Реквием по Победе

С этими мыслями он выбежал из дома и понёсся к башне, поливая то самое окошко из автомата, не обращая внимание на пули, пролетавшие рядом с ним с обеих сторон.

Кошечкин вбежал внутрь, и увидел лестницу, ведущую наверх. В этот момент там мелькнула тень. Видимо, фриц догадался, что за ним пришли.

«Ну уж нет!» – подумал сержант, а вслух крикнул:

– Это тебе за парня, который не стрелял, гнида!

Граната полетела вверх, приземлившись на одну из платформ.

Взрыв.

Сверху полетели сломанные ступени и доски, от которых Кошечкин едва успевал уворачиваться, а следом за ними рухнул и изуродованный взрывом немец. «Отомстил!» – подумал сержант, перезаряжая ППС.

Надо было идти дальше в бой….

Освобождая Севастополь

И нам плевать на мессершмитов вой,

Горящих танков въедливую копоть.

Там за моей и за твоей спиной

Великий русский город Севастополь.

А.В.Маршал

На часах было одиннадцать часов вечера, когда вдруг послышался звон полевого телефона. Толбухин ждал этого звонка, ибо это звонили из Ставки. Раздался громкий бас Жукова:

– Добрый вечер, Фёдор Иванович!

– Здравия желаю, Георгий Константинович! – ответил Толбухин.

– Доложите обстановку.

– Артиллерия противника не ведёт активных обстрелов, авиация пока тоже молчит. Завтра мои войска идут на штурм Севастополя.

– А! Точно! За сколько планируете взять?

– Точной цифры вам сказать не могу, ибо противник, находящийся в городе силён.

– И всё же?

– Думаю, за неделю точно возьмём.

– Это долго. Ставка требует быстрых действий.

– Сделаю всё возможное для скорейшего взятия города, товарищ маршал.

– Хорошо! Удачи, Фёдор Иванович, и да хранит вас бог!

– До свидания, Георгий Константинович!

Толбухин молча посидел с минуту и велел позвать к себе Мельника, который прибыл через пять минут.

– Слушаю вас, Фёдор Иванович! – сказал генерал, войдя.

– Войска готовы? – спросил комфронт.

– Так точно, завтра выдвигаемся.

– Хорошо. Ставка требует максимально быстрого взятия города. Можем?

Мельник помолчал и ответил:

– Можем, товарищ генерал.

– Уверены, Кондрат Семёнович?

– Убеждён!

– Что ж, тогда удачи нам, и да хранит нас бог!

***

Ранним утром нового дня тридцать вторая гвардейская стрелковая дивизия выстроилась в боевой порядок. Молодой комдив необычайно волновался, ибо он понимал, что штурм предстоял тяжёлый.

Батальоны шли стройными колоннами. Кто-то шёл молча, кто-то курил, кто-то переговаривался.

– Мишаня, – обратился комбат Терехов к шедшему в первой шеренге сержанту Безрукову, – есть закурить?

– Найдётся, Андрей Николаевич, – ответил гвардеец и полез в карманы.

– Награды-то сними, а то ж прострелят, обидно будет, – усмехнулся капитан, затягиваясь махоркой.

– Чего там, Андрей Николаевич? Их же мало, две всего-то – за Кавказ да «За отвагу»[3 - Здесь упоминаются награды времён Великой Отечественной войны: медаль «За отвагу» и «За оборону Кавказа». (Прим.авт. В.О.)]. К тому же, ежели погибну, так при полном параде!

– Дело твоё. Я вот, только своего «Богдана Хмельницкого»[4 - Здесь упоминается награда времён Великой Отечественной войны: орден Богдана Хмельницкого (в трёх степенях) (Прим.авт. В.О.)] надел.

Они помолчали, оба уже закурили, когда Безруков спросил:

– Как думаете, Андрей Николаевич, выживем?

Комбат усмехнулся, тяжело затягиваясь:

– Нам боятся нечего, мы на нашей земле. Дома, иными словами. Немцы – всего лишь враги, они могут только убить и не более. Всё будет хорошо, так, думаю, нам Христос завещал.

– Вы верующий? – удивился сержант.