Марта

– Что??? – от ярости затрясся дед. – Кто ты такая, что будешь мне на мои слова указывать, перечить самому царю лесному. Вон, отсюда! Вон, пока еще сама жива, а не то живо превращу в лягушку!

Хима поднялась с колен и подошла к нему, решительная, спокойная.

– Ох, напугал. – Руки в боки. – Я не боюсь тебя, упрямый, злой старик. Вот, вся перед тобой, превращай в кого захочешь. Отыграйся, самолюбие свое потешь, гляди, может, и полегчает.

Он замолчал вдруг, пораженный.

– Ты кто? – спросил, икая, – откуда в наших краях, давно ли? – тянулся взглядом к ней взволнованным.

– Не знаю. – Сдвинула плечами. – Отец не говорил мне ничего об этом. Сколько себя помню, мы жили здесь.

Отвернулся, что-то под нос бормоча, вытирая дрожащею ладонью пот с покрасневшего лица.

– Май, подойди ко мне, – глухо промычал. – Да, поспеши, не медли. Дайте ваши руки. Благословляю вас, дети мои! Живите долго, счастливо и не обижайтесь… на старика горячего. – Поперхнулся, закашлявшись. Отвернулся в сторону.

Настала немая тишина. Хима прижалась к груди мужа будущего. Он, не веря своим глазам, гладил по волосам, целуя. Елка безмолвная, растерянная все еще на коленях.

– Ей, кто там за дверью? – дрожащим голосом. – Не кройтесь! Знаю, что рядом, подслушиваете. Пригласите Сильвана, да поскорее, хочу с ним переговорить. Пора увидеться нам. – Успокоившись немного, заговорил, – есть у меня одна заветная вещица. Вот на нее и сменяю твою душу у сатаны.

Слыхал, в нашем лесу он сейчас. Отныне станешь человеком, одним из них. – Махнул головой на Химу. – Только знай, что жизнь твоя уже не будет прежней. Сам выбрал свою судьбу. Правда, жить будешь безбедно. У этого злобного старика, у так называемого ее отца, столько золота припрятано, что с головой хватит вам и вашим внукам, а мало будет, еще добавим. Он первый нарушил слово, данное мне. Пришла пора нам поквитаться.

Загрохотало у порога. Елка поспешила выйти. Помня о своей прошлой встрече с Сильваном, не хотела видеться с ним. Она же не думала, что он может легко менять свой облик и, что совсем недавно встречалась с ним, уже с другим, не подозревая об его истинной натуре.

О, если бы она знала! Как много можно было избежать в ее судьбе!

***

Брела по лесу, рассеяно обрывая лепестки цветов. Все наладилось самым удивительным образом. Отец вдруг так легко переменился и с такой радостью принял женитьбу Мая и Химы, что поневоле ревность точила душу, даже чуть-чуть зависть щемила грудь. Не могла понять его внезапного превращения. Что произошло в их семействе? И почему столько времени проводит с Химой!

Тут увидела женщину незнакомую, что также плелась ей навстречу, явно кого-то поджидая. Встретила кого-то, остановилась у клена. Елка притаилась недалеко за другим деревом, точимая любопытством.

– Здравствуй, милая молодка, раскрасавица-душа! Смуглолица, черноброва, эх, до чего ж ты хороша, щечки, словно маков цвет, губки зорьки алой краше! Твой взор игривый и лукавый свел меня, бедного, с ума.

Вспыхнул в глазах озорных лучик лукавый кокетства, встрепенулись ресницы и спрятали взгляд.

Сильван схватил ее ладонь, к груди прижал, – слышишь, голубка, сердце застыло на миг – и завелось… забилось неистово в пляске шальной. Любовь к тебе – гость неожиданный, качнула землю под ногами, в истоме тело утопив. Я обниму тебя, ягодка сладкая, прикоснусь к устам медовым, пробужу любовь в строптивом сердце.

– Поцелуи пылкие раззадорят тело жадное. Моя любовь – пламенный костер. – И заглянула близко-близко в глаза веселые миленка.

– Пьющий пламя жжет огнем, – ответил задиристо.

– А ты сожги! Я так хочу сгореть! Ядом жгучей страсти погуби. Дай умереть в твоих объятиях.

Давно ждала тебя, друг милый. И дни, и ночи напролет душа томилась в ожидании, металась в поисках напрасных. Как долго я тебя ждала!!! Целуй меня, чтоб сердце счастьем захлебнулось, чтоб тело, жаждущее ласки, растаяло в твоей любви.

–Таких горячих давно не целовал. Вонзаются в губы твои поцелуи и обжигают. Чарами любовной власти охвачен я.

Но знаю, что дружить с тобой нельзя, любить тебя невозможно. В глаза лукавые гляжу с опаской, осторожно.

– Не бойся любви моей, я всего лишь слабая женщина, бессильна здесь, в твоих объятиях. Сейчас одной любви служу, лишь ей вверяюсь, вся, без остатка, без утайки.

Поверь, миром пренебречь могу и для тебя лишь одного душу грешную свою к твоим ногам покорно брошу; и низко голову склоню на грудь могучую, и сердца трепет твой любовный буду слушать долго – долго, и растворюсь в тебе хмельной, счастливой и всегда желанной.

– Не лицемерь, моя услада, наслышан о тебе давно, такой коварной, хитроумной во всей округе не найти. Марта, ты – воплощение грехов, – с улыбкой бросил ей в лицо.

– Достойны мы друг друга, так ли? Не обвиняй меня в обмане. Кого я до тебя встречала? Все мелочь, размазня, все никакие.! Ленивые в любви, как тусклый зимний день, что просыпаясь утром, тлеет, тлеет, и так, не разгоревшись, сонно в ночи лохматой чахнет. Холодные, как вьюга снежная зимой, что никогда и никого своим дыханьем не согрела. А солнышко, что греется на льдине, разве согреется на ней? Лишь ты один увлек меня, в глазах – огонь, в душе – весна.

Усмехнулся хитро, поцеловав мягкий завиток на лбу зазнобушки, тихо шепнув, – душа моя живет в огне на дне ущелья в преисподней. Там ее место.

Марта слегка качнула головой, прижалась к другу, спрятав лукавый взгляд.

– Об этом знаю. – Подняла голову, увенчанную косой, что тяжелой змеей обвила женскую голову, нежно провела рукой по щеке друга любезного. Платок шелковый соскользнул на плечи крутые.

– Плени меня своею страстью, любовью жаркой очаруй. Хочу твоей упиться властью. – Добавила медленно… с хитрецой, – покуда будет биться сердце, покуда мир здесь нерушим, лишь твоею, милый, буду, твоею тенью, господин.

Мой повелитель, я твоя, твоя раба, твоя служанка! Судьбу свою, любовь свою отдам тебе, хотя не скрою, что жизнь мне очень дорога, судьба моя меня хранила! Я была счастлива доныне, но разве раньше я была? Я не жила, а лишь спала до этой встречи роковой, что жизнь так круто изменила.

– Приятны мне слова такие, хоть слышу, кроется обман. Марта, знаю больше, чем ты думаешь, но я влюблен и это правда! Отныне лишь ты владычица моя, да будут наши ночи жарки, дурманом сладостным рассвет и дольше года день разлуки.

– Зато потом коварная плутовка – ночь сведет нас снова и бросит в омут жгучего желания. Закружимся тогда в любовном вихре, и захлебнемся страстью.

О, сладкое мгновение озноба горящей плоти! – жарко шепнула, обнажив в кокетливой улыбке очаровательные ямочки на щеках.

Охватил лицо ладонями, осыпал поцелуями.

– Марта, прости, что не искал встреч с тобой и что напрасно время прожигал. Как много потерял, как много пропустил! Любовь моя, мое ты солнце, ромашка нежная моя, – шептал Сильван своей зазнобе, забыв о том, что этим словом уже однажды называл другую девушку.

Она стоит под старым кленом и слышит все слова любви, что дарит он уже другой, о Елке напрочь позабыв. Пальцы тонкие сплелись и побелели. Глаза, распахнутые болью, глядят на друга милого, дивясь его словам, его поступкам. Так сладко, так изысканно обманывал и так легко предал. Как наказана жестоко ее невинная любовь!

На сердце рана, как болит она! как ноет! Острым лезвием обмана пронзило грудь девичью, сердечко болью захлебнулось, и застыло… Ревность, лютая змея, его сдавила крепко-крепко… нечем дышать.

Ох, как же горе это вынести… как превозмочь ей эту боль… По щеке бледной медленно катилась капелькой орькая слеза…

***

Расцвечен пурпурными лучиками солнца, что юрко скользят по мелкому дну, в густой тени тускнея, насмешливо глядел в глаза ей легкий ручеек. Игриво прыгая с камня на камешек, он струится торопливо вдаль. Елка присела на прибрежный пенек, опустив голову на колени, глядя, как мелкой рябью дрожит зыбкая волна. Запутался в кудряшках этих колокольчик синий. Светлая вода, темная печаль.

Сон, тихий, неумолимый одолевает тело покорное. Все постепенно становится прошлым: ручей и эти облака, и птичий гвалт, и ветра ленивый лепет. За нетерпимой мукой, что изводит, обессиливает ее тлеющей болью, забывается жизнь.

– Что я наделала? Встретила нечестного и ему поверила. Я ему доверилась, на любовь любовью ответила.

Как проворно друг милый променял на другую, подарив взамен ревность глухую.

Сердечко бедное предупредить хотело, но не смогло! Я не послушалась, его ослушалась.

Сердце ретивое мое!.. Как много хотело, как мало посмело, и ничего не успело свершить. Жизнь махом одним пролетела. Злая, неумолимая, пришла расплата за доверие. Корю и презираю себя за то, что полюбила без оглядки…

Как дальше жить, в плену бесчестья задыхаюсь!