Командировка в Индию

– Кругом змеи, – поежилась Лиза, – а вдруг кобры последователя Шивы выползут из соломенных коробок и открытых мешков.

Лиза отвела глаза от арены и тут же встретилась взглядом с девочкой, которая тоже рассматривала Лизу, похоже, что европейцы сюда редко заглядывают. Она улыбнулась и помахала девчушке рукой.

– Маленькая воображалка, – сказала Лиза своим спутникам, – знает, что она всем нравится.

После того, как кобра с раздутым капюшоном поцеловалась с укротителем, представление закончилось, и народ стал потихоньку расходиться. Вокруг Маниши собрался целый кружок, подростки что-то обсуждали, размахивали руками, смеялись. Потом Маниша крикнула: «Авсар!», и к ней подбежал мальчишка чуть выше ее ростом, он обнял ее двумя руками и посадил в самодельную тележку. Лизе показалось, что в этой малышке есть что-то необычное и даже странное, и она старалась ее рассмотреть сквозь толпу. Подружка Маниши с криками: «Авсар, Авсар!», догнала тележку и протянула ожерелье из цветков вьющегося жасмина. Маниша улыбнулась и наклонила голову, чтобы ей надели ожерелье.

И тут явился Леня, которого Лиза уже давно потеряла из виду.

– Вот это финт, – сказал он, – у девчонки ноги какие-то короткие, а рук вообще нет.

И только теперь Лиза поняла, почему Маниша сама не могла надеть ожерелье, – и остолбенела. И что самое удивительное – девочка от души веселилась, как будто была счастлива.

Улица зеленых попугаев

В понедельник Лиза шла с работы пешком, еще не было шести, и солнце, хотя уже и глядело в сторону горизонта, но все еще пекло нещадно. Она дошла до старого университета с башней, напоминающей Биг Бен, и двигалась вдоль стадиона, протянувшегося на километр, намереваясь пересечь поле для крикета посередине по сквозному проходу. От прохода по обе стороны до конца поля расположились десятки групп, размахивающих битами, но туда лучше не глядеть, иначе начнешь опасаться, что какой-нибудь шальной мяч угодит тебе в голову. Но мяч все-таки угодил – под колено, и Лиза, еле удерживаясь от падения, присела на землю. Она мигом встала и выбежала со стадиона на дорогу, шириной в две полосы. Машин почти не было, она подождала, пока в одну сторону проедет грузовик, доверху набитый клетками с живыми курами, а в другую – двухэтажный красный автобус, и пошла. И вдруг откуда ни возьмись мелькнули перед глазами два бешеных мотоцикла или мотороллера, между которыми она вдруг оказалась на середине дороги. Через секунду след байков исчез, и узкая улица снова замерла. Лиза стояла на пешеходном переходе в клубах дыма рядом с лежащим на асфальте велосипедистом, за которого она, судя по всему, ухватилась от страха. «Просто наваждение, – встряхнула она головой, – миражи над разогретым асфальтом в пропитанном пылью стоячем, как болото, воздухе». Как она могла не услышать звук мотоциклов – они же не с неба упали. Но она и велосипедиста не видела. Парнишка поднялся, с досадой разглядывая деформированный велик, и что-то гневно пробурчал ей в лицо на своем языке. Нетрудно догадаться что именно. Лиза ему кротко ответила:

– Извини, пожалуйста.

Привыкнуть к переходу дороги в этом городе невозможно, и не потому, что движение левостороннее, а просто пешеход здесь считается чем-то вроде помехи на дороге, его не пропускают ни на зебре, ни при повороте. У нее сосало под ложечкой и тошнило от запаха пота, которым был пропитан весь стадион, а заодно и этот несчастный парнишка. «Надо зайти в книжный магазин», – подумала Лиза и направилась к угловому зданию. Это был оазис прохлады на пути с работы – обычно полупустой, с книгами, расставленными на широких полках, с мелкими сувенирами и, кроме всего прочего, там был бар с кофе и холодными соками. Сделав заказ, Лиза рухнула на стул и облокотилась на круглый столик. Потом нашла в сумке номер телефона, который дал ей Моти, и позвонила врачу. Записалась на прием и облегченно вздохнула. И тут же вздрогнула, ощутив на себе тяжелый взгляд. Но вокруг никого не было, разве что три-четыре посетителя, которые мелькали за стеллажами с книгами, каждый из них мог просто так, из любопытства, рассматривать белую мэм. Мурашки пробежали по коже, и Лиза, не допив прохладный апельсиновый сок, выскочила в жаркое марево улиц. Скорее-скорее в закондиционированную прохладу отеля. Она поднялась на свой этаж, открыла дверь в свою комнату и увидела под ногами листок бумаги. На листке было написано по-английски: «Уезжай немедленно», подпись доброжелатель не удосужился поставить. Лиза аккуратно расправила листок и положила в письменный стол. «Значит, жена Вихана не уехала в Лондон, и он привязан к дому», – решила она, потом переоделась и спустилась в бассейн, чтобы немного расслабиться.

На следующий день с работы пришлось отпроситься пораньше, потому что врач работал до шести. А для индуса не переработать – это святое. Все они спешат на пригородные поезда или еще куда-нибудь. Кабинет врача находился недалеко от Форта, на улице Борабазар, минут двадцать ходьбы. Лиза шла быстрым шагом, немного заплутала, но потом нашла эту улицу, неширокую, с интенсивным движением. Машин было мало, в основном, как здесь говорят, бивилеры, то есть двухколесные средства передвижения. Все они гудели в спины людям, идущим посередине дороги, или стоящим толпой под платанами около торговцев пирожками самоса с разными начинками. Здесь было много женщин – в общем, улица была довольно приветливая. На проводах, которые были протянуты поперек от дома к дому, впритык друг к другу сидели, неторопливо беседуя, зеленые попугаи, а птицы, которым не хватило места, шумно ругались и улетали на следующую линию проводов. Пернатых тут была не одна сотня. Самое странное, что больше нигде в городе она не видела таких крупных колоний. Единственным объяснением могли быть пирожки, от которых на землю падали крошки, гороховая или мясная начинка.

Достопримечательностью улицы был джайнистский храм, он светился беломраморной чистотой на фоне поросших плесенью четырехэтажных домов, не обремененных никакими архитектурными элементами, кроме железных решеток на пустых оконных проемах и на балконах, где располагались большие покрытые ржавчиной кондиционеры.

В одном из таких блоков Лиза вошла в подъезд с бетонными некрашеными стенами. Она услышала шаги наверху и прошла два марша по неуклюжей лестнице. Навстречу ей вышел высокий худой мужчина.

– Доктор? – спросила Лиза.

– Да, мэм, – ответил мужчина, изрядно удивившись.

Его глаза, близко посаженные к горбатому носу, округлились при виде белой пациентки, а узкая челюсть еще больше вытянулась вперед, что делало его похожим на суриката. Они прошли в кабинет с облезлыми стенами и оконным проемом, закрытым только решеткой. Письменный стол находился в центре, а по стенам стояли полки с книгами и историями болезни. Врач занял свое место за столом и с недоумением уставился на Лизу, мышцы на его лице двигались, как будто он вел какой-то внутренний диалог, потом предложил Лизе присесть.

Аюрведист вздохнул, оглядев пациентку еще раз (послал же бог такое сокровище), сложил руки на столе и приступил к делу. Лиза быстро раскрепостилась и рассказала ему о проблемах с желудком, тошноте и нелепых головокружениях. Преодолев смущение, он попросил разрешения осмотреть ее. Он изучал руки, лицо, уши, язык, и наконец, положил четыре пальца на пульс и задумался. Поведение доктора, который все время вздыхал, глазам своим не веря, развеселило Лизу, она совсем освоилась, поглядывая в окно на попугаев, затеявших драку из-за места на проводах.

Доктор пристально глядел на нее своими черными, слегка выпученными глазами, как будто она ему не все сказала или что-то нарочно скрыла. И Лиза добродушно ему улыбнулась. Наконец он набрал воздуха и выдавил из себя:

– Это.., ну… это…

Он пытался что-то вымолвить, но слова застряли в его вытянутой вперед челюсти, и Лиза ничего не могла понять. Немного поколебавшись, он выписал рецепт, пояснил, что это витамины, потом выписал средство от тошноты, которое было в его аптеке – травяные таблетки без всякой оболочки.

– Эти лекарства, – он поднял глаза на Лизу, – не повредят вашей беременности.

– Что? – теперь Лиза вытаращила на него глаза.

– Да, – сказал он, – больше двух месяцев.

– Не может быть, – в недоумении промолвила Лиза, – ну как бы вам объяснить…

Доктор внезапно засуетился, как испуганный сурикат, посмотрел на часы, явно намереваясь ретироваться.

– Нет, нет, не надо объяснять, я спешу, у меня поезд.

Теперь Лизе захотелось его задержать и рассказать детали, которые доказывали отсутствие беременности, но он, выплеснув залпом тысячу извинений, выскочил из комнаты. Через пару минут он вернулся в другой рубашке.

– Заплатить можете там, – целитель показал жестом на окошко в коридоре и, бесконечно извиняясь, пустился в бегство по лестнице, что-то бурча себе под нос.

Она расплатилась, медленно сошла вниз и остановилась на улице попугаев в полной растерянности.

«Чудн?й доктор наверняка ошибся, он же не гинеколог», – думала Лиза, неспешно шагая. Она пыталась припомнить, как все начиналось. А началось все с хлебного дерева, на рынке она купила джекфрут, конечно, не целый, а меньше килограмма. Принесла на ужин, и все попробовали. Наутро мужики чувствовали себя нормально, а Лизе поплохело во время швартовых испытаний, и она подумала, что джекфрут не дозрел. Вот если бы их обслуживал старший официант Рассел, он бы ее предостерег, но Рассел тогда уехал в Гоа, где его мать болела малярией. С тех пор Лизу постоянно тошнило. Но с другой стороны, а кого здесь не тошнит.

Размышляя над своим двусмысленным положением, она подошла к джайнистскому храму. Остановилась, разглядывая двухэтажное здание. Просвечивающие решетки балконов были выполнены из резного камня в технике джали, равно как и обрамление входа и окон с фигурными арками – он выделялся среди обшарпанных жилых домов. И Лиза стала нерешительно подниматься по мраморным ступеням. Поравнявшаяся с ней женщина ободряюще кивнула, и Лиза пошла увереннее. На втором этаже она вошла в зал с толстыми колоннами, которые были опоясаны резными орнаментами, со сводов и карнизов тоже свисали каменные кружева.

– Вы пришли совершить пуджу? – спросила индианка.

– Я не умею, – пожала плечами Лиза.

Она слышала, что пуджу совершают для поклонения богам, чтобы получить милость и благословение, и раз уж ей попался на пути храм, то это знак, только теперь надо определиться, чего просить. Лучше, конечно, не осложнять свою судьбу незаконнорожденным ребенком; наверняка этот скороспелый диагноз сам рассосется. А вдруг в ней и вправду поселилась новая жизнь, которая решила заявить о себе теперь, когда с Виханом покончено навсегда. Это, конечно, мальчик, который ей останется на память о ее красивом романе. И она вместе с этим малышом войдет в свое тридцатилетие – возраст зрелости и свершений. И так постепенно образ сына, похожего на Вихана, завладел ее мыслями.

Лиза прошла вглубь храма к алтарю, где в глубине в позе Будды восседал бесформенный каменный идол.

– Я вам помогу, – сказала незнакомка в кружевной накидке.

– Кто он? – спросила Лиза.

– Это душа, – ответил ей подошедший мужчина в белой одежде, – сиддха.

– Подумай о чем-нибудь хорошем, – сказала женщина в накидке, – и не причиняй вреда ни одному живому существу.

Люди в храме показались Лизе довольно приятными, может даже образованными, и уж совсем не бедными. Она взяла поднос, на котором стояли металлические розетки с водой, рисом и другими подношениями, ароматные свечи и долго все это разглядывала. Потом ей помогли поставить еду и питье в алтарь. Лиза поклонилась каменному духу, простила Вихана и просила об отпущении грехов.

«Интересно, – думала она, – почему этого не случилось раньше, а именно теперь, когда они разошлись. “Никто не остров”, но выходит, что она, Лиза, – остров, плавучий остров, которому в принципе не страшна волна; максимум, что может произойти – отнесет течением, потому что ее удел гордое одиночество. В таком случае этот ребенок будет принадлежать только ей одной».

Когда она вышла, уже спускались сумерки, и она пошла быстрым шагом вперед к перекрестку, где можно было поймать такси. Она не чувствовала ни усталости, ни тошноты, только очень хотелось есть.

На следующий день вечером в дверь постучали, Лиза медлила открывать, она была занята своими мыслями, и никакие коридорные с фруктами, тапочками или белым ковриком ей были не нужны. Но стук настойчиво возобновился. Она нехотя встала и отперла дверь. В комнату, неся душный аромат индийских масел, влетела невысокая стройная женщина в салатном сари с коричневым бордюром, ее голову прикрывал широкий прозрачный шарф.

– Мы незнакомы, – сказала проворная как ящерица индианка, заняв позицию в центре комнаты, между уголком, где обычно отдыхали Лиза с Виханом, и письменным столом. – Я жена Вихана.

Она была недурна собой, но кожа ее казалась слишком смуглой. Индианка рассматривала Лизу с нескрываемой ненавистью, казалось, что она вот-вот вынет из-за пояса нож. В газетах писали, что ультраправые раздают женщинам ножи для обороны от насильников. И Лиза напряглась.

– Индийские женщины выходят замуж раз и навсегда, – выразительно, как на митинге, сказала посетительница, – и я буду бороться. Тебя посадят в тюрьму за разврат.

– Извини, – твердо ответила Лиза, пытаясь оттеснить Рашми к двери, – у меня нет с твоим мужем развратных отношений.

– Ты должна уехать как можно скорее, – переходила на крик гостья.

– Я не уеду, и ты не будешь мной командовать, – Лиза говорила без эмоций, стараясь успокоить в первую очередь себя.