Рыжая Кошка. Роман

Глава 4. Мина замедленного действия

(Рассказ Карима Атабаева №1)

Навязал же Сабир на мою голову эту девчонку! Мало того, что обязал прописать её на своей жилплощади (а у меня без этого дел хватает), так она и пропаганду ведёт в доме: забивает голову сестрёнке всякой ерундой.

Раньше я за Дильбархон был спокоен: после неудавшегося брака, она целиком посвятила себя дому, домашним делам. Всё для неё было просто и понятно: ни вопросов, ни сомнений. Теперь же, слушая разговоры Наташки, сестрёнка начинает сомневаться в том, что жизнь её правильна. Стала задумываться для чего она училась в институте, почему живёт, как ей теперь начинает казаться, так бесполезно. (Надо же слово какое нашла: бесполезно!)

Приходится убеждать Дильбар в том, что всё, что говорит Наташка – не для таких, как она: это норма жизни европейских девушек, а не узбекских. Но я вижу, что несмотря на убеждения, сомнения у сестрёнке остаются.

Скорее бы Сабирка приехал и забрал эту девчонку, потому что она, как мина замедленного действия: не знаешь в какой момент рванёт. Опасаюсь, что в действие она уже приведена.

Не только из-за сестрёнки не хочу, чтобы Наташка жила у нас, но и из-за себя самого: уж больно она хороша. Такая кому угодно голову вскружит и не заметит.

Сабир ясно дал понять, что запал на эту девчонку. Я злюсь на друга. Злюсь и завидую: сердцеед-бабник, везде успевает, не в пример мне. Жену себе отхватил перспективную, а к ней в придачу и должность соответствующую, и почести, и льготы – всё о чём только мечтать можно. В институте из-под носа опытных ловеласов увёл Катю Воронову – до сих пор некоторые из них простить не могут. Теперь эта девчонка. И где он таких находит? Мне в своей практике никогда не приходилось сталкиваться с такими красавицами.

Надо честно признаться, я проигрываю Сабиру по многим позициям: он стройный – высокий, я маленький – толстый. У Сабира тонкое смугловатое лицо, открытые глаза, гусарские усики над яркими губами. Я – широкоскулый, большелобый, с копной курчавых, как у барашка, волос, узковатыми глазами, слегка мясистым носом и, крупными губами. Представили? Не красавец, верно?

И совсем неважно, что в моей груди бьётся преданное, доброе, как говорит сестрёнка Дильбар, сердце. Мне остаётся лишь улыбнуться в ответ:

– Это для тебя я самый умный и самый лучший, потому что твой брат, потому что ты хорошо знаешь меня и любишь.

Странно, но мы с Дильбар совсем не похожи. У сестрёнки удивительные глаза: их свет делает её лицо светлым и очень привлекательным. Волосы Дильбар мягкие и шелковистые, заплетены в тугие косички и красиво обёрнуты вокруг узорчатой тюбетеечки на её головке. Она худенькая и длинноногая. Мы с ней практически одного роста. Но для женщины метр шестьдесят пять вполне неплохой, средний рост, а для мужчины… Вот именно: маловат.

Дильбархон похожа на маму, а я на старшего брата отца, который погиб совсем юным в конце войны. На фото, которую дядя прислал с фронта то же лицо, что у меня, за исключением курчавых волос, потому что на нём дядя острижен по ноль.

Все, кто видит это фото, спрашивает в каких войсках я служил. А ведь я не служил вовсе, потому что являлся единственным опекуном Дильбархон. После гибели родителей, мы остались с сестрёнкой вдвоём, и я заменил ей и отца и мать.

Сегодня с утра был в Махалинском комитете, чтобы забрать паспорт Наташки, который отдал ещё во вторник на прописку. Взятку никому не давал, да и не взяли бы: всё-таки лейтенант милиции. Побоялись бы.

Зачем тогда брал у Сабирки 100 рублей? Долг накопился – нужно было срочно отдавать, а рассказывать об этом другу детства не хотелось: очень вид у него был недовольный. Собственно, Сабира можно понять: приехал к другу поговорить, а тот после грандиозной пьянки двух слов связать не может.

Деньги я ему, конечно, верну, сочинив соответствующее оправдание, хотя самому тошно от вранья. Но тогда иного выхода я не видел. Деньги нужны были позарез: проигрался основательно. Сколько раз ругал себя, что связываюсь с Тахиром Абдукадыровым (ему в игре всегда везёт), но не могу удержаться от соблазна: очень уж я человек азартный. Сколько денег проиграл Тахиру – стыдно вспомнить! И Дильбар обманываю: говорю, что коплю деньги на калым.

В субботу снова собираемся всей компанией. Дильбархон уезжает в пятницу в Янги-Юль к институтской подруге. Хотел и Наташку с ней спровадить, но та ни в какую. Заладила, что в воскресенье Сабир-ака приезжает, а в понедельник они должны идти устраиваться на работу.

Завтра с утра дежурю, а значит наша прекрасная гостья будет дома одна. Хочу, попросить её, приготовить что-нибудь на вечер, хотя не представляю Наташку у плиты. Невооружённым глазом видно, что девчонка жила на всём готовом, ничем себя не утруждая. Слишком много свободы было у этой красавицы. Отсюда такая уверенность в себе, смелость суждений, сила убеждения, лёгкость в общении с людьми.

Девчонка сразу нашла общий язык с Дильбархон, хотя сестрёнка, после неудавшегося замужества, совершенно замкнулась в себе, и с людьми сходится трудно. А тут щебечут, как две горлинки, пересмеиваются, словно всю жизнь знают друг-друга. Сдружились.

Подруг у сестрёнки и раньше было немного, а теперь подавно. Большинство из них вышли замуж и уехали из Ташкента. Осталась одна Лола, которая живёт в Янги-Юле. Туда в пятницу и уезжает Дильбар на большой праздник – той, в честь младшего сынишки Лолы. Завтра он станет истинным мусульманином, примет на себя завет наших предков, пройдя через обряд посвящения.

Этот обряд всегда проходит очень торжественно и многолюдно. Будет и мулла с чтением сур из Корана. Будут гости, поздравления, подарки, богатое угощение, музыканты, песни и танцы. Для родителей этот день всегда радость и гордость: в их семье есть продолжатель рода, их продолжение в будущем.

Дильбар приглашала поехать с ней на той, но у меня дежурство: пришлось отказаться. Надеюсь, что сестрёнка не поймёт, что дежурство только предлог, а причина в том, что мне нелегко смотреть на счастье родителей. У них есть сын, они растят его вместе, у них – семья.

Глядя на счастье других, я особенно остро ощущаю себя обделённым, начинаю вспоминать Луизу, и пью… Дильбархон потом упрекает, плачет, просит больше не делать этого, но я ничего поделать с собой не могу. Вот потому мне лучше не быть на этом тое, чтобы не портить настроение ни сестрёнке, ни гостям, ни себе.

* * *

В субботу вечером мы встретились в условленном месте. Я и «святая троица»: Тахир Абдукадыров, Вахоб Кабиров и Азиз Хасанов. Набрали изрядное количество спиртного и направились ко мне домой. Предвкушая приятный вечер, приятели были веселы, остроумны, довольны собой. Особенно усердствовал Тахир-Толик. Он рассказывал о том, как сегодня напугал нянечек в роддоме, ворвавшись в палату, где лежит его жена, родившая утром сына. У Толика это второй ребёнок. Первая дочь, и ей почти два года.

Толик шутил, что намерен нарожать ещё восемь детей: четыре сына и четыре дочки. Его попытался отговорить Ваха:

– К чему так много? Хватит и трёх-четырёх…

– К чему так много? – смеялся Тахир. – Чтобы в доме всегда весело было, чтобы не замолкали детские голоса.

– Так они же и отдыхать не дадут! – запротестовал Вахоб.

– Ну, это, как приучишь, – авторитетно заявил Толик. – Домашних, как говорят русские, нужно держать в ежовых рукавицах, чтобы по струнке ходили, чтобы знали, кто в доме хозяин.

Я слушал Тахира и вспоминал бывшего мужа Дильбархон.

– Ты мне сейчас напомнил Батыра!

– Какого Батыра? – не понял Толик.

– Ходжаева Батыра, – уточнил я.

– Это из Юнус-Абадского УВД что ли?

– Да нет. Это бывший муж моей сестры Дильбар.

– Ну уж сравнил! – обиделся Толик. – Батыр – это бандит. По нему тюрьма плачет. Женщину нужно держать не кулаками, а в моральном смысле… Думаешь почему я хочу сделать жене столько детей – ради собственного удовольствия? Как бы не так! Да с десятью детьми на шее, ей даже в зеркало посмотреться будет некогда, не то, что на других мужиков заглядываться.

Вахоб с Азизом, выслушав такую жизненную позицию, переглянувшись, засмеялись. У меня, если честно, эта позиция восхищения не вызвала, и смешной не показалась. А Толику реакция друзей явно понравилась, и он продолжил делиться с ними опытом, не обращая внимания на мой хмурых взгляд.

Дома я попросил Наташу накрыть на стол. Всё-таки у Тахира ребёнок родился, и его нужно обмыть должным образом. Так принято у нормальных людей.

От моего взгляда не ускользнуло то, что Тахир наблюдал за действиями девушки чересчур заинтересованно. И это меня обеспокоило, потому что натура Толика мне очень хорошо известна, Ещё с институтских времён он слыл бабником и ловеласом. Но, когда наш ловелас предложил Наташе составить компанию, та категорически отказалась от такой чести и ушла в свою комнату. Толик прошипел ей во след:

– Надо же, какая прынцесса?!

А, когда Наташа скрывается из вида, добавил:

– Кто такая? Откуда взялась? Почему, Карим-ака, ты ничего о ней не сказал?

– Это Наташа-хон, – нехотя пояснил я. – Она из Ферганы приехала. Собирается на следующий год в институт поступать.

– А в этом, что не поступила?

– Нет.

– Такая красотка и не поступила?! – удивился Тахир.

В наш разговор вступил Вахоб:

– А что в наши институты стали принимать за красоту?