своим особым предназначением некоторые из мужчин. Божественное сходство в себе прославляя, величием своим надменно кичатся, блещут умом друг перед другом, видя в женщинах лишь служанок и рабынь. Они достойны только жалости. Кто они, что боятся полюбить? Пытаются избежать чувства светлого, подменяя его страстью животной? Жалки они, слабы духом и даже телом, от них никогда не жди потомства великого. Каждый рождает себе подобного. Сама жизнь наказывает таких за их ничтожество.

Все, что происходит прекрасного в мире этом, озаряется любовью. Она – подлинное сокровище нашей жизни, ее счастье, ее главное украшение! Кто не испытал мук ее сладких, не испробовал слез ее чистых, тот и не жил по-настоящему! Только любовь может вознести к звездам сердце поющее, и чем она больше, тем сильнее скольжение! Чем выше в небо, тем ближе к солнцу!

И кто хоть миг летал, тот уже никогда не сможет забыть хмельное блаженство этого полета.

У любви нет срока давности, со временем она еще крепче. Здесь, что отдал, то твое, поверь, я в жизни много повидала.

Глянул на нее. Она сидела прямо, широко раскрыв глаза. Еле заметная, одухотворенная улыбка коснулась ее губ. Лицо разрумянилось, глаза загорелись глубоким, восторженным огнем.

? До чего же хороша, – восхищенно думал Трофим. Тихонько сжал трепетную руку, и сказал почти шепотом.

? Сколько силы в тебе, Марта! От тебя пышет таким теплом, таким отдохновением. Ты сейчас такая необыкновенная, такая красивая, словно сама царица. Ей, Богу, царица земли!

Взлетели удивленные брови, искоса бросила взгляд свой на парня. Неожиданно успокоившись, хитро спросила.

? А, с тобой что происходит? Влюбился в кого-то?

Молча, плутовато прищурившись, пальцами левой руки лихорадочно гладил подбородок.

? Кажется, увлеклась, сгоряча наплела с три короба. Сразу и не разберешь, что к чему. Напугала словами громкими. Хотя ты тоже умеешь высказаться. И слова – то какие подбираешь, царица земли, – улыбнулась, довольная.

? Хочу тебе сказать, что чувство это уже познал, сполна. Решил, хватит уже самому мыкаться, надоело одному в мире маяться. Вот, думаю, семью завести, чтобы все как у нормальных людей было, чинно да ладно, с любовью и уважением.

? И жену себе приглядел?

? А то, как же!

? И кто, если не тайна?

? Рядом со мной сидит.

? ??

? Сразу, как увидел тебя, понял, ты мне нужна, только ты мне близка и дорога! Ты мне по сердцу. Очень! Я никого еще так сильно не любил.

? С оглядкой жить не могу. Глупенький, неужели не видишь, не пара мы. Попытайся посмотреть на нас со стороны, ты, красив, молод, полон надежд, у тебя впереди вся жизнь и счастье. А что меня ждет? У весны лето впереди, а у осени – зима холодная.

? Любовью своей тебя согрею, выстелю зоренькой жизнь твою, звездами увенчаю дни и ночи.

? Мне этот звездопад ни к чему сейчас. Жизнь моя догорает постепенно, ускользают дни, как их не держи. Не замедляется время ненасытное, чем дальше, бег его только ускоряется. Не вернуть любовь в сердце оглохшее, потухло оно для радостей земных. Не надейся, что смогу стать для тебя опорой, верной спутницей в жизни семейной. Хотела бы утешить словами добрыми, но не могу и не хочу. Мальчик мой, признайся, не лукавя, ведь ты любовь ко мне себе придумал.

? Ни о чем не спрашивай. – Отвернулся оскорбленный. -Словами горькими разбила сердце, болит оно, обиду с горечью мешает. Мне плохо, – скривился жалобно. – Как никогда!

? Мне ли тебя не понять? Не любил, значит и не страдал, душа не сохла от тоски.

? Что мне делать теперь? Я собой не владею, сойду с ума от безнадеги. Не буду больше я с другой! Знаю одно, если ты мне сейчас откажешь, не женюсь! Никогда!

? Не кипятись и не мудри, душа моя, а оглянись! Твоей любви желает каждая. Всякая девушка хочет получить лучик улыбки нежной твоей. Верь, в судьбу, любовь к тебе скоро придет, желанную свою еще найдешь.

Гладит его ласково по руке, ровно дитя несмышленое, улыбаясь мягко.

? Не обижайся, хороший мой, и пойми, я не могу иначе. Не грусти. Не всегда те, кто появляется в нашей жизни, остаются в ней навсегда, сколько мимоходом заглядывают, случайно, приходят и уходят. Наши судьбы нас не только сводят, но и разводят.

Знай, у каждой души своя звезда, свое небо. У каждого из нас свой жребий, своя тропа или дорога. Ровная или корявая. Широкая или тесная. Нехоженая или проторенная.

Со временем ускользнет в ночь и твоя кручина, уйдет вместе с обидой. И тогда грусть-тоска твоя веревочкой тонкою завьется, радостью звонкою напьется, в чистом поле ветром развеется. Вернутся пареньку дни золотые, ночи серебряные.