Титановка. Дубль первый

На берегу их ждала группа товарищей в синих одинаковых комбинезонах и три человека в тельняшках. Они пили у затухающего костра. Амвросия среди присутствующих не было.

При виде юнца они обрадовались:

– Васятка! Вернулся! Родной! Привез? Добыл? – посыпались вопросы.

Обремененный бутылками водки юнец упал в их объятья.

– Мужики! – встревожено начал старик. – А где этот?.. Ученый тут был с телескопом. Где он?

– В кустах ищи! – посоветовали ему.

В это время из-за дерева, прижимая к груди обломки телескопа, бук-вально выпал Амвросий. Старик бросился ему навстречу.

– Что случилось, Амвросий Автандилович?

– Они мэня убьют! – выдавил ученый.

– Кто убьет?..

– Свэтлана Михайловна, наш старший лаборант и зав лабораторией и…

– А почему они должны убить вас, уважаемый Амвросий Автандилович?

– Я линзу нэ нашел!

– Да что вам лаборантка какая-то! – пытался успокоить его старик.

– Выгонит! Убьет и с работы выгонит! – всхлипывал Амвросий. – Она мой начальник! Нэ-посред-ственный!..

– А вы тогда кто? – не понял дед.

– Я младший, самый младший лаборант, – простонал ученый. – Тэх-ническое обслуживание…

– А как же звезды?

Амвросий поник головой.

Старик мгновение раздумывал, затем мягко обнял Амвросия за плечи и сказал:

– Пошли! – увлекая его к костру.

Спустя какое-то время Амвросий уже сидел в компании мостостроителей и речников, счастливый и пьяный.

– Слышь, ученый, – неожиданно обратился к нему старик. – Давно хочу спросить, да как-то неловко: чего это у вас имя нерусское, а фамилия, значит, Петров. Отец русский? Мать?

Амвросий поставил стакан на землю, нехотя сказал:

– Бэженец я, – он выдержал паузу. – А квартиру только русским в институте давали.

– У-у, – понимающе загудела толпа. – Ну тогда за нас, за русских!..

ХЛЕБУШЕК

"Ну, посидели вчера!" – сказала сама себе Тамара Семеновна, кутаясь в ватное штопаное одеяло. За окном нахмурившееся небо роняло мелкие, редкие капли. Выбираться из теплого "гнезда" не было никакого желания и сил. Старая чугунная печка давно прогорела и выстудилась. Тамара Семеновна перевела взгляд с низкого потолка, обитого сучковатой вагонкой, в дальний угол комнаты, где складировались сухие дрова для растопки. Угол пустовал. Тамара Семеновна хотела было вспомнить недобрым словом зятька, вовремя не обеспечившего ее запасом твердого топлива, но в памяти что-то щелкнуло, замелькало, и перед внутренним взором, как наяву, всплыла картина вчерашнего вечера: обильное застолье, разговоры до утра с приехавшей погостить из Сибири сестрой Машей, воспоминания, переживания и две… нет три поллитровки "На Троих" – на двоих. Вспомнилось, как весело трещали березовые поленья в топке, было жарко в доме, тепло телу и хорошо на душе.

–Недельный запас дров стал пеплом, – скупо подвела итог вчерашнего праздника Тамара Семеновна.

И всплыли в памяти слова зятька перед отъездом в Москву: "Дров немного, но на неделю точно хватит…" Не хватило. А ближайшие дровяные запасы стояли стройными рядами и шумели зелеными кронами в лесочке за забором, и оттуда сверху, заливисто насмехаясь, щебетали птицы…

Новые же дрова должны были привезти только на следующей неделе. Оставалось уповать лишь на скорейший приход "бабьего лета". Тамара Семеновна натянула повыше одеяло и решила еще полежать, а, может быть, и вздремнуть до прихода этого самого "бабьего лета", как вдруг за стенкой что-то зашуршало, заерзало, словно там плясали от радости нашедшие прошлогодние сухари мыши.

– Тамара, – тихо и вкрадчиво позвал трескучий голос. – Ты спишь?

– Теперь нет, – честно призналась Тамара Семеновна.

– Холодно, Тамар, слышь меня – хо-лод-ноооо! И пить я хочу, жуть как пить хочется…

– Ты ж сибирячка! Встань и попей, вода кипяченая в холодильнике в кувшине.

– Проснуться не успела, опять смеешься. Ну, принеси, мне холодно.

Тамара Семеновна хотела было сказать что-то едкое, заковыристое, колкое сестре, но вспомнив о недавно "ушедшей" средней сестре Валентине, молча поднялась и, всунув босые ноги в ледяные тапочки, пошла на кухню. Спустя полчаса кипел на столе электрочайник, шкворчала на жаровне яичница, трещала микроволновка, разогревая "Венские сосиски". Посреди комнаты натужно жужжал тепловентилятор, источая из себя потоки горячего воздуха.

– Маша иди, все готово! – позвала Тамара Семеновна.

– Не могу, я еще не оделась.

– Барыня, – процедила беззлобно Тамара Семеновна.

Минут через десять-пятнадцать к столу выплыла высокая, ухоженная, в строгом костюме, до предела худая женщина. Примостившись на краю стула, она внимательно осмотрела приготовленный завтрак.

И, не увидев главного на столе, удивленно спросила:

– А хлебушек?

Тамара Семеновна развела руками:

– Нет, вчера закончился.

Маша включила телевизор и целиком отдалась новостному выпуску. Думские и криминальные зрелища заменили ей хлеб насущный.

«Барыня!!! – без хлеба не ест, молочное не принимает, моется так, что воды никому больше не остается… Кроме пива и горького шоколада на обед ничего другого не желает… Барыня!».

Тамара Семеновна накинула дождевик, перепрыгнула из нагретых тапочек в заиндевевшие резиновые полусапожки и, прихватив с тумбочки кошелек, скрылась за дверью.

– Хороший хозяин собаку на улицу в такую погоду не выгонит, а тут родная сестра… И не посмотрела даже, что мне уж восьмой десяток. Видишь ли какая, старше она меня. Мне что до ста лет на побегушках у нее бегать? – Тамара Семеновна вышла на дорогу, машинально закрыла металлическую дверь на оба замка и вдоль кромки елового леса отправилась в магазин.

Метров через сто женщина вспомнила, что магазин открывается только в десять. Она взглянула на часы. До открытия оставалось еще сорок минут. Тамара Семеновна повернула было обратно, но передумала, представив на секунду Машино сурово-осуждающее лицо, вопрошающее с порога: "Где хлебушек!?" Тамара Семеновна свернула с дороги и вступила на мягкий, устланный опавшими иголками хвойный ковер. Не спеша побрела по лесу и не заметила, как лесная тропинка все глубже и глубже уводила ее в лесную глушь. А тут и грибы стали появляться один за другим и все сбитые, крепкие. Когда Солнце стояло высоко над головой и начало припекать, Тамара Семеновна наконец-то оторвалась от поисков и огляделась.