Рыжая Кошка. Роман

– Нет, – засмеялся Азиз, – за деньги.

– Не знаешь, куда поступала? – продолжил допытывается Тахир.

– В Иняз, кажется.

– О-о-о, – подал голос Вахоб, – туда такса пять тысяч.

– Всего-то? – удивился Тахир. – В Андижанский мединститут – десять тысяч.

– Откуда знаешь? – торопливо поинтересовался Азиз.

– От верблюда! – с высока своего положения ответил Толик. – Старший брат дочь свою туда устраивал: десять кусков отвалил.

– Что же у Наташкиных родителей денег что ли нет? – поинтересовался Вахоб. – Всего-то пять тысяч?

Я не выдержал и вступил в разговор:

– С каких это пор пять тысяч стали для тебя маленькими деньгами?

– С тех пор, как тесть взял его в долю, – поддел Вахоба Толик.

– В какую долю? – переспросил я, не понимая намёка.

– В долю от спекуляции, – пояснил Толик, усмехаясь.

– Какая такая спекуляция?! – вскнул Вахоб. – Просто мы отправляем в Челябинск, Тюмень, Сургут фрукты и там продаём – только и всего.

– Они там продают! – съязвил Тахир-Толик, с усмешкой поглядывая на друга. – Втридорога…

– А ты, как хотел? – покраснел Вахоб. – Дорогу надо оправдать?! Надо. Расходы надо оправдать?!… Туда – плати, сюда – плати… Ментам – плати, за проезд – плати… Кругом расходы.

– Тише-тише! – попытался успокоить разгорячившихся друзей Азиз. – Что так расшумелись? Мы сюда зачем пришли, чтобы выяснять кто куда и за что платит? Давайте ка, друзья, лучше выпьем за наших детей?

– Ты прав, азизим (дорогой): мы пришли, чтобы обмыть новорождённого, а не чтобы спорить, – понизил голос Вахоб.

И все тут же забыл разногласие, принимаясь за горячительные напитки, сопровождая каждый стакан тостом. Как гостеприимный хозяин, не забываю напоминать дорогим гостям закусывать, чем Аллах послал. Хорошо, что сестрёнка про запас напекла всякой всячины. Да и Наташа-хон тоже не осталась равнодушной к моей просьбе: сготовила плов на газовой плите. Не скрою: удивился очень, хотя и пытался не показать своего удивления. Моя уверенность в том, что девчонка готовить не может не оправдалась. Конечно вкус плова не такой, как у того, что готовят в казане на улице, но вполне съедобный.

Пришлось самому ухаживать за честной компанией: настырная кизча (девчонка) так и не вышла из своей комнаты.

Через некоторое время горячительное сделало своё тёмное дело: языки у друзей развязались, глаза начали блестеть, разговоры стали ещё более откровенными, а мысли, напротив, туманнее. Я обратил внимание, что Тахир тихо встал из-за стола и вышел из комнаты. Опасаясь, что эта распутная бестия начнёт приставать к Наташке, вышел следом за ним. И оказался прав: Толик стоит у двери Наташиной комнаты, царапает её ногтями, уговаривая девушку выйти и посидеть с нами.

Чтобы девчонка не смогла понять наш разговор, начал говорить с ним на узбекском языке.

– Что, понравилась девочка? Правда хороша?

– Да, очень.

– Девочка-то есть, палван, (богатырь), но не про твою честь.

– Что, Карим-ака, себе приберегаешь?!

– Нет, я не приберегаю: Сабир приберегает.

– Какой Сабир? – Тахир сделал вид, что не понял.

И я принял его игру:

– Усманов Сабир. Надеюсь помнишь такого?

– Сабирку Усманова?! – нахмурил брови Тахир. – Конечно, помню. А, если забуду, то зубы своим блеском напомнят.

– Сколько он тогда их тебе выбил, Тахир-джан?

– Какое это имеет значение? – повысил голос Толик. – Это было давно!

– Но память-то на всю жизнь останется, – улыбнулся я беззлобно. – На каком это курсе вы так повздорили?

– На третьем, Карим-ака, на третьем. Думаю помнишь из-за чего?

– Не из-за чего, а из-за кого, – деликатно уточнил я. – Как же, конечно помню: из-за Кати Вороновой. Вы её поделить никак не могли. Не так ли, дружище? Всё помню, дорогой. Как не помнить: все парни с вашего курса были чуть влюблены в Воронову…

– А досталась этому паршивцу! Сабирке! – произнёс Тахир с такой ненавистью и яростью, словно это было вчера, словно боль в его душе не утихла до сих пор. – Он попользовался и бросил её, подлец!… А ведь я любил Катюшу. Так любил… Как никого и никогда больше уже не смогу полюбить…

– Я ездил к ней, Карим, в Джизак. – неожиданно признался Толик, – Просил выйти за меня замуж… Знаешь, что она тогда мне ответила?

– Откуда? – миролюбиво ответил ему, поглаживая по плечу, как больного.

– Она сказала: – «Толик, ты замечательный друг, хороший человек, но замуж за тебя я не выйду, потому что люблю другого. Прости…»

– Я понял, что она до сих пор любит этого подлеца, Сабира. Готов был убить его! Но, когда вернулся в Ташкент, он успел уже уехать в Фергану.

– А где сейчас Воронова? – поинтересовался я лишь для того, чтобы поддержать разговор.

– Там же, в Джизаке. Работает в Облбольнице… У неё сын растёт, Карим. Сабиркин сын… Я это сразу понял, как увидел мальчишку. – голос Тахира сорвался и он начал плакать злыми, пьяными слезами.

Едва удалось успокоить друга и увести от дверей комнаты, где была Наташа, соблазняя выпивкой. Только это подействовало на Тахира безотказно и он пошёл со мной в зал с единственной, как видно, целью: напиться.

Набирались мы в тот вечер основательно. В результате Азиз заснул тут же за достарханом, Вахоб находился в состоянии близком к отключке – с большим трудом стоял на ногах. Только Тахир, крепко держался в горизонтальном состоянии и всё повторял, как попугай:

– Вот пью и не пьянею! Пью – и не пьянею!

Друзья, наконец, собрались с силами и начали разбредаться по домам. Как я не старался уговорить их остаться, мне это не удалось. С трудом погрузили Азиза в его «Жигулёнок»: вес у него немалый – под сто килограмм, да ещё помноженный на отключку.

Вновь уговаривал Тахира не садится за руль в нетрезвом виде, и заночевать у меня, но тот ответил:

– Я всегда за рулём не совсем трезвый и ничего – дорогу домой нахожу.

Когда друзья уехали, я собирал все остатки водки в один стакан, залпом выпил его и отключился.