Марта

– Верила в судьбу, надеялась на счастье, желанный мой!

– Желанная моя, из сладких грез моих! Прошу лишь об одном, мне душу не трави, нравлюсь тебе иль нет?

– Скажу, не кроясь, люблю, тебе вручаю я навеки жизнь свою.

Дана снова жмется к мужу, послушно склонив голову, не смея верить в счастье свое. Он прижал к себе и застыл.

Молчат влюбленные. Лишь робко соединяется их, истощенная от избытка страданий, любовь, переливаясь из сердца в сердце.

В долгом и неразделимом сплетении событий и судеб, в неслышном шелесте минут, что, словно волны плавные, несутся в года, слагаются в эпохи, зарождается и вспыхивает жемчужиной капелька огневая, волнительная и живая, что вычерчивает сияющую дугу над холодным потоком времени.

То воспламеняется любовь, роскошный подарок судьбы, что встречается в жизни избранных ею всего лишь раз. Лучик этот искристый, порой потрепанный безволием, ленью и бездушием, но обновленный временем, закаленный испытаниями, с каждым разом становится все ярче, все сильнее.

И, ускоряя свой, едва различимый бег, переходит в такой шальной, почти незаметный полет, что кажется застывшей радугой, соединяющей два искренних и чистых сердца, наполняя их любовью трепетной и страстной.

Истина ее в интимности, замкнутости этого светлого порыва, в смелом делении мира на двоих и остальных. Как туман в солнечных лучах теряется, становится ненужным, исчезает все остальное.

Только для них устроен мир! Кто любит – свободен от условностей, от фальши. В чувстве этом скрыта и сила, и правда жизни! Ее радость! Ее вечное бытие!

Каждый заслужил ту любовь, которую имеет. Чье сердце скупо, тот в унынии влачит свои пустые годы. Такое сердце страсть не обожжет. Душа его, еще при жизни, не окажется в раю. Без утешения продлится, пусть даже долгое, его житье. Тягостное, постылое, никому не нужное, никем не согретое.

***

Марта смотрит на супругов и сердце ее не нарадуется, словно сама встретилась со своим возлюбленным. Прилетела ворона, в клюве принесла кольцо.

Как слетала в мир иной? – шутя прищурила глаза. – Что нового увидела?

– Избави впредь меня от этих путешествий. – Клава уселась на плечо. – Что за уроды живут там, представить даже трудно. Вот и мы доставили себе суженого, будто здесь, на земле, своих мало.

– Не бурчи, разве не видишь, как они счастливы.

– Ага, им, конечно, приятно, а Кирей теперь как? Брошен и позабыт, бедняга. Ему-то каково? Такого парня ославила! Каждый дурень шепчет в спину злорадно, твоя невеста сбежала из-под венца. Его любовь нерастраченная теперь кому достанется? – Вздыхает протяжно птица огорченная.

– Не беспокойся, жизнь сама все расставит на свои места, и в его судьбе появится увлечение другое. Лечит новая любовь старые обиды.

– Нельзя так быстро забыть о своих чувствах. Он же любит ее давно, почти с детства, когда еще был тем, – запнулась, – псом, не приведи. Господи, еще раз испытать все заново.

– Не ворчи! Придет время и его еще полюбят.

– Да уже будем надеяться, авось, найдется добрая душа. Хотя Дана тоже может забыть этого своего чужестранца, пусть бы к себе назад убирался. – Отворачивается, сердито бормоча. – Они же кроме себя никого вокруг не замечают. Я, может, тоже соскучилась, столько не виделись, сколько всего есть рассказать. Поди, знай, что так случится. – Грустно подытоживает свою невеселую речь.

– Не майся попусту, наладятся со временем твои дела. А я пойду, неровен час, проснется Сильван. Сколько отвар может действовать, не знаю, он же не человек. А с чертякой, как поступать, как его опоить надолго? Еще эти его слова меня тревожат, что за должок? Твердит день и ночь, что должен забрать с собой кого-то, аж, надоел, противный. Ничего, Клава, мы еще придумаем, как вернуть кольцо настоящим хозяевам. А пока, пусть поиграется, не будем будить зверя, может быть очень опасным.

Марта шутливо чмокнула в клюв ворону, потрепав ее по крылу.

– До встречи, подружка, не скучай! Увидимся, коль будем живы. Я на мельницу. – Помахала вслед взлетевшей вороне. – Передай от меня бабе Ивге привет! Обязательно проведаю, коль выберу время.

Клава пригорюнясь, сидит на ветке, наблюдает за влюбленной парой и раздумывает о Кирее. Ей становится так его жалко, что поневоле растет ревнивое раздражение в птичьей душе. Притащили на свою голову. Мог бы пораньше умереть, если подойти ко всему этому происшествию по-человечески, освободил бы место, чтоб не страдал другой.

Недаром говорят, что третий лишний. Вот как теперь сказать Кирею, что твоя невеста уже жена чужая. Он так прикипел к ней сердцем, как – ни – как, а вместе выросли.

Как часто влюбленный, сердце погубив, получить взамен стремиться хотя бы мимолетный взгляд, лишь мимолетную улыбку милых глаз. Он любит! Он же нелюбим!!!

X

Выпить жизнь до дна.

Немножко заспанный закат, улыбнулся широко, и, словно спохватившись, разлился широкой волной. Утомленное солнце ползет за лес. Дрожью незаметной повисла в небе паутинка, упруга и чутка. Упорно ее колышет ветер, порвать пытаясь. Она тонка, но так крепка!

Женская душа так же легка, и так же вынослива, как эта нить. Не сойдет туманами надежда, не прольется росами любовь, вера не угаснет в сердце чувственном. В нем вечно будут жить надежда, вера и любовь!

Надела перстень на палец, залюбовалась игрою прелестною камня чудесного, и начинает ощущать, что все вокруг преобразилось будто. По-другому догорает умаявшийся день. Заката отважный лучик, пронзительно оголив светлую печаль берез, упал в траву, рассыпавшись светлячками.

С тонкого клена ветка, словно проснувшаяся вдруг, затрепетала о чем-то таинственно, задевая в душе наболевшее и давно отжившее. Сосен узорчатая тень растянулась у подножия леса, распластавшись причудливым призраком.

– Зачем спешить туда, где нас пока не ждут. – Пожала Марта плечами. – Всегда успеем вернуться вовремя, никто ничего и не заметит.

Рассудок шепчет, – не тронь чужое. Опасно! Не смей рисковать.

Где-то совсем рядом трясины запах послышался мерзкий. Оглянулась вокруг, недоуменная, и видит, что ядовитый туман встает из болота поганого; тяжелый дым ползет не тая, никнет к земле, клубится мглою зыбкой, тянется ручищами к ней.

– Заблудись же в моем лесу, обожгись колючей крапивою, – шепчет яростно шаткая тень.

Ухмыльнулась, строптивая, ишь, напугали, не на ту, голубчики, напали! Какой рассудительный у вас хозяин, расставил наблюдателей вокруг.

Ноги ее уже несли к тому месту, где в укромной могилке сыночек лежал. Давно не была в этих местах. Припала к холмику, затаив дыхание, обняла руками.

Раскричалось, развопилось воронье, стаей шумной слетевшись неизвестно откуда. Стали кружиться над нею и каркать отвратительно, резко. Что-то блеснуло, в будто затуманенном сознании, волной горячею окатило тело, чей-то жуткий взгляд, красные глаза, и хищная, довольная улыбка.

Хлынул свет лазоревый и затопил все вокруг. Пахнуло свежим сеном, березовыми дровами. В голову ударил разжаренный треск поленьев. Жарко-жарко. Непонятно, безысходно. И так душно! Голова закружилась, маясь в вихре кошмарных видений.

Смешалось настоящее и прошлое, все, что к сердцу прикипело болью застывшей, вдруг ожило, перестало сковывать память. Жизнь прошлая смыкается тесней, далекое вдруг стало близким; три смутных силуэта, и слова, едва слышны: мальчик, внук. Почувствовала, как живая душа сына разрывает ей жилы, запекает кровь. Закричала от неожиданной вести и руки, словно обожженные, одернула с холмика.

– Маленький мой! Твоя жизнь, едва начавшись, не оборвалась в ту злую ночь. Ты не сгорел, словно дубок, сраженный молнией ненависти!

Бежала падая, ослепленная слезами. Он жив! Мой мальчик жив! Перстень открыл ей мир, где не могло быть места для нее и где она сейчас чужая. И этот мир ответил, что сына ее там тоже нет.

Часто спотыкаясь о комья земли, рытвины, путаясь в траве, подбежала к избушке и присела на пороге. Вся жизнь исклевана глупыми ошибками, что повлекли за собой страдания. Как могла тогда поверить, что родился мертвым ребенок? Где теперь его искать? Столько лет пролетело! Ни свекрови, ни мужа, кто бы мог рассказать, что на самом деле произошло в ту трудную ночь. Мальчик родился весной, к чему огонь, жара? Что означает духота, словно в аду?

Тихая ночь к земле прильнула мягко. Седые облака расцвечены луной. Звезды рассыпались над головой, гуляют мирно, не спеша. Бесконечный небосвод рассечен Млечною дорогой, роняет звезды, словно слезы. По зыбкому полю вяло бродит тишина. Душа неприкаянная, растворив в груди надежду, пылает неомраченной радостью. Ее душа в огне.

Вскоре, изнеможенная, вздремнула, совсем немного, прислоняясь к косяку входной двери.

Из поредевшей мглы встает рассвет, ведомый пронзительным лучом. Утро зажглось зарею алой.

В первый миг пробуждения, едва развеялся сон неглубокий, вспомнила прошлый вечер. И тут увидела Трофима, что браво соскочил с коня, лихо вздымая на дыбы его. В растерянности развела руками.

– Ты здесь зачем?