Реквием по Победе

Бойцы полетели вперёд к вершине.

Сразу же застрочил пулемётчик и первой же пулей скосил офицера. Знамя накрыло его своим красным, несколько раз пробитым пулями, полотнищем.

В немцев полетели гранаты, «заговорили» автоматы и винтовки солдат.

Донцов прыгал, словно заяц, от укрытия к укрытию, методично отстреливая немцев, бежавших на них.

Фрицев осталось трое, но пулемётчик всё ещё был цел, уничтожая своим беспощадным градом пуль бойца за бойцом.

Внезапно, откуда-то сзади прилетела граната и упала ему под ноги.

Взрыв.

Пулемёт замолк, немец буквально исчез за укреплением.

Раздалась длинная очередь, скосившая остаток немцев.

Все, кто был жив из маленького отряда, обернулись – это был Терехов. Прихрамывая на перевязанную ногу, он бежал к ним, а на его чумазом лице сияла грустная улыбка.

– Товарищ гвардии капитан! – воскликнул Безруков.

Тот тяжело вздохнул, сжимая в руках трофейный ручной пулемёт. Сзади него показался какой-то старшина, который поднял знамя, что нёс погибший старший лейтенант.

Никто ничего не говорил.

Боец молча водрузил изорванное красное полотнище на вершине горы и только после этого раздалось очередное громогласное «УРА!»

Где-то внизу ещё слышались выстрелы, разрывы. Все подтягивались к вершине.

Донцов подсел к Безрукову, который в задумчивости сидел на одной из баррикад, набивая патроны в новый диск к ППШ.

– Ну, что, лейтенант, закурим? – спросил он.

– Айда, сержант!

Безруков достал «Казбек», и оба они затянулись.

– Кончились фрицы! – грустно улыбнувшись, сказал гвардеец.

– И слава богу!.. – ответил Донцов.

***

Манштейн садился в поезд.

Вид у него был самый угрюмый, ибо он оставлял свою родную армию в такое трудное для неё время.

На перроне выстроились его заместители и подчинённые. Среди них был и его личный пилот, который, когда поезд уже уходил, а все прощальные речи сказаны, громко проговорил вслед:

– Herr Feldmarschall! Wir haben den Schild von Crimean vom Auto entfernt – unser Symbol des Sieges....[6 - – Господин фельдмаршал! Мы убрали с машины Крымский щит – наш символ победы…. (Нем.) (Пер.авт. В.О.)]

Рассказ пьяного снайпера

Куда вам деться!

Мой выстрел – хлоп!

Девятка – в сердце,

Десятка – в лоб…

В.С.Высоцкий

Небо постепенно становилось пасмурным, хотя ещё утром вообще не предвещало дождя и было голубым с редкими белыми облачками. Однако, даже несмотря на такую смену настроения у природы, осенний лес продолжал радовать глаз своей красотой: сосна, что шумит и вздыхает, худенькая осина дрожит и трепещет, а мимо всей этой идиллии звонко катит свои волны река, унося бурным течением опавшие красно-жёлтые листья старого клёна, пережившего в этих лесах не мало….

По протопанной зверьми и людьми дорожке шло трое человек. Один с ружьём наперевес в смешном маскхалате да с четырьмя подстреленными, довольно крупными куропатками, висевшими у него на спине. Следом шёл мальчик – его сын четырнадцати лет, который представлял из себя маленькую копию своего отца: такое же выразительное лицо только с ещё детскими округлыми щёчками, такими же как у папы голубыми глазами, которые с изумлением смотрели на всё вокруг и с восхищением на отца-охотника. Замыкал этот маленький отряд седой мужичок в кепочке и старом холщовом пиджачке, который нёс на своих плечах большой рюкзак с нехитрым охотничьим снаряжением.

Впереди показалась опушка, деревьев стало меньше, а перед отрядом появилось ровное пространство земли, усеянное желтеющей травой.

– Здесь передохнём маленько, – произнёс охотник, упирая приклад ружья в землю и сбрасывая со спины связку куропаток. – Предлагаю зажарить одну.

Глаза мальчика радостно загорелись, а скулы немного свело от предвкушения вкуса дикой птицы.

– Ну, ты даёшь, Валерка! – усмехнулся мужичок, ставя рюкзак на какое-то бревно. – Мы ж её общипаем – мелкая совсем будет. По укусу каждому и всё тут.

– Ой, Пётр Иванович! – ответил охотник, улыбаясь. – Не учи учёного, она вон какая крупная! Ну, да, чутка поменьше без перьев станет – так это не беда, всё равно наедимся до отвала!

– Тебе видней, охотничек, – снова усмехнулся мужичок, вынимая из рюкзака ножи и прочее, что могло бы пригодиться в разделке птицы.

– Ты пойди лучше с Серёгой, – Валера кивнул на сына, – дров собери. Не дыханием же жарить будем! А общипать да разделать я и сам смогу.

– Хитрец, – хмыкнул Пётр Иванович и, потрепав мальчугана за плечо, сказал: – Ну, пошли, малец!

Они пошли обратно в лес.

Мальчик уже было вцепился в какую-то кленовую ветвь, но Пётр Иванович остановил его.

– Не ломай у дерева, – сказал он, – не любят они такого, да и вредит это лесу.

Мальчишка удивлённо глядел на своего спутника, а тот продолжал:

– Вон, лучше, под ногами что валяется подбирай – они уже мёртвые. Да проверяй, не забывай, чтоб сухими были, а то ж мокрое не зажжём.

– А откуда вы всё это знаете, дядь Петь? – спросил Серёга с любопытством.

– Да я по лесам мотаюсь больше твоего отца, – улыбнулся Пётр Иванович. – Я тебе и не такое расскажу!

Они подбирали сухие ветки с земли и вскоре набрали неплохое количество хвороста, так, что у каждого руки были заняты, и сквозь всё это трудно было смотреть вперёд.