Марта

Девушку охватил тихий, безжалостный ужас. Сердце девичье так сдавило, что она невольно схватилась руками за грудь.

Тело стало наливаться холодной омерзительной тяжестью, словно кровь ее вдруг замерзла и сгустилась. Сразу как-то съежилась, сникла. Ей еле хватало силы удерживаться на ногах, Совесть жгла невыносимым позором, мучила, изнуряла ее, истощая своею беспощадностью, безысходностью. В поблекшем взгляде, в вялых, замедленных движениях сквозила такая глубокая усталость!

Счастливые грезы ее любви растаяли, оставив душу пустой и никчемной, искалеченной, униженной. Золото ее видений рассыпалось, превратившись в сплошные черепки. Гордость девичью брошено под ноги и растоптано безжалостно и жестоко.

Теперь, вспоминая последнюю встречу, уже не томилась радостью, не обвевалась трепетным ветерком, погружаясь в приятное облачко забвения. Теперь в мертвую пучину истинной правды попадала ее мысль и мчалась оттуда черная, холодная и даже влажная.

Боль, бесконечная, дикая боль! Тоска и безысходность, глухая, лютая, нетерпимая! Она раздавлена, уничтожена непосильным унижением. Меркнет белый свет. Пуста глухая голова.

И тут, словно прояснилось что-то: девушка увидела птицу, что тихо и легко опустилась к ней на грудь, и очертаний смутных череда промчалась бурно в девичьем сознании. Этот летний полдень, словно миг, один на двоих, и поцелуй, горький и горячий, словно дым.

В потерявшейся и уставшей девичьей памяти он, настоящий. Не этот, а другой. Живой! Любимый! Ее, пусть и придуманный. Он уйдет вместе с ней, его образ унесет с собою в свои нечаянные сны.

Она присела под дерево. Тихое волнение – какое-то мягкое, нежное, осторожное пронизало тело девичье мелкой, еле уловимой дрожью, будто теплый ветерок ее неожиданно обвеял и остановился на груди пушистой, щекочущей птицей. Она улыбнулась кротко, склонила голову на дерево и прикрыла глаза.

Почувствовала, как жизнь медленно, по капле, не спеша отдаляется от нее, пока совсем не стихла. Сердце еще билось вяло, размеренно. Только эта призрачная, грезами навеянная, птица прерывисто ударяла ее грудь легким крылом, пытаясь остановить забвение. Чтобы прекратить эти движения, она положила руку на сердце и незаметно уснула, погрузившись в приятные, видениями внушенные чувства, хоть во тьме, но со звездами. Они еще не уснули в уставшем сердце. Надежда и любовь еще живы! Еще крылаты!!!

IX

В двух шагах от счастья.

С того времени, когда Дана угодила сюда, казалось, прошла целая вечность. Тесная клетка ее с жесткой вонючей постелью, тишина, что аж звенит в ушах, слабый свет, льющийся с потолка. Порой приносили какую-то ужасную бурду, зловонную и тягучую, что загустевшая кровь. Девушка отказалась от такой пищи. Лишь иногда пыталась жевать что-то похожее на сухарь и запивать его глотком, словно болотной, вонючей воды. Спала и просыпалась снова, чтобы опять провалиться в тягостный, пустой сон. Мозг был затуманен.

Вот и сейчас, лежала на холодном каменном полу и беззвучно плакала от бессилия. Как вырваться из этой западни, что в очередной раз подстроила судьба – злодейка. Отчаянно взывает о помощи истерзанное сердце. Ей так хочется быстрее умереть. Тогда ее бедствиям придет конец, душа, освободившись, вернется домой, на Землю, к маме.

Возле дверей послышалась возня с ключами, грохот отпираемых запоров. Дана, успокоенная надеждой, что это ее последний день, с тихой покорностью ожидала своей дальнейшей участи.

Торопливо вошла королева, за ней две служанки. Брезгливо поморщившись, оглянулась вокруг. Узница побелела от неожиданности. Смыло, точно водой, радостное озарение, отобразившееся на измученном лице, почувствовала, что ждут ее еще более тяжкие испытания, недаром заглянула в ее забытую обитель такая гостья.

– Переоденьте! Постарайтесь привести в порядок, да так чтобы ни в коем случае не смог ни о чем догадаться. Пусть продолжает думать, что эта девка не хотела видеться с ним, разубеждать не станем. Назад сюда уж не вернется, вон, как загадила помещение, уродина. После свидания всю ее ошпарить кипятком, продезинфицировать, так сказать, и бросить зверям на растерзание. Пусть играют с ней, пока не скончается в страшных муках. Виновата, должна нести наказание. Устроила себе отдых, а сын мой умирает в страданиях невыносимых. И зачем только женился на этой образине, бросив из-за нее такую куколку… Бедный мой мальчик, искал счастье, а нашел погибель.

И ушла стремительно, злобно оглянувшись на прощание. Дана молча покорилась следующему шагу судьбы. Ее под руки вывели из темницы. Долго мыли, одевали, причесывали, потом повели по уже знакомому коридору. Едва шла, шатаясь от непривычки, ноги слабые совсем отвыкли от ходьбы. Раскрылась дверь и увидела спальню бывшую, супружескую. Там тьма местного народу. Все одеты в просторные черные одежды, золоченные сандалии на ногах. Сидели, стояли безмолвные, опечаленные. Не церемонясь, служанка толкнула ее в плечи.

Дана, сама не понимая почему, осторожно подошла к ложе. Муж ее лежал, охвачен диким адским огнем. Рука напряженная, мелкая дрожь в пальцах. Слегка прикоснулась к ним. Он медленно раскрыл мутные глаза.

– Благодарен, что пришла, не побрезговала. – Едва шептал, с огромным усилием. – Не задержу, знаю, что видение не из лучших. И раньше был немил, а сейчас и подавно.

На взлете новой болевой волны снова потерял сознание. Искалеченное тело яростно пожирал неистовый огонь. Ужасные страдания ни на миг не оставляли его, отдаваясь острой, волнообразной болью, что тысячами тончайших игл впивалась в беспомощное тело, отбрасывая изгрызенную невыносимыми пытками душу в обморочное состояние.

Боль выкручивала суставы, выворачивала нутро, разрывала каждую жилочку в его истерзанном теле. Она яростно расплавляла измученную плоть, выстилаясь перед его невидящим взглядом кровавым туманом, собираясь в один огромный нестерпимый сгусток, что вот-вот должен вспыхнуть и огненным вздохом унестись в неведомую, мрачную тьму.

Сейчас держался изо всех сил, надеясь в последний раз услышать родной голос, на мгновение забыться от дикой боли, растворившись в ласковом взоре жены. Отчаяние мертвой рукой схватило за горло и не отпускало. Сама мысль, что она не хочет его видеть, обжигала душу беспомощной, отчаянной тоской.

– Ваше Высочество, – испуганно вскрикнула служанка, клонясь в реверансе, когда он в очередной раз потерял сознание. – Королевич очень плох, надо срочно лекаря.

Тот пришел сразу. Положил руку на раскаленный лоб, потом осторожно поднял его голову. Больной тяжело открыл налитые горячим свинцом глаза и, едва шевельнув

пересохшими губами, попросил пить. Принц постепенно выгорал из середины, голос его уже почти не слушался, только глаза, мутные, глухие от боли.

Королева сидела возле кровати, как лед холодная и неприступная. Напротив король, охватив голову руками. Дану злобно травили ненавистным взглядом придворные. Кто-то прошептал, что надо позвать к умирающему священника.

Услыхав эти слова, королева выпала из оцепенения, скользнула черными глазами по толпе придворных, стараясь понять, кто сказал. А король так и сидел, обхватив голову руками, не двигаясь и не разговаривая, он чувствовал, как его сын тает в безжалостном, всепожирающем пламени.

Врач что-то торопливо наливал в чашу, смазывал губы больному, кивал рассеянно головой на чьи-то тихие слова, на миг даруя ледяное прикосновение истерзанному лютой болью несчастному. Королева тяжело упала на колени и стала горячо молиться.

Он снова медленно открыл глаза, увидел свою усладу, обжег лицо ее огнем неистового от невыносимой боли взгляда, на мгновение растворившись в недоуменных ее глазах. На новой волне боли, снова потерял сознание.

Ему показалось, что легкой пылинкой взлетел вверх, так свободно стало дышать. Четко почувствовал осторожные шаги смерти, что еще не решалась забрать последний хрип его огненного вдоха.

Сама мысль, что пострадал из-за любимой, тем самым спас от наглой и страшной смерти, жгла душу ледяным, остужающим торжеством. В который раз перед глазами промелькнул тот вечер, когда неожиданно проснувшись, поежился от холода, коснулся груди и не почувствовал привычной золотой цепи с заветным ключиком.

На миг пронзила ужасная догадка. Схватился на ноги и опрометью бросился вслед. Влетел в зал и увидел толпу придворных с королевой во главе. На миг успокоился, поняв, что зря испугался, и тут почувствовал едва слышный аромат странного запаха.

Его прошиб холодный пот. Ладонями, вдруг повлажневшими, сбросил с волос капли липкие. На мгновение почернело в глазах. Раздался оглушительный взрыв. Успел обнять жену, согнувшись пополам от сокрушительного удара.

Колонна из серого камня вмиг треснувши и обломившись, погребла под собой их двоих. В глазах помутилось. Боль была адская. Краем затухающего сознания цеплялся за прекрасное видение, что бережно держал в своих объятиях. Он так боялся, чтобы этот взрыв не обезобразил лицо небесного ангела. Ее пальцы впились ему в локоть. Кто-то издал дикий вопль ужаса, и тишина… громкая, тревожная.

Потом королева рассказывала ему, что это были очередные попытки покушения на их семью, и что преступники арестованы и заточены в тюрьму. Ведется следствие. Их ждет суровая кара.

С огромным усилием открыл глаза, умоляюще глянул на мать. Та поняла его без слов, недовольно направилась к двери. За ней цепочкой торопливо потянулись остальные. Последним вышел отец, оглянувшись на сына, как бы понимая, что уже не придется свидеться.

– Как много должен тебе сказать. – Прошептал одними глазами. Собравшись с последними силами, на одном дыхании.

– Бесследно исчезнуть не могу. Тайной своей поделюсь. – Притих на мгновение и уже с новыми силами. – Гаснет свет моей судьбы неласковой. Душа моя – струна натянутая, вот-вот лопнет, силы уже на исходе. Бессонные, болью опаленные ночи унесет река небытия. Пришла пора решиться душу свою открыть.

Передохнул немного и уже спокойнее.

– Это так просто, я люблю. Увы, не любишь ты. Между нами, стена горькой неприязни. Не виноват я в том, что ты оказалась здесь.

Прощай! Ждет меня дорога дальняя, бесконечная и невозвратная. В этом мире станет меньше на одну любовь. Капельку счастья подарила мне жизнь и благодарен я судьбе, что, словно подарок бесценный, спустила тебя с небес в своих ладонях.

Знаю, не для меня сошла ты с неба, мой прекрасный ангел, это лишь ошибка рока.

Мне страшно, что бросаю тебя одну на произвол судьбы, но мать дала мне слово, ей я доверяю, что при малейшей возможности вернет тебя обратно. Верь, ты попадешь домой. А пока живи, как сердце скажет, но, прошу, живи, радуясь, любимая, и наслаждайся жизнью за нас двоих.

Купаясь в лучах мягкой подсветки, стояла молча, невольно прислушиваясь к тому, что творилось за дверью. Там происходила какая-то непонятная возня, потом послышались отдельные слова исступленной молитвы.

– Смерть безвременная твоя не спасет меня от горькой участи и от зла, что несет в себе королева, не оборонит. – Думала Дана, глядя на умирающего мужа.

Почувствовав в себе немного силы, попытался приподняться,

– В полной растерянности за мной наблюдаешь. Нынче ум мой сердце покорил. Глядя в твои глаза, вижу оторопь, испуг, недоумение и ни капли жалости, не говоря уже о благосклонности.

Знаю, ты б никогда не смогла полюбить такого жуткого урода, твои ласковые руки никогда б не обняли меня. Твои глаза не подарили бы моим тепло и нежность. Ты даже думать обо мне не станешь.

А толку-то от этой жизни, пустой, никчемной? Будни и праздники мои были одинаково горючи, дальше тягостнее любить без ответа. Не знает влюбленный покоя, если видит в глазах любимой смертную тоску. Обманным счастьем пренебречь мне помог жребий…

Закрылись глаза на мгновение, что ему показалось таким долгим. Боялся, что не успеет высказать всего, что накопилось в сердце.