Рыжая Кошка. Роман

Вообще-то в Ташкенте зелёный чай не является главным напитком: здесь больше употребляют чай чёрный, но наша семья признаёт только янтарный, целебный зелёный чай.

Отец макал свежую лепёшку в блюдце с мёдом, щурясь от удовольствия, а мама смотрела на него с лукавой улыбкой, словно собираясь сказать: – Отец, какой пример вы подаёте детям?

Но дада опередил её:

– Сабир, углим (сынок), что ты собираешься делать сегодня?

И я рассказал ему о своих планах на сегодняшний день:

– Хочу проведать Карима, отец – давно не видел старого друга, не беседовал с ним по душам. Нужно ещё заехать в ЦУМ, купить кое-что детям: Рахиля целый список составила. Сослуживцы заказывали несколько тортов «Птичье молоко». Да и на Алайский рынок нужно заскочить: кое-какие запчасти купить для машины. В общем, дел много – не знаю успею ли побывать всюду…

– Да, график напряжённый, – согласился отец. – Надеюсь перед отъездом ещё заедешь домой? Кампыр (старушка) приготовила что-то в подарок нашим внукам.

– Хуп майли (хорошо), дада, заеду.

Прощаюсь с Фирузой и, отозвав, её в сторонку, прошу прощения за то, что не привёз племянникам подарков.

– Ты же не знал, что мы все здесь будем, Сабирджон, – успокоила меня сестра.

Чтобы порадовать племянников, достал из внутреннего кармана 100 рублей и попросил сестру от моего имени купить им гостинцев. Фируза, прикоснувшись кончиками пальцев к моей щеке, сказала в ответ:

– Спасибо, братишка, ты нас никогда не забываешь..

Я провёл рукой по её мягким, пушистым волосам и, попрощавшись, отправился заводить машину.

* * *

Улицы Ташкента вывели меня с окраины в центр города, раскрывая свои красоты не спеша, несмело, как стыдливая восточная красавица: сначала смуглую кожу, потом знойные чёрные глаза, потом лучезарную белозубую улыбку.

Старое и вместе с тем, почти юное лицо моего родного города – как оно поражает, открывая то новое в своём облике, что я ещё не видел, не знал, но что увидел и оценил сразу, вот так – с первого взгляда.

Ташкент! Как не любить тебя, звезда Востока?! Как не любить тебя, город моей юности?

Улицы меж тем, проведя мой путь через центр, вывели на другой конец города, на уютные, неширокие улочки с привычными, родными сердцу домиками, где за оградами, в тени раскидистых фруктовых деревьев и виноградников, в небогатых строениях живут добрые, простые люди: соседи, знакомые, друзья.

На мой звонок вышла сестрёнка Карима. Широко улыбаясь приветливой улыбкой, означающей то, что она рада видеть друга и бывшего соседа, Дильбархон жестом руки пригласила меня в дом. Здороваюсь с ней, прикладывая руку к сердцу, и она отвечает мне тем же, скороговоркой задавая привычные вопросы о здравии семьи, отца, мамы и остальных родственников. Отвечал, что всё хорошо, все живы-здоровы, желая ей и её семейству всех благ.

– А что, Карим-ака ещё не встал? – поинтересовался с удивлением.

– Встал, встал, – заверила меня Дильбар.

– Что же он не встречает старого друга?

– Да он в магазин побежал, – отвернула свой взгляд девушка.

– Странно, – засомневался я, – с каких это пор Карим стал ходить по магазинам?

Диля не ответила на мой вопрос, а попросила пройти в зал:

– Проходите, Сабир-ака, сейчас Наташа-хон выйдет и мы будем пить чай.

Дильбар попыталась выйти из комнаты, но я остановил её:

– Скажи, Дильбар-хон, тебе понравилась Наташа?

– Да, – ответила девушка просто. – Хорошо, что она будет жить теперь у нас, а то я всё одна и одна…

– А Карим?

– Брат рано утром уходит на работу, а возвращается совсем поздно…

На пороге появилась Наташа в ярком узбекском платье, и я невольно улыбнулся мысли, что это этой девочке всё к лицу. Улыбнулась и Наташа.

– Здравствуйте, Сабир Усманович. Как вы находите меня в этом одеянии?

– Прекрасно! – засмеялся ей в ответ. – Не хватает только косичек.

Девушка вопросительно посмотрела на меня и я напоминил ей:

– У москвички две косички, у узбечки – тридцать три.

– А, вы это имели в виду?! Только из моих волос вряд ли столько косичек получится.

– Ну, что вы, Наташа?! – запротестовал я. – Из ваших волос можно при желании наплести этих косичек сколько угодно. И потом, тридцать три – число несколько преувеличенное, сказанное скорее для красного словца.

И тут же сменил тему разговора:

– Как спалось на новом месте? Как вам тут, не обижал никто?

– Ну что вы?! – запротестовала Наташа. – Дильбар такая добрая… А как ваши дела, Сабир Усманович, как дома, как родители?

– Могу я попросить, Наташа, чтобы вы называли меня Сабир-ака – это всё-таки не так официально?… Мы же не на работе… Договорились?

– Хорошо, Сабир Усма… Сабир-ака.

Наташа замолкла, краем глаза наблюдая за дверью и в воздухе повисла неприятная пауза. Чтобы прервать её, я напомнил:

– Ты интересовалась, Наташа, здоровьем моих родителей? Это ничего, что я так резко перешёл на ты? Ты не против? Не обидишься?

– Нет-нет, что вы? Конечно, не обижусь, Сабир-ака.

– Вот и хорошо! – воодушевился я в ответ. – С этим вопросом покончено… А родители? Я нашёл их в здравии и душевной бодрости. Мама просто перестраховалась немного. Видимо, они очень хотели видеть меня…

Наш разговор прервало появление Дильбархон.

– Наташа, помоги, мне, пожалуйста, накрыть дастархан (стол). – просит она, снимая с плеча поднос.

– С удовольствием, Диля.