Реквием по Победе

Лишь пару раз перед окнами проходила небольшая танковая колонна, да пара пехотных отрядов, направлявшихся к рейхстагу, который находился совсем недалеко.

Цветкову очень хотелось быть среди штурмующих подразделений. Несколько раз за день он подбегал к окну с видом на «Линден» и обращал свой взгляд влево, где начинали виднеться грязные, от гари и пороха, колонны Бранденбургских ворот. Лейтенант всё время представлял, как со своими бойцами пройдёт через них и увидит то самое логово зверя – рейхстаг, под которым и засел самый кровожадный и ненавистный дьявол в человеческом обличии. Однако приказа на оставление точки не поступало. Всякий раз, когда он выходил на связь с комбатом, то слышал лишь одно – «ждите приказа, ещё успеете». Но когда же будет этот приказ? И будет ли вообще?..

– Да будет тебе, Борька! – утешал его Знахарев, когда лейтенант всякий раз отходил от окна с удручённым видом. – Я тебя прекрасно понимаю, хочется самому всё увидеть. Воочию, так сказать! Но ты сам посуди, – два года воюешь – ещё ни разу ранен не был, хотя в такие атаки нас водил – сам Жуков позавидует! А тут что? Погибнешь ещё ненароком прям перед победой! А она, говорю тебе, не за горами!

– Так вот же, вот! – восклицал в ответ Цветков. – Она-то не за горами, а я для этого, вроде как, ничего толком-то и не сделал!..

Старшина при этих словах хмурился.

– Глупостей-то не говори, командир. Что это за нюни ты тут развёл, в конце концов? Не сделал он ничего, видите ли! Ты, извини меня, Курскую дугу прошёл, Варшаву брал, теперь вот Берлин! Четыре ордена имеешь, ни одного ранения! И это при том, что тебе… сколько там тебе лет-то? Напомни…

– Двадцать один…, – угрюмо отвечал лейтенант.

– Двадцать один год!

Старшина развёл руками.

– Двадцать один год мужику, а в бутылку лезет! О себе не думаешь, так хоть о матери подумай, друг ты мой юный! Она ж тебя ждёт!

– И то так…, – тяжело вздохнул Цветков, не в силах оспаривать такой аргумент.

– Вот я и говорю! Не лезь поперек батьки в пекло! Скажут – пойдём. Хоть через океан перейдём! А так – жди. Вот, победим скоро совсем – домой воротимся. Девчонку встретишь, женишься, детишек нарожаете. Там, глядишь, и полковником станешь! Жизнь у тебя, Боря, только начинается! Цени её!

– Спасибо, Николаич! – грустно улыбнулся лейтенант.

– Да не за что, командир! – тоже улыбнулся старшина, затягиваясь папиросой.

– А ты-то куда после войны подашься? В армии останешься?

– Тю! Нашёл, тоже мне, солдата! Я в колхоз свой уеду – хлеб сеять, землю пахать. Хозяйство подымать буду! Хватит с меня всех этих погон, муштры и прочего армейского. Я – крестьянин – им и помру!

Так они и сидели день за днём. В конце концов, наступил май.

Между тем, уже пришла новость о смерти Гитлера, и о том, что советские войска взяли рейхстаг.

Цветков, как и остальные солдаты в его отряде, был, конечно, невероятно рад этой новости, а потому даже позволил себе выпить немного спирта из своей небольшой плоской фляжечки. Однако внутри его всё равно грызло слабое чувство зависти за то, что он не был среди участников штурма логова врага.

Прошло ещё несколько дней. Никаких приказов всё ещё не поступало.

Лейтенант уже смирился с этой мыслью. Видимо, их помощь не особо нужна была. В конце концов, совсем недавно была новость о том, что рейхстаг полностью захвачен подразделениями Красной Армии, а значит войне – конец.

И вот, вечером, когда в их подъезде, как обычно, сменялся караул, радист вдруг заголосил:

– Ребята! Ребята! Товарищ лейтенант! Все сюда!

В его голосе слышалась радость и возбуждение.

– Вам надо это услышать!

Он поставил радио на полную громкость. Послышался такой знакомый и уже родной голос Левитана:

«8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена! Германия полностью разгромлена!»

Солдаты не верили своим ушам и принялись переглядываться. На их лицах появились самые искренние и радостные улыбки. У Знахарева на глазах стали выступать слёзы. Цветков почувствовал, как его колени дрожат от волнения. Левитан, между тем, продолжал:

«Товарищи красноармейцы, краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры армии и флота, генералы, адмиралы и маршалы! Поздравляю вас с победоносным завершением Великой Отечественной войны!»

Он говорил что-то ещё, однако, его голос затих на фоне громогласного «ура!», которое тут же раздалось из уст всех, находящихся в комнате солдат. Хотя, и не только их – весь Берлин превратился в одно сплошное «ура!». На улицах слышались радостные крики и вопли, а воздух сотрясали выстрелы.

Цветков сначала даже перепугался, мол, откуда стрельба. Он выбежал на улицу с автоматом наперевес, вместе с остальными своими солдатами. Но они быстро поняли в чём дело. То тут, то там слышалась пальба, и виднелись вспышки и силуэты бойцов в ватниках и плащ-палатках. Все стреляли в воздух очередями, плясали и обнимались, крича то самое радостное и самое искреннее и громкое «ура!».

Небо озарялось трассерами и разрывами артиллерийских снарядов, которые не стремились причинять смерть. Это были залпы в честь победы…

На лице лейтенанта сама собой выступила улыбка, и он засмеялся от счастья. Откуда-то из темноты выступил подполковник. Фуражка его, на прибинтованной голове, была надета набекрень, а на перепачканной гимнастёрке сияла звезда Героя Советского Союза, висевшая поверх остальных наград с такими же перепачканными лентами. Цветков уже вытянулся и хотел поприветствовать офицера, но тот лишь радостно улыбнулся и бросился обнимать лейтенанта, воскликнув:

– Брат мой! Всё! Победили мы! Война кончилась! Выбили сволочей! Ура!

Цветков и его солдаты вторили крикам подполковника, который от эйфории уже перешёл на ругань и смех, а затем достал свой пистолет и принялся палить в воздух. Бойцы вскинули свои автоматы и последовали его примеру.

Глубокой ночью все они выпивали. Пускай и немного, но это было от радости.

Цветкову вспоминались первые дни войны, когда он, ещё совсем юный, увидел в небе немецкие чёрные бомбардировщики, разрушившие его город в первые же минуты. В памяти всплыли воспоминания о том, как вместе с жителями рыл противотанковые рвы, как на крышах за прожекторами стоял, как в училище поступал в сорок втором, и как молодым младшим лейтенантом пришёл в свой взвод, с которым сейчас вместе пьёт спирт в берлинском разрушенном доме.

– За нас ребята! – с волнением сказал лейтенант. – За то, что выжили! За то, что победили!

– И за тех, кто не дожил…, – грустно добавил старшина.

Рейх был разрушен.

Берлин взят.

Враг уничтожен….

***

Прошло ещё несколько дней.

Наконец, Цветков получил приказ отводить свой отряд из этого района. Время возвращаться домой.

– Примкнуть к остальным войсковым колоннам, покидающим город, – говорил комбат в рацию, – и следовать к восточной части – к штабу дивизии. Там уже будем обдумывать дальнейшие действия.

– Есть! – радостно ответил лейтенант и, когда сеанс связи закончился, тут же скомандовал: – Взвод, строиться на улице!

Солдаты быстро похватали свои вещмешки и оружие, и радостно побежали к лестнице, ведущей вниз. Кто-то не стал мешкать и просто сиганул в окно, благо был всего лишь второй этаж, оказавшись на месте построения первее всех.

Бойцы выстроились в шеренгу, повесив автоматы и вещи за спины. Цветков стоял перед ними словно на плацу, глядя каждому в лицо. Ему вспоминались все моменты, что он пережил с ними. Как пришёл к ним во взвод, как Знахарев, будучи тогда ещё старшим сержантом, давал ему советы, как вместе под Курском воевали, как через Днепр перебирались, как в Варшаве бились. Казалось, это никогда не кончится, а все они так и состарятся на войне. Но, вот, всё завершилось. Он стоял со своим взводом – с его остатками – почти в самом центре Берлина, по улицам которого то и дело шли солдаты, что хоть и были раненые и перепачканные, зато самые счастливые люди на планете. Где-то рядом пели птицы. Он с лёгким удивлением озирался по сторонам. Впервые за всю войну слышались их звонкие голоса, не заглушаемые грохотом выстрелов…

Цветков выпрямился «по струнке» перед своими бойцами, которые, поняв, что командир будет говорить, последовали его примеру. С их лиц не сходили улыбки.