Император. Кипение

– Я никого из себя не строю. Я допустил ошибку, признаю, но я ее исправлю. Завтра ночью ее увезут из столицы, а одноглазый вернёт принца, все закончится. Кирилла освободит Орлов, как только принц вернется и все расскажет. Если Кирилл не выдал на допросе наших имен, то никто ничего не будет подозревать, в отношении нас, а она будет уже слишком далеко от них, – опешив от такой информации, я застыла на месте, буравя затылок Алистера взглядом. Хоть какая-то определенность в сложившейся ситуации начала появляться, но как он собирается вывезти меня из столицы? Учитывая обстоятельства, все выезды из города должны быть перекрыты, транспорт, наверное, обыскивают. Неужели сам Алистер поедет со мной? От поразившей разум догадки губы невольно дрогнули в улыбке, но я поспешила убрать ее с лица.

– Что он может рассказать? Как напился в борделе и отрубился? Или вы держите его связанным в подвале и он видел вас всех в лицо? – не унимался Леотхелаз, пожимая плечами после первых двух вопросов. На его лице промелькнула тень сомнения, высказанное последним предположение показалось нелепым даже ему самому. Это каким надо быть дилетантом, чтобы так похищения осуществлять.

– Что ваша бывшая фаворитка, под номером одиннадцать сорок семь воткнула ему шприц в шею, за что он огрел ее по голове. Это докажет ее прямую причастность к похищению и приведет к ее немедленной казни, – взревел Алистер ударив одновременно всеми пальцами по столешнице прилавка. Хотелось посмотреть на его лицо и увидеть, что оно выражает, хотя это и так понятно – исключительно дикую ярость и ничего больше, – хотя нет, ее не казнят незамедлительно, тут я ошибаюсь. Сперва ее будут очень долго и упорно пытать различными способами, причем, пытать так, что удары Рэймонда покажутся ей нежными прикосновениями, и только потом, в практически не узнаваемом для нас виде, ее казнят, – пока Алистер говорил, я чувствовала, как замерзают мои руки, а кровь отливает от щек и спешит куда-то в пятки. Меня охватил дикий ужас, и даже если бы хотела сделать шаг и заявить о своем присутствии, ни за что не смогла бы заставить ноги пошевелиться. Глаза Лео вдруг перевелись на меня всего на секунду, мы встретились взглядами, и в его промелькнуло узнавание, но он поспешил вернуть внимание к собеседнику, и не выдать моего присутствия. Спасибо ему за это.

– Если она не придёт – он обвинит тебя в причастности, и казнить будут уже тебя. Ты слишком сильно перестраховываешься, он не задержит Эскей после встречи, он убедится, что похитители действительно преследуют свою цель, указанную в требовании и ничего больше, и даст ей уйти, ведь раз ее пустили на встречу – то она и правда стала невольной свидетельницей и не нужна похитителям, несмотря на всю ее стоимость и ценность, – спокойно проговорил принц, его взгляд смягчился, парень оперся о ближайший стеллаж с книгами и неотрывно смотрел на Алистера. Напряженная спина блондина закрывала почти весь обзор, я не видела ни Дейзи, ни окон, которые только что на несколько секунд осветились фарами машины.

– Вы недооцениваете своего брата, Ваше высочество принц Леотхелаз, – чуть ли не прошипел Алистер, сжав руку в кулак и перестав барабанить пальцами по прилавку. Пальцы второй руки удерживали главный атрибут этого мужчины – его шляпу. На фоне беседы, Дейзи неожиданно заинтересовался чем-то по ту сторону окна. Пригнувшись, он отодвинул шторку и внимательно следил за тем, что происходило на улице, – я уже сказал, что да, я совершил ошибку, я и не подумал, что кто-то обратит внимания на пропажу какой-то фаворитки из борделя, но это случилось. Я не ожидал, что Геннадий будет так меня прощупывать, я готовился к допросу, защите своего алиби и предоставлении доказательств собственной невиновности, а не тому представлению, что он устроил. Я ошибся, – последнюю фразу Алистер произнес так, словно ему оказалась противна сама мысль о совершенном просчете и он с трудом признавал это. Мне невольно стало его жаль, хотелось обнять мужчину и заверить, что все будет хорошо, сказать то же, что он когда-то говорил мне.

– И хочешь заплатить за эту ошибку своей жизнью? – приподнял брови Леотхелаз, он смотрел на собеседника так, словно не мог поверить ушам. Неужели Лорд Алистер готов пожертвовать жизнью, подвергнуть себя опасности, быть казненным, лишь бы не допустить моей встречи с Геннадием? Лишь бы не подвергнуть опасности меня? Неужели он так предан Рейнхарду, что правда готов рискнуть всем ради моего спасения? А ведь это я заварила кашу с похищением, придумала глупость, вместо простой разведки и уточнения стоимости верности охранников борделя. Все могло обернуться иначе, без опасности для нас, которой мы все подверглись из-за меня. Я виновата во всем, а он, он пытается сделать все ради меня, пытается спасти меня от меня самой. Зачем? Неужели, правда, так боится гнева Рейнхарда? Не может принц быть страшнее прилюдной казни, и описанных пыток перед ней.

– А вам какое дело до моей жизни? Мы не друзья, и никогда ими не были. Все, кто недооценил Геннадия, сейчас мертвы, и я не хочу проверять эту теорию и недооценивать его еще раз. Ваша возлюбленная – мертва именно по этой причине, и я не допущу, чтобы то же самое случилось с моей, – он запнулся и резко обернулся, словно ощутив мой пронзающий взгляд на затылке, а может, на самом деле, я невольно вскрикнула, не понимая этого. Мне послышалось или он только что назвал меня…

– Гвардейцы под окнами, двигаются к двери, – мысль в голове не успела сформироваться, Дейзи отпрянул от окна и спрятался за одним из стеллажей, а входная дверь содрогнулась от мощных ударов по ней. Сорвавшись с места, Алистер в два шага оказался рядом, схватил меня в охапку, оторвав ноги от пола, и потащил в подсобку. Я опомнилась только возле люка, когда мужчина скинул туда плед и подушку, а потом с предельной осторожностью опустил лампу, и сам чуть не свалился, перегнувшись через бортик. Из торгового зала доносился грохот, скрип двери и множественные мужские голоса. Должно быть гвардейцы удивились, увидев в магазине Его высочество принца.

– Сиди там, завтра под вечер за тобой придут, им можно доверять, обещаю, – обхватив мои плечи руками, Алистер смотрел так, словно видел в последний раз в жизни, и почему-то это настроение передалось и мне. В его голубых глазах, с лопнувшими от усталости капиллярами не было того блеска, ярости и злости, которые я помнила с самого начала в каждом взгляде. Они смотрели с нежностью и заботой, аж в дрожь бросало. Собираясь что-то сказать в ответ, я приоткрыла рот и запнулась. Не знаю, как это случилось, а главное – почему, да и зачем допустила такое, но мужчина аккуратно положил руку мне на щеку и порывисто поцеловал. Всего одно движение губ, легкое проникновение его языка и касание с моим, а я забыла, что нужно дышать, и как это делать. Замерла, боясь пошевелиться и спугнуть. Я не хотела отпускать Алистера, не хотела отстраняться, но меня никто не спрашивал, ведь мои пальцы так и не дотронулись до парня, не схватили, не притянули. Меня нагло оторвали от пола, перенесли ногами в люк, настойчиво опуская в подвал. Диван закрылся вместе с выходом, а я осталась одна в темноте. Снова.

Ну, на самом деле я тут была не одна, принц Рэймонд все еще лежал на кровати у стены под капельницей. Теперь не стоило опасаться его прихода в себя, раствора много, а игла вставлена верно. Споткнувшись о пакет, я мысленно выругалась, опешила от непонимания, где набралась таких слов и забилась в дальний угол в обнимку с лампой и одеялом. Стараясь не дышать, я ощущала, как дрожу всем телом и не понимала – это от холода, страха или наоборот волнения и негодования, вызванного случившимся? Я же не предавала Рейнхарда этим порывистым и неожиданном поцелуем? Он ничего не значил, и никогда значить не будет, да и не я была инициатором. Я просто не успела увернуться, не успела ничего сделать, чтобы его предотвратить…а хотела ли этого? Стараясь выгнать из головы посторонние мысли, пытаюсь сосредоточиться на звуках сверху, и замираю, боясь лишний раз пошевелиться и нарушить царящую, утомительную тишину. Потом буду думать, все рассуждения о чувствах и эмоциях потом, когда все закончится, и у меня будет такая возможность. Сейчас не время и не место, но почему же дрожь по всему телу кажется такой приятной?

Встряхнув головой, накидываю плед на плечи, искренне надеясь согреться и прогнать эти ощущения. Осторожно отсоединив коробок спичек от подставки лампы, зажигаю одну. Такой мимолетный звук люди в магазине не услышали, а я подношу зажженную спичку к фитилю, сразу поворачивая ручку регулятора. Наблюдая за тем, как неуверенно разгорается огонек, постепенно освещая пространство вокруг, накрываю лампу стеклянным колпаком.

Если люк откроется и там будет незнакомое лицо, мне следует не раздумывая броситься в лаз канализации, скрыться в туннелях. Для этого, следует вспомнить, где именно находится этот лаз и быть готовой. Осветив предполагаемую дорогу, всматриваюсь в спрятанное между бочкой и раковиной отверстие, которому предстоит решить мою судьбу в случае крайней необходимости. Лампа излучает тепло, но прикасаться к ней опасно, оттого я время от времени просто подношу и грею руки. Проходит достаточно времени в гнетущей тишине, вынуждающей меня отползти от стены и аккуратно придвинуть пакет с вещами.

Кирилл захватил не только часть одежды, но и книгу, а еще тетрадь, ту самую, что решила судьбу Катрины. Все это время она лежала среди моих вещей в чулане, откуда была перенесена в шкаф комнаты пять зед и полностью забыта. Кроме нее тут есть чистые альбомы, ручки и карандаши, та часть канцелярского инвентаря, которую я оставила себе для проверки домашних заданий и придумывания новых уроков для детей. Чувство совести кольнуло, ведь я обещала учить их, и сама искренне хотела дать детям малую долю образования, но так нагло сбежала от них. Прижав все это к груди дрожащими руками, я с трудом сдерживала слезы. Не могу позволить себе расплакаться, несмотря на случившееся, я просто не имею на это права.

Когда люк в потолке открылся, я не сразу поняла, что случилось. Будь это гвардейцы, а не Дейзи, поздно было бы бежать. Оторвавшись от созерцания мирно горящего пламени за стеклом лампы, глаза поднялись на очертания свесившейся вниз головы. Первое время я ничего не видела, кроме черноты и маячивших огоньков, но чем больше всматривалась, тем отчетливей понимала, кто перед мной. Увидев, что я не стремлюсь выбираться наверх, мужчина очень аккуратно спустился и присел на корточки, пытаясь осмотреть меня в стоящем полумраке. Одно его присутствие здесь говорило о многом, раз Дейзи не арестовали – то о его причастности к похищению принца никто не подозревает, но за кем тогда приходили гвардейцы или зачем?

– Что случилось? – выдавливаю я из себя шепотом, все еще опасаясь быть услышанной сверху врагами и застигнутой врасплох. Приподняв брови, мужчина тяжело вздыхает и качает головой. На текущий момент он жалеет о том, что влез во все это не меньше меня. Главное, судя по выражению лица, сдавать меня Дейзи не намерен, ведь деньги уже получил.

– Гвардейцы проводили положенные по протоколу обыски во всех ближайших к борделю домах, и вот, наконец, добрались и до меня, по крайней мере, мне так объяснили. Но увидев принца, да и не менее знакомого им пижона вместе с ним, они лишь поверхностно осмотрелись и ушли вместе с ними. Можешь выбраться наверх и отдохнуть там, завтра к вечеру нужно собрать самое необходимое и быть готовой к побегу. А мне предстоит отвезти принца от города и скинуть там, вколов вот это, чтобы он пришел в себя и своими силами добирался до дворца, – продемонстрировав очередной шприц, Дейзи невольно бросил взгляд в сторону Рэймонда и нахмурился. Облегченно вздохнув, я откинулась спиной на стену и закрыла глаза. Спать не хотелось, проснулась не так давно, но и выбираться из подвала казалось безрассудным. Отрицательно покачав головой, замечаю, что все еще прижимаю к себе тетради и книгу.

– Я лучше останусь здесь на случай, если гвардейцы решат вернуться и провести более детальный досмотр, раз принца здесь больше нет, каждый подъем и спуск по этой лестнице дается мне непросто, – высказала я свою позицию и разжала руки, позволяя канцелярии упасть на пол. Тело все еще отдавалось болью после неудобного сна на полу, приходилось скрипя зубами мириться с этим. Дейзи пожал плечами и встал на ноги.

– Принесу тебе что-нибудь поесть и соберу сверток заранее, – предупредил он и полез наверх. Мне же было определенно точно не до чтения, да и при таком освещении лишь глаза ломать, а не скачущие строчки пытаться осмыслить. Перебрав пакет с вещами, сортирую их по важности и необходимости, и сразу собираю небольшую часть самого нужного в дорогу. Пусть я и не верю в то, что нам удастся уйти из столицы при таком стечении дел, но лучше быть готовой и не вызывать в Алистере очередного приступа гнева.

Неожиданно вспомнился его последний взгляд, полный нежности и заботы, такой не свойственный ему. Осознание нахлынуло внезапно, оглушив и охладив, словно волна холодной воды с разгона. На протяжении всего разговора с принцем, блондин ни разу не говорил, что за мной придет он. Побег вместе с Алистером я придумала сама себе, мне его никто не обещал и не озвучил, а в ушах раздался голос Леотхелаза, снова и снова призывающий мужчину не жертвовать собой. Я не могла поверить собственному разуму и сделанным выводам, но все выглядело именно так. Лорд Алистер не собирался приходить ко мне вечером, кто-то другой заберет меня и вывезет из столицы, а я даже не знаю, кто это будет. Он посмел подарить мне поцелуй только потому, что считал это нашей последней встречей. Последней встречей, перед его казнью, ведь я не явлюсь в указанное Геннадием место, и тот отдаст приказ в отношении него, посчитав мужчину причастным к похищению Рэймонда.

Вот к чему все это время вел Леотхелаз, пытался вразумить и образумить блондина, но тот не шел на попятную, не искал других решений. Для него было главное – спасти меня, и он не видел других путей. Он не мог надеяться, что Геннадий совершит глупость и отпустит меня после встречи. Позволить мне пойти на нее – означало бы, что Алистер недооценил наследника, как это сделала Катрина. А что будет, когда я попаду в руки этого принца? Если Рэймонд вернется домой, то он с легкостью даст показания против меня, и самые страшные картины, описанные Алистером, воплотятся в жизнь. Меня будут пытать, стараясь вытянуть имена сообщников, а потом, все-таки казнят, вместе с теми, кого я сдам. Вспомнив, как болела голова от одного удара Рэймонда, я была более чем уверена, что не смогу удержать язык за зубами и назову все имена, какие только могу.

Прокручивая в голове устрашающие варианты будущего, понимаю, что я обязана пойти на встречу с Геннадием, и не имею права ее пропустить. Чего бы мне это не стоило. Даже казнь так не пугала, как мысль, что Алистер погибнет из-за моего упрямства. Прежде, чем я назову имена на пытках, все причастные к похищению люди успеют скрыться, и им ничего не будет грозить. Я была в этом уверена. Открыв тетрадь на чистой странице, я взяла ручку и уставилась в темноту подвала. Вернулся Дейзи, поставил поднос с едой и молча удалился, но есть не хотелось. Мне нужно написать письмо, ведь Алистер сможет передать его Рейнхарду, так принц писал в своем. Следует извиниться перед ним и донести все то, что я хочу сказать.

Мне всегда трудно давалось высказывать мысли на листе бумаги, все же я художник, а не писатель. Рисунком нельзя передать то, что я собиралась. Я дала себе слово, что из-за меня никто не будет казнен, в особенности Лорд Алистер, и должна сдержать его, хотя бы для себя самой. Ведь Алистер мог и ошибаться, вдруг у меня правда получится провести диалог с Геннадием и выйти сухой из воды? Крохотные шансы были, но я в них не верила, но Леотхелаз верил. Протерев глаза тыльной стороной ладони, не знаю, что писать. Слова не шли, хотелось сказать сразу все и в то же время – ничего. Ведь я до сих пор не готова была ответить Рейнхарду самого главного – отвечаю ли ему взаимностью, и велела себе пока не думать об этом. Не здесь и не сейчас.

Неожиданно, в мыслях всплыли строчки, я ни с чем их не ассоциировала, но Рейнхард должен был понять, что я хотела ими сказать. На чистых листах появилось продолжение того самого письма Татьяны к Онегину, с которого официально начался наш с ним диалог, в тронном зале на глазах у всей императорской семьи. Я писала и писала строчку за строчкой, пока не дошла до одного момента:

«Быть может, это все пустое, обман неопытной души! И суждено совсем иное…» и тут я поняла, что в потоке фраз могу спрятать свое послание, и мало кто сможет вычленить его и понять. Сочинять стихи я умела еще меньше, чем писать словами, и скудная фантазия, прокручивая в голове первую строчку, состряпала на скорую руку основное послание принцу-монстру: «Ведь я не в силах не пойти, судьба зовёт, а что иначе? Его казнят, и боль моя охватит полностью меня. Я не смогу себе простить, и вас не в силах полюбить, коль не пойду на этот ужас. Прошу у вас лишь снисхожденья, ведь в мыслях вы всегда со мной.» Дальше продолжился оригинальный текст. Маскировка кривая и не совсем удачная, но разве кто-то будет сравнивать отрывок с оригиналом? А зная нашу историю, и с чего все началось – ничего удивительного я не видела в выборе строк именно этого произведения.

Тот кто будет читать письмо должен знать отрывок наизусть, чтобы найти отличие. Либо ему придётся искать оригинал текста и сравнивать. Рейнхард его знал, я уверена, и это казалось достаточным. Главное, чтобы он понял зашифрованный смысл так, как я хотела преподнести, и никак иначе.

Письмо написано, свернуто два раза пополам и на одной из чистых сторон указано полное имя получателя. Я смотрю на него, освещенное слабым огоньком масляной лампы, и не знаю, кто сможет его отправить. У меня нет ни конверта, ни адреса, да и где здесь ближайшая почта, я не знаю. Сможет ли Дейзи организовать передачу изгнанному принцу? Другого варианта все равно нет, выбор невелик, и кроме как сообщнику по похищению оставить послание некому, но вот знает ли он, как переслать его Рейнхарду? Алистер точно знал.

Отдать письмо блондину никак не выйдет. Сам блондин сюда больше никогда не придет, я была уверена в этом. Он готовится к своей казни, и даже если она не случится, парень поймет где меня искать, и возвращаться в книжный магазин для него бессмысленно. Очень важно передать послание в руки Рейнхарда на тот случай, если Алистер окажется прав, и результатом всех действий будет уже моя казнь, а не его. От этой мысли меня не бросает в дрожь, мне не становится дурно, скорее наоборот, я облегченно выдыхаю. Да, я не смогу оказать одолжение Рейнхарду, зато Алистер останется жив. Прошедшие недели оказались напряженными в эмоциональном плане, а два вечера из них еще и в физическом. Хотелось поскорее все закончить и вернуться к спокойной размеренной жизни, еще полностью ее лишиться.

Глава 24. Лорд Алистер

Не совершает ошибок только тот, кто ничего не делает. В нашем случае лучше ничего не делать, чем совершать такие ошибки, как, как оказалось, совершил я. Не уверен, кого недооценил больше: Графа Дёмова, зациклившегося на похищенной сотруднице борделя и капавшего этим на мозги принцу, или самого Геннадия, так мастерски прощупывавшего меня и испытывавшего нервы. Очевидно стало только одно – ему нужен козел отпущения, кого-то следовало казнить за случившееся. Сейчас у наследного принца два варианта – либо это будет девушка, которую после встречи никто никуда не отпустит, а площадь будет наполнена переодетыми гвардейцами и сотрудниками службы безопасности, либо – я, всю имеющуюся у них на руках информацию, что была моим щитом, вполне можно обернуть в доказательства вины. Вывернуть наизнанку, извратить показания и организовать красочное представление для телезрителей.

Оба этих варианта меня совершенно не устраивали, а значит, следовало найти еще одного козла отпущения и сдать его Геннадию прежде, чем он подпишет указ о моей казни. Поступать так с нашими сообщниками не хотелось, тем более Скарлатина просила не сдавать их, но другого способа я не видел. Арест Кирилла не был по моей наводке, но вот заставить парня сказать только то, что нужно и пресечь опасность разоблачения действительно стоило. Узнав, что Орлов взял дело в свои руки, я облегченно выдохнул, поделился с ним опасениями и получив однозначный ответ, с чистой совестью направился в сторону дома. Раз Капитан служит Рейнхарду, то он ни в коем случае не допустит попадания в руки Геннадия сведений, которые погубят Скарлатину. В наличии нужных связей и поддержки у этого человека я не сомневался, принцу стоило и безопасность девушки поручить именно ему, а не мне, но тут ничего не поделать.

Объяснить гвардейцам посещение книжного магазина на той же улице, где стоял злосчастный бордель я смог, а Леотхелаз вообще не стал. Он принц, и обязан отчитываться только перед старшим братом. Надеясь, что он ляпнет Геннадию пародию на мои объяснения, стараюсь на глазах солдат с ним не разговаривать и неспешно бреду в сторону дома, шаркая ногами по свежему снегу. Мне очень хотелось остаться в магазине на ночь, но после всего сказанного и случившегося, определенно не стоило. Вот ведь угораздило, так угораздило, и кто бы мог подумать. Принц Рейнхард совершенно точно не рассматривал возможность помешательства оставленного присматривать за его возлюбленной парня на ней, очень зря. Надо взять себя в руки и как-то избавиться от этого, особенно учитывая, что завтра Скарлатина должна будет уехать прочь из столицы, подальше от меня, но на губах все еще ощущался урванный у нее поцелуй, первый и последний.

Мысленно пересчитав оставшиеся деньги, я спланировал весь завтрашний день, с самого утра и до вечера. Позаботиться следовало о многом, запланировать, купить, придумать, и самое главное, не допустить никаких подозрений в отношении себя, по крайней мере, пока Скарлатина и мама не будут в полной безопасности. Вспомнив самую первую ошибку, повлекшую за собой цепь событий, что привела нас всех в текущий момент, невольно морщусь. Мне просто нужно было остановить состав, отдать приказ гвардейцам и сообщить о случившемся, и ничего этого не должно было произойти. Одиннадцать сорок семь сразу нашли бы, вернули в поезд, она получила бы ту жизнь, какую заслуживала и так хотела. А Скарлатина…Скарлатину казнили бы за покушение на собственность Императора, как и всех, кто помогал ей проникнуть в поезд. Меня передернуло от таких мыслей. Сейчас больно даже представить, что ее могло не стать, но в тот момент Рейнхарду было бы все равно. А мне?

Снова и снова возвращаясь мысленно в подсобку книжного магазина, прокручиваю в голове сперва вскрик девушки, раздавшийся на мои резкие слова принцу, а затем и поцелуй. Я не имел права этого делать, и хорошо, если я буду уже мертв к тому моменту, когда Рейнхарду станет известно об этом. Если ему станет известно. Даже если мне удастся избежать казни , Скарлатину увезут из столицы, и в ближайшее время я не надеялся встретиться с ней. Так стоило поступить принцу с самого начала, да он и хотел, но не успел организовать. Многое из планов этого человека так и осталось не реализовано до изгнания, а всему виной порыв рыжей фаворитки Леотхелаза. Усмехнувшись, я плотнее закутался в пальто и вжал голову в плечи. Шляпа не закрывала ушей, а на улице поднялся ветер, так и норовя забросить к ним или за шиворот побольше снежных хлопьев. Нужно поскорее добраться до дома, предупредить маму, помочь ей собраться. Билет для нее я уже заказал. Пусть выезды из города и закрыты, но такси до ближайшего крупного населенного пункта мне пока еще по карману. Оттуда она сможет уехать подальше от столицы, лучше пока в Ломоносов, и переждать опасный период там.

Оставалось договориться с Орловым или самим Генералом, попросить выпустить маму из города под предлогом, что ей требуется лечебный отдых, желательно где-нибудь в теплом краю, а раз поезда город не покидают, хочу увести ее на машине. Мне должны поверить, пока официально меня никто и ни в чем не подозревает, а уж Орлов тем более. Машины же будет две, одна с мамой, вторая со Скарлатиной. Мне некого отправить с ней, но еще не вечер, нужно найти подходящего человека в сопровождающие. Можно конечно отправить маму со Скарлатиной, но тогда у солдат могут возникнуть лишние вопросы, кто вторая женщина в машине, а они мне не нужны.

Из всего случившегося я вынес один важный урок – нельзя полагаться на собственное самомнение, когда речь идет о человеке, примерно твоего уровня. Геннадий именно таким и был, если не умнее меня, я, честно, этого не знал, ведь до всей ситуации с фаворитками лично с принцами, и с ним в особенности, никогда не общался. Их образование не изучал, да и не лез в личные дела императорской семьи. Узнавая части биографии каждого в отдельности по слухам или с экранов телевизоров.

Оказавшись дома, стряхиваю с плеч и шляпы снег, стучу ботинками друг о друга и наблюдаю за образовавшейся на полу грязью от моего прихода. Ничего, потом уберу, когда-нибудь. На столе стоит противень с еще горячей курицей и картошкой, от еды поднимается пар, а от запаха рот наполняется слюной. Сейчас не время думать о еде, у меня куча дел, но самое главное, перед страшным днем следует выспаться и освободить голову.

Вот в чем еще одна моя ошибка. Из-за Скарлатины и того образа жизни, что я вел последний месяц, практически никогда не высыпаюсь, растерял хитрость и навыки думать быстро и точно. Голову словно забили ватой, и с каждым днем это становилось все тяжелее. Завтра очень важный день, и сон мне нужен крепкий и полноценный.

Мама сидит в кресле с книгой в руках, я даже не заметил ее сразу, а она перестала обращать на меня внимания. Прихожу домой только в крайних случаях, всегда молчаливый и угрюмый, перестал уделять ей время, не мудрено, если женщина обиделась. Подойдя к ней, я присел перед матерью на корточки и чуть сдвинул книгу, привлекая к себе внимание. Некогда голубые, но сейчас ставшие с возрастом серыми, глаза опустились с мелких черных букв прямо на меня. Это был печальный взгляд, полный разочарования и какой-то затаенной боли. Мне стало стыдно за свое поведение, но голова все дни забита посторонними вещами.

– 

Это очень важно, прошу, послушай меня и сделай все так, как я попрошу. Я прошу прощения, что почти не появлялся здесь, да и когда появлялся, вел себя неподобающе, я знаю это, но я как-нибудь потом все тебе объясню, а сейчас просто сделай то, что я прошу, – стараясь говорить медленно и отчетливо, наблюдаю за тем, как появляются морщинки на ее лице. Их и так достаточно, но с каждым моим словом, глаза щурятся, лоб напрягается, и их становится больше. Прикусив губу, жду реакции, ругани, хоть чего-нибудь, кроме молчаливого взгляда.

– 

Нет, – сурово отвечает мама, и мои брови приподнимаются. Я не ожидал такого ответа от нее, обычно женщина делала все так, как я просил, чтобы это не было, прислушивалась к моим словам и не задавала вопросов. Да, она любила устраивать допросы при первой же возможности, но не в те моменты, когда я говорил, что это важно. Видя мое замешательство, она аккуратно вставила в книгу закладку и отложила ее на чайный столик рядом, – я не буду тебя слушать и тем более делать то, что ты говоришь, пока ты все мне не объяснишь, Алистер. Ты не появляешься неделями, говоришь о какой-то девушке, а теперь являешься и просишь меня что-то сделать, не задавая вопросов. Я не сомневаюсь в верности твоих решений, я просто хочу быть в курсе, – прямо выпалила она, а я уткнулся лбом в колени женщины, закрыл глаза и покачал головой из стороны в сторону. Рассказывать ей все не хотелось. Без моего повествования, она до последнего будет верить во все хорошее, что во мне есть, и ни за что не примет мою казнь за причастность к похищению принца. Расскажи я ей все, и ее вера погаснет, я был в этом уверен.

– 

Алистер, ты же знаешь, любое твое решение – я поддержу, чтобы ты ни натворил, – она нежно коснулась пальцами моих волос и провела по ним ладонью. Мне хотелось прижаться к ее груди и расплакаться, как когда-то в детстве, но я не мог себе такого позволить, не в мои годы и не при моем положении. Я подвел ее в первую очередь, ведь я – все, что у нее осталось, и с этим оказалось больнее смириться, чем с осознанием надвигающейся вероятной смерти.

– 

Я подвел тебя, и теперь хочу уберечь тебя от того, что тебе может грозить, – а если меня обвинят в преступлении против императорской семьи, к ней придут незамедлительно. Будут вести допросы, может, даже пытать, вдруг женщина знает имена моих сообщников, других предателей Империи. Им все равно, сколько ей лет, и что скажу я. Маме придется пройти через все круги ада, и неизвестно, выдержит ли она, оттого я хочу увезти ее подальше, туда, где ее не найдут или не достанут гвардейцы Императора.

– 

Все дело в той самой девушке? – интересуется она, а я вспоминаю ее слова в этой самой комнате, несколько ночей назад, когда я еще не был уверен ни в чем. Усмехнувшись, я внезапно осознал, что оказался на том самом месте, где оказаться не хотел. Примерил на себя шкуру бывшего жениха Скарлатины, погубившего себя ради ее спасения. Мне предстояла похожая задача, с малыми шансами остаться в живых. В эту девушку определенно нельзя влюбляться, но было уже поздно, и я это понял, когда в ярости бросил ту самую фразу в лицо принцу. Ни раньше, ни позже, а именно тогда, а она невольно вскрикнула у меня за спиной.

– 

Она не просто девушка, мама, она возлюбленная Рейнхарда Линкольна Фейна, бывшего принца и третьего сына Его Величества Императора. Он велел мне оберегать ее, я не справился, и теперь мое ближайшее будущее видится не в радужном свете. Я должен вывезти тебя из столицы, спрятать, я не могу допустить, чтобы ты попала на допрос гвардейцев из-за меня и всего этого, – коротко, чуть ли не произнося каждое слово отдельно, выговорил я, оторвав лоб от колен женщины и заглянув ей в глаза. К своему удивлению, в них было понимание, причем такое, что я сперва опешил. Маму накрыло непонятное мне чувство печальной радости. Выражение на ее лице не интерпретировалось иначе. Сжав мою руку она едва улыбнулась.