Марта

Их недолюбливали и избегали лесные жители. Жалостливая Елка, как могла, пыталась обрадовать их чем-то, развеселить им жизнь.

Мавки хлопочут в лесу днем. Смех их заливистый разносится на всю округу. Они часто озорничают, подшучивая над грибниками и ягодниками, песнями своими и проказами заводя их в дремучую чащу. Хотя в таких шалостях всегда Блуд упражнялся. С немалым удовольствием устраивал так, чтобы люди не могли найти выход из лесу.

Он путал им сознание, отзываясь на их крики голосами разными, мутил им головы так, что они могли сутками бродить между трех сосен.

Особенно доставалось горе-охотникам, ежели те, без сговору с ним, в лесу шалили, зверье стреляли. Перед их жадным взором он мерцал огоньком, искушая затерянным кладом, маня за собой каждого по отдельности.

Не одного такого в глухом болоте погубил. Иногда, сжалившись, приводил к русалкам запутавшегося беднягу, когда те, купаясь в лунном сиянии, водили хороводы на берегу реки. А там уже, как судьба ляжет, если сможет заблудившийся договориться с ними, гляди, и жив останется, может, и отпустят домой душу его на покаяние.

Потом, когда зима укрывала реку ледовым слоем, водяные красавицы засыпали, в отличие от мавок, которые и зимой, хоронясь в пещерах глубоких, пряли, шили себе одежды. Елка нередко принимала участие в играх лесных и речных девушек. Чаще бывала одна. Задумчивая, бродила по лесу, разговаривая с птицами, с диким зверем. Иногда ее сопровождал Май.

Девушка знала, что за кромкою леса есть иной мир, населенный похожими на них существами, называемыми людьми. Лесной царь категорически запретил дочери показываться им на глаза, рассказывая, всякие недобрые, страшные истории. Еще и поэтому, когда среди деревьев разгуливали нетрезвые или зловредные представители этого нехорошего племени, лесная свита всячески старалась их сгубить, запутать им дорогу к дому.

Никогда одиночество не заботило ее. Она и не догадывалась, что та, другая жизнь, не менее интересна.

Совсем, случайно встретились однажды с Химой. Девушка заблудилась, когда пошла с товарками за грибами. Елка даже догадывается, что они умышленно сбежали, бросив подругу в лесу одну. Поначалу Май хотел напугать растерявшуюся девушку, но она решительно вступилась за нее.

Почему-то облик робкой незнакомки разбередил в сердце ее сочувствие, растравил в ее душе какие-то смутные воспоминания. С той поры, таясь от батюшки, она бегала на свидание к своей новой подружке. Их жадные беседы пробудили в ней желания, неведомые доселе.

Что-то постоянно стало беспокоить ее, будоражить путаные мысли. В последнее время чувствовала себя неуютно, все будто, как и раньше, но уже не так. Настоящая жизнь теперь казалась ей скучной, унылой, будто ты замкнута в каком-то небольшом пространстве, а за ним – целый, неизведанный мир, и так много событий, может, и не всегда интересных, но ты о них не знаешь, ты в них не участвуешь, не испытываешь на себе их влияние.

Иногда это и приятно. Порой не хочется никого видеть и знать, но иногда…так тянет туда, к ним, непознанным и почему-то родным, и так влечет к себе тот незнакомый, загадочный мир.

Она снова погрузилась в мечтания. С каких-то разрозненных, расплывчатых видений, что, угодливо прислуживаясь, всплывали из потаенных уголков девичьего сознания, из смутных, едва обозначившихся теней, пыталась соткать мыслью робкою таинственный, желанный образ. Стремилась оживить его, представить наяву. Путая грезы с явью, будто сквозь сон, лепила застывшим взором нечто. На миг ей показалось, что смогла, что получилось.

Пламенем пылким обдало девичьи щеки, жгучим огнем пронзило грудь девичью. Это сладкое наваждение стремительно растворилось, превращаясь в легкую, зыбкую дымку, став невидимой тенью. Улетучилось в обнимку с облачком.

Она сидела, притихшая, взволнованная, уже не предаваясь мечтам, ощущая в себе томительную боль, будто чье-то нежное, трогательное касание.

Это была грусть по неоцененной утрате или невыразительное предчувствие ее. Это была та кручина, что очаровывает робкой нежностью своего первого осязания, сочетая в себе радость и огорчение, веру в счастье и легкую дрожь в предчувствие его.

Это предощущение, далекое, едва ощутимое, созвучно с ударами девичьего сердечка. Оно бережно затягивает в свою волнительную глубину, чудным способом оборачивая смутное ожидание любовной тоски в мучительное наслаждение, что никнет и взмывает, утихает и разгорается. Едва слышное излучение его светлого угара оплетает девушку терпким дурманом призрачного счастья.

И снова в уже захмелевшем, безвольном воображении возникает сладостное видение, и даже какая-то, чересчур дерзкая мысль, приводит ее в смятение.

Елка вскочила. От этого глухого, непонятного, изнуряющего ее плоть любовного волнения, чувствовала себя усталой, даже изможденной. Так в девичьих смутных желаниях рождается эта непостижимая тяга к потребности любить и быть любимой.

Захотелось окунуться в воду, чтобы смыть с себя остатки томительного беспокойства. Хима рассказывала, что парни и девушки каждый вечер собираются у реки песни петь, хороводы водить. И, конечно, купаются, раздельно, на несколько шагов поодаль друг от друга.

Нередко жадные мужские глаза подсматривают за играми девушек на воде и если они, поймают такого, то крапивой отшлепают так, чтоб впредь не повадно было подглядывать.

Она же здесь совершенно одна и никому и в голову не взбредет такая сумасбродная мысль. Все же, быстро сбросила с себя одежду, стремительно кинулась в реку, как бы опасаясь чьего-то пытливого, острого во тьме взгляда.

С удовольствием погрузилась в теплую воду. Легла на спину, покачиваясь на волне. Распахнулась над нею неба бездна великая во всей своей могучей красе.

Млечный путь – дорога ясная, куда стремишься ты? Куда ведешь? куда зовешь? куда манишь сердце смятенное? Какая могучая сила рассеяла тебя на полнеба колеей размашистой? Какая загадка скрывается в фейерверке твоих блистающих звезд? Вечный вопрос без ответа, без имени!

Волнительно путались мысли. Закручиваясь беспорядочно между собой, тянулись без конца и краю, затягиваясь в глухие углы сознания. Лежала на воде тихо-тихо, будто боялась спугнуть этот тревожный рой, нарушить эти робкие попытки заглянуть в будущее.

Река в этом месте была неглубокой и имела твердое песчаное дно. Немного дальше она заворачивалась, выгибаясь ужом и, как бы, задумавшись, отступив в сторону, разливалась и становилась болотом. Там росла густая, жесткая трава, высокие, плотные камыши. Вода в том озерце была темной, мрачной, пугающей. Посередине небольшой островок, поросший крапивой, странными, верно, одичавшими цветами.

Там живут водяной и русалки. Раньше часто заглядывала к ним. Ей нравились их грустные песни, разговор о прошлой жизни. Каждой русалке было что рассказать любопытной девушке. Но в последнее время Елку перестали интересовать эти встречи. Ее стало тяготить их бесед непонятная недомолвка, не совершенность какая-то невольная. И деревья там были усыхающие, немолодые. Кажется, тронь, и они заскрипят, жалостливо сетуя на старость.

Колеблются тени низких ракит. Ей уже кажется, что все-таки кто-то прячется в густых зарослях, притаившись, наблюдает за ее купанием. Вышла из воды, оделась торопливо. Венок на голову одела и увидела за своей спиной молодого человека. Откуда вышел, даже не заметила. Тот с явной хитрецой наблюдал за нею. Поневоле растерялась.

Как много сказано во взгляде насмешливом! Восторг, и удивление, лукавство, алчность, упоение – переплелись, не разделить. Что-то неумолимо влекло к нему и в то же время отталкивало девушку своею непонятною тоской. Жадно впитывала в себя чужой, упрямый взгляд. Сердце замедлило биение, встреча эта неожиданная волнует ее кровь. На счастье, а, может, на беду?

? Ты кто? – скривились губы девичьи в улыбке.

? Случайный путник, заблудившийся в чаще глухой, и сраженный наповал видением прекрасным. Гляжу, глазам своим не доверяю, то ли лебедь белая плывет, то ли облачко легкое в сумраке ночном над водой скользит.

А вокруг такая ночь! Картина эта чей угодно очарует взор. Как завидовал реке, что заполучила в свои объятия девичье тело!

Елка, опустив глаза, пытается обойти речистого незнакомца. Путь ей преградил широкой грудью.

– Чуть встретились, а ты уж рвешься прочь! Что дрожишь, как листочек осиновый? отчего, стал смущенным твой взгляд?

Не страшись! Сокрушаться не стоит напрасно; посмотри, в небе звезды горят. Еще не скоро утренняя зорька луну загасит.

Девушка подняла недоуменный взгляд.

– Услышал сердца зов несмелый, и вот я здесь. Уединение укромное посмел нарушить, прошу заметить, следуя желанию самой красавицы.

Что дрожишь, как березка от холода? я обидеть тебя не спешу, лишь, любви паутинкой тонкою я сердечко твое оплету и назову своей милой возлюбленной, звездочкой ясной, нежным цветком.

Вот робким лучиком блеснули глазки! Вверься мне, не бойся. Будь покорной. Все, что нужно нам – эта ночь для двоих и любовь на двоих.

? Я дочь царя лесного, – пытается девушка разорвать объятия. – Мы с тобою не пара.

? Мне все равно, кто ты, откуда и зачем свела судьба порой ночною. Пойми, на небе все давно за нас с тобою решено. Мне безразлично, чья ты дочь, знаю одно, достойны мы друг друга!

Моя прекрасная лесная фея, я утоплю тебя в своей упрямой нежности, я утомлю тебя горячей ласкою! Ты вся дрожишь от счастья и испуга.

Ты падаешь со мной в любовь и шепчут губы девичьи, – не надо. Доверься сердцу, спрячь на его донышке напрасную тревогу, девичью гордость отдай свободным облакам, пусть разнесут по свету твою застенчивость…

О, этот пленительный трепет ресниц в движении стыдливом! Как чувство робкое мне мило, не ослепляет и не жжет. Поверь, я не обижу твоих надежд, твоих желаний словом заносчивым или поступком неумеренным, не оскорблю твою весну предательством, я лишь сорву с невинных уст стыдливый поцелуй.

Елке вдруг показался известным голос, и все слова были знакомы. Где приходилось слышать их?

– Отпусти! – С досадной горечью. – Какой отравой льстивой напоил свою речь! И этот высокомерный взгляд, и эти жестокие губы. Объятия твои не ласковы, они грубы.

Как скупа твоя правда и как ядовита нежность! Не верю, что бывает такою, надуманною, любовь!

О, горе, читаю в насмешливом взгляде такое притворство! Скажи, разве есть упоенье в чьем-то позоре? В моем унижении, что милого для тебя? Что льстит сердцу надменному? Не прошу, не умоляю, требую, отпусти! Я позову на помощь. Эй! Все сюда! Я здесь! Нужна подмога мне.

Была ли эта встреча явной или видением случайным, в ночи растаял призрак, остался только шлейфа приторный аромат.

Что лгать себе напрасно, его прикосновение так сильно душу обожгло! Раскаяние в ней кипит, была я слишком резкой, беспощадной, несправедливой. Он не такой, каким хотела его себе представить, добр он и нежен. Тянется за ним глупое сердце, томится грудь волнением щемящим.