Командировка в Индию

– У меня что-то с желудком последнее время, – ответила она.

Он пристально оглядел ее, как будто поставил диагноз. Потом стал раскладывать на столе свои сокровища.

– Тебе подойдут изумруды, – твердо сказал он. – Можно, конечно, и сапфиры, но сейчас некстати. Сапфиры для сильных личностей, слабых они могут погубить.

– Я не слабая, – обиделась Лиза, – и я бы предпочла сапфиры, но только не камнями, а кольцо и серьги.

– Я не занимаюсь украшениями.

– А что я буду делать с камнями? – не поддавалась уговорам Лиза. – Могли бы вы мне дать хорошего ювелира.

– Самые утонченные украшения делают парсы, но у них купить нельзя, они продают только своим.

Потом Моти выдвинул ящик письменного стола, покопался там, приговаривая:

– Это мои копи царя Соломона.

На столе появились альбомы для монет с пухлыми страницами, а вместо монет в ячейках сияли ограненные камни.

– Я просто хочу тебе показать настоящие самоцветы, где ты еще такое увидишь, – с сожалением сказал ювелир.

Лиза перелистывала, вкладки, некоторые камни они вытаскивали, и она держала их в руках; Моти дал ей лупу и показал, как определить чистоту камней. Он объяснял, как драгоценные камни разбивают по категориям, приводил цитаты из средневекового трактата о камнях Аль Бируни о значении камней для их владельцев. Лиза поймала себя на мысли, что драгоценные камни обладают магической силой, и ей вполне понятен азарт людей, владеющих драгоценностями.

– Подумай про изумруды, это для тебя вариант, и стоят они дешевле, – подвел итог работы с клиентом Моти.

Потом он удалился в задние комнаты и вынес Лизе бутылочку из темного стекла с лекарством от желудка, велел пить по каплям. А еще дал адрес врача-аюрведиста, к которому можно обратиться, если станет хуже.

– У тебя хороший небесный покровитель, – сказал он на прощанье, – ты одна уехала из дома, ходишь по чужому городу, и он тебя бережет все это время. А капли не бойся пить, я давно их принимаю и людей лечу.

Открытый мир

Следующая суббота оказалась рабочей, и еще пришлось задержаться, потому что Леня, который налаживал аппаратуру в серверной, почти на самом дне трюма, в назначенный час к автобусу не явился – уснул. Спохватились не сразу, уже у ворот, и вернулись. Лиза пришла в отель поздно и заказала ужин в номер. Видеть никого не хотелось. На работе она слышала, что уже есть список офицеров, которые войдут в приемочную комиссию по очередным испытаниям, и как будто среди них лейтенант-коммандер Пател. Но это известие ее не обрадовало, а скорее озадачило – раз он не звонит и не приходит, значит, его семейство выиграло эту партию, конечно, хитростью и наговорами на нее. Наверняка давили на Вихана ненавязчиво, но изощренно, по-восточному, взывая к его долгу и объясняя обязанности потомственного брамина.

Она взяла газеты и стала выискивать там статьи про парсов. Попалось несколько коротких сообщений и статья о том, что тот, кто не отдает тела умерших родственников на съедение грифонам в башнях молчания, считается вероотступником и не может называться настоящим парсом. «Если разобраться, – думала Лиза, – то действительно получается экологически чистый процесс, ни одна из стихий не засоряется. И кладбища не нужны. Жаль, “зеленые” об этом не знают». От этой ужасной мысли ее передернуло, и она переключилась на браки парсов. У парсов оказалось все гораздо серьезнее, чем у браминов. Они заключают браки строго среди своих, поэтому пару им найти трудно, ведь круг очень ограничен, а наказанием, особенно для женщины, нарушившей это правило, может стать изгнание из общины, ничуть не лучше, чем стать далитом, то есть неприкасаемым. Дело нешуточное. Но и в среде парсов есть женщины, которые борются за свои права.

К воскресенью в Лизиной личной жизни никаких положительных изменений не произошло; да она на них не особо и рассчитывала, а потому еще в пятницу приняла предложение Джозефа Альдеи, посетить его деревню, примерно в ста километрах от Мумбаи. Одной отправляться в далекий путь не хотелось, тем более что она еще ни разу не ездила в женском вагоне, поэтому она решила взять с собой Леню, разбить сладкую парочку «Петя и Волк».

Приключения с Леней начались уже с вокзала, пока она стояла в длинной очереди в билетную кассу, он вышел покурить. А когда, купив билеты, она стала искать его на улице, то обнаружила в компании с полицейским. На ломаном английском Леня пререкался. На какой-то миг Лиза опешила – он, с добросердечно-глупым выражением лица, пытался доказать индийцу в полицейской форме, что окурок, который валялся рядом, бросил не он, потому что его окурки имеют совсем другую форму. На пальцах он показывал, какую именно и как он обычно тушит сигарету о поверхность. А полицейский требовал немедленно уплатить штраф, грозился свести его в участок и даже оформить задержание. Приблизившись к спорящим, на которых уже стали заглядываться прохожие, Лиза резко оттолкнула Леню от полицейского и встала на его место.

– Так, сэр, – сказала она, пытаясь предать своему лицу максимум стервозности, – в чем дело?

Полицейский, возмущенно качая головой, развел руками и, переходя на крик (чтобы слышали прохожие), сообщил про брошенный окурок.

– Где этот окурок? – спросила Лиза, тоже повышая голос и наступая на стража порядка, – как его найти в этой помойке? Тут у вас все завалено окурками. Ищите!

– А ты кто такая? – попытался угрожать ей полицейский.

– Я жена этого человека, – твердо сказала Лиза (и Леня расплылся в улыбке), – и я вижу, что вы просто хотите сорвать с него денег. Свое имя я не обязана вам докладывать, я напишу рапорт о том, что вы вымогаете деньги у иностранцев, тогда и узнаете мое имя.

– Я же тебя предупреждала, – обратилась она к Лене, – что белый человек тут не может гадить на улице, даже там, где все засрано по горло. Вот такая несправедливость.

Она наступала на полицейского, и индиец невольно сделал шаг назад, бубня что-то про себя, потом огляделся в поисках подкрепления, и, к счастью для Лизы, не найдя опоры, ретировался. Она давно уже заметила, что индийские мужчины не любят связываться с разгневанными женщинами.

– Идем скорее, поезд уже подходит, – она глядела на Леню с раздражением. – Я удивляюсь, как тебя в Москве не затоптали. Послал его на фиг – и все, не вступай в разговоры, они только и ждут этих «пререканий».

В воскресный день поезда, по местным понятиям, шли пустыми – люди не свешивались из дверей вагона в несколько рядов; никто не падал на рельсы, не бился головой о столбы семафоров, и едущие на крыше не падали, и не разбивались об арки и мосты переходов. Когда поезд подъехал, Лиза кинулась к двери вагона вместе с самыми шустрыми индусами и заняла место у окна, Леня, которого при посадке оттеснили от двери, подошел позже и сел рядом. Лиза и с Романом, и с Гришей уже ездила по железной дороге много раз, но всегда с неослабевающим любопытством глядела в окно.

Сначала в окне мелькали тенистые улицы и аллеи бывшего британского Бомбея, с севера на них наступали башни небоскребы «Империал» – современные жилые кварталы Мумбаи, и везде помойка вдоль откоса. Потом за небоскребами просматривалась самая большая прачечная Дхоби Гат. Направляясь в магазины на Дадар, Лиза не раз проезжала на такси по мосту над этой прачечной. Мужчины-прачки стирали в выдолбленных каменных корытах, на веревках, протянутых над чанами, сушилось и больничное, и гостиничное белье, и Лизина одежда тоже. А ночью в этих чанах прачки спали. Не нужен простому люду технический прогресс. Он может разрушить, создаваемое веками равновесие, лишить работы десятки миллионов бедняков. Еще никто не доказал, что технический прогресс осчастливил человечество.

По ходу поезда дома все плотнее подступали к железной дороге, и, наконец, показалась трущоба, раскинувшаяся во всей своей красе прямо на помойке, – миллионник Дхарави. Безработные подростки тащили сюда со всех районов огромные мешки с мусором, а потом разбирали их, выискивая металл и пластик. В трущобе текли помойные реки с берегами, вымощенными старым и свежим мусором. И большая часть «домов» была сляпана из того, что другие выбрасывали – асбоцементного шифера, картона и тряпок. В сточных реках, которые мало чем отличались от открытой канализации, мылись, стирали и купались подростки. Тем не менее, на некоторых жилищах красовались спутниковые тарелки. Да, в этом маргинальном городе были и относительно благополучные люди, даже миллионеры – те, кто организовывал здесь кучу мелких бизнесов, например, переработку пластика во вторсырье, продажу цветных металлов и многое другое. В этом двадцатимиллионном городе, где импорт не выдерживал конкуренции с дешевыми местными товарами, любая самая некачественная мелочь расходилась огромным тиражом. Однажды Лиза сама видела, как женщина, сидящая на асфальте, наполняла тюбик для зубной пасты, черпая ложкой из кастрюли грязно-зеленую смесь. Кстати, футболки с красивым и ярким принтом тоже изготавливались в трущобах, и если случалось купить такую вещь на Колабе, от запаха непонятно каких красок долго было не избавиться.

Поезд проезжал разъезд с множеством путей, и вдруг Леня удивленно воскликнул:

– Смотри, там ребенок ползает по рельсам. Какой умный, он не выползает дальше второго пути, чтобы его не сбил поезд.

– Ты что? – глянула на него Лиза, – ребенок ничего не думает, он еще ходить не умеет, просто родителей не сильно волнует, доползет он домой или останется на рельсах.

Пережив несколько сильных впечатлений в дороге, они, наконец, доехали до станции Васаи и вышли. Около вокзала их ждал Джозеф Альдея со своим приятелем, которого звали Сейшас, оба они были на мотоциклах. Лиза села на «Хонду» Джозефа, а Леня к Сейшасу. Мотоциклы заметно просели – и понеслись. И тут начались новые впечатления. Они летели с ветерком, обгоняя автомобили, чуть не сталкиваясь с попутным и встречным транспортом и ловко лавируя между автобусами и грузовиками. Лиза от страха закрывала глаза при опасных сближениях и старалась втянуть в себя разведенные в стороны колени, которые выходили за общие габариты, поскольку ростом она была выше Джозефа. Сумасшедшее движение без правил. Просто кошмар. Городок, который Джозеф называл деревней, еще со старых времен был португальским христианским поселением и теперь насчитывал миллион жителей. Подумать только, он каждый день ездит отсюда на мотоцикле до работы два часа, поэтому, наверное, такой худой.

Сначала они подъехали к клубу, около которого толпился народ, – там Лиза по договоренности должна была отвечать на вопросы молодежного движения «Открытый мир». Уже на пороге их встретили девчонки, уверенные в себе, бойкие, одетые в джинсы или юбки, едва закрывающие колени. Молодежи собралось много, но и люди, умудренные опытом, тоже подтянулись. Лиза любила работать с большими аудиториями, чувствовала драйв, входя в роль, и речь ее текла плавно и без запинок. Народ интересовался, чем Россия отличается от Англии и Америки. Открывая мир России, люди задавали самые разные вопросы, и, судя по всему, они представляли эту страну закрытой, как Северная Корея, утопающей в снегах и коррупции (и кто бы говорил про коррупцию!) Они не могли поверить, что медицина и образование доступны всем бесплатно. Но всеобщий шок наступил, когда Лиза описала в красках степень свободы российских женщин, которые сами себе выбирают и профессию, и мужа. Мало того, могут разводиться и выходить замуж, сколько захотят.

Потом поехали обедать к Сейшасу. Его дом находился за городской чертой, проехали мусорные свалки, на которых паслись коровы, лесополосу и выжженные солнцем кустарники вдоль дороги и очутились в поселке с каменными коттеджами, вокруг которых были разбиты сады и огороды, росли деревья. Каменный дом Сейшаса стоял на большом участке земли, тут была и плантация однолетних банановых пальмам, и грядка с ананасами, и множество цветов. Лиза прошлась по саду, остановилась у колодца размером с нефтеналивной резервуар, в котором в сезон муссонов собирали воду для полива.

– Змея, там змея! – заорал подошедший Леня. – Вон, ползет по стенке.

Лизу передернуло, она видела, как змея юркнула в воду. Сад сразу показался опасным как джунгли, и все пошли в дом. На пороге их встретила приветливая пожилая женщина, мать Сейшаса.

В просторной гостиной пахло карри и специями. Хозяйка, накрывая обед, добродушно рассматривала гостей, расспрашивала о жизни в их стране. Оказалось, что ее сын работал в России по контракту, и заработанные деньги оказались существенным вкладом в покупку дома.

– Моя мама ревностная христианка, – сказал Сейшас, заметив, что Лиза обратила внимание на распятие в углу, – она каждый год совершает паломничество в Иерусалим.

– Да-да, – подтвердила женщина, – каждый год, даже если у меня болят ноги, я еду и потом иду туда с паломниками.

Закончив обед, они отправились на мотоциклах в соседнюю деревню, где бродячий цирк давал представление. В деревушке на берегу моря отмечали какой-то праздник. Люди были в ярких одеждах, украшали себя гирляндами цветов. Толпа текла в одном направлении, туда, где с лотков продавались еда и напитки. Рядом на площадке стояли два разрисованных орнаментами слона, и на поводке были привязаны обезьяны в платьях. Выступление началось уже давно, Лиза со своими спутниками прошла вперед, и они уселись на свободные места на длинной скамье. Леня отошел покурить и вернулся с двумя билетами по сто рупи каждый, которые ему втюхал какой-то парень.

– Где ты взял билеты? – удивился Джозеф. – Это все бесплатно, желающие кидают деньги им в шапку.

– Не волнуйся, – успокоила Джозефа Лиза, – хорошо, что он еще в полицию не попал.

Циркачи установили на песке по два скрещенных шеста друг напротив друга и между ними натянули веревку, закрепив ее на растяжках. На канат вышла девочка с шестом и маленькой мартышкой на голове. Снизу на девочку взирала полная женщина в цветастой юбке, похожая на цыганку. Цыганка, насупив брови, давала команды, наверное, заставляла девочку работать, и девочка то мелкими шажками, то почти вприпрыжку раз за разом отмеряла свой путь от одной опоры до другой. Веревка провисала все сильнее, и все замирали, когда маленькая циркачка проваливалась на середине, казалось, что вот-вот она упадет. Женщина в цветастой юбке кричала, девочка выравнивала себя шестом и снова шла, удивляя всех трюками то с шестом, то с мартышкой.

Напряженные моменты Лиза старалась не смотреть, она разглядывала публику. Напротив них особенно выделялась красивая девчушка с каштановыми кудрями до плеч, ей было лет двенадцать, на ней была надета яркая кофта, в волосах большой бант, а рядом стояла стайка мальчишек. Глядя на циркачку, девочка тоже в опасные моменты закрывала глаза и прятала голову в плечи.

– Это наша Маниша, – сказал стоящий рядом индиец, – правда, хорошенькая? У нас вся деревня ее любит.

А когда, уже на земле, циркачка сделала вид, что не может поймать обезьянку, которая прыгала то ей на голову, то на руку или висла на спине, Маниша так хохотала и крутила головой, что ее волосы совсем растрепались и упали на лицо. Лиза не могла оторваться от девчушки, она явно выделялась из толпы и миловидностью, и наверняка сообразительностью. Мальчишка, который раньше стоял рядом с Манишей, принес пани-пури и запихнул угощение ей прямо в рот. В этот момент на арену выскочила женщина с индийским барабаном табла, а вслед за ней две девчушки с маленькими барабанчиками, они создавали ужасный шум, но Манише нравилось, она громко хохотала и подпрыгивала на своем месте. Потом на арену вышел заклинатель змей, и все затихли.

– Каста заклинателей змей принадлежит к последователям Шивы, – сказал многозначительно христианин Джозеф.