Осень собак

Они распрощались у дверей, и Николай ушел.

11

По пути в общежитие Николай купил две бутылки водки, бутылку сухого вина для женщин и немного закуски – колбасу и плавленые сырки. Было уже темно, когда он приехал к себе. Сначала зашел к Петру Федько и тот, увидев его, коротко сказал:

– Наконец-то… пора начинать! – Петр широко улыбался. – Знаешь, у нас с Натальей возникло предложение: давай соберемся у меня в комнате. Наташа что-то приготовила по твоему заказу.

– Я ей ничего не заказывал.

– Ну, просто постаралась приготовить для тебя вкусненькое. Я ж ей сказал, что ты любишь вкусное.

– Люблю. Но я поел у Царева… однако добрая закуска не помешает. Но давай соберемся лучше у меня. А то придет твой сосед по комнате, – вдруг он не пьет, неудобно будет. Да и потом, ко мне должны подойти гости. А самое главное – у меня есть телевизор. Посмотрим кино, послушаем музыку. Как?

– Аргументировано. Согласен.

– Тогда я пойду к себе, а вы следом. Заметно, что я уже наклюкался?

– Вроде нет. Все в норме.

– Ну, тогда я иду, а вы не задерживайтесь.

Николай пошел в свою, двести шестидесятую комнату. Он уже открывал ключом дверь, когда увидел, что в коридор, из комнаты недалеко от его, вышел широкоплечий, с коротким ежиком черных волос парень, который показался ему знакомым. Пока тот закрывал дверь, Николай рассмотрел соседа – это был Нижим. Пока не уверенный в том, что это именно он, Николай осторожно окликнул его.

– Нижим?

Тот повернул голову в его сторону, внимательно посмотрел на Николая и ответил с иностранным акцентом.

– Коля! Это ты?

– Я! – почему-то радостно ответил Николай. Это была встреча, которой он был искренне рад.

Нижим подошел, подал руку, и они обнялись.

Нижим был из Израиля. Во времена аспирантуры Николая, он был студентом университета юридического факультета. В то время они так же жили на одном этаже, недалеко друг от друга, и тогда же подружились. Сейчас они оба были взволнованы неожиданной встречей.

– Заходи ко мне? – пригласил Николай и, пока они проходили в комнату, задавал вопросы: – Как ты сюда попал? Ты уже закончил университет? Давно?

Нижим сел на стул и при ярком электрическом свете стал пристально рассматривать Николая, не отвечая на его вопросы. У него были пронзительно синие глаза с разбрызганными в них рыжими веснушками, хотя он был смугл и темноволос. Нижим, не отрывая взгляда от Николая, произнес:

– А ты, Коля, постарел.

Николай даже растерялся от констатации очевидного факта. Точно так же он сегодня приветствовал Петра. Неужели мужчины, как и женщины, обращают внимание на возраст своих друзей? Раньше он такого качества за мужчинами не замечал… такая оценка, оказывается, является немного и обидной. Но он бодро ответил:

– Не молодею же, Нижим. Моя жизнь катиться под гору. А ты выглядишь молодцом, возмужал, стал мужчиной-красавцем. Скажи, как ты очутился здесь?

– Да вот, учусь в аспирантуре.

– А университет давно закончил?

– Давно. У себя в Израиле работал юристом, но у нас без ученого звания карьеру сделать сложно. Вот отец послал меня учиться дальше, и снова в Киев. Здесь дешевле учиться, чем в других странах. Сейчас пишу диссертацию и учу украинский язык.

– Выучишь, – успокоил его Николай. – И напишешь диссертацию. Ты женат?

Николай намекал на то, что еще студентом Нижим года два дружил с советской студенткой, даже обещал жениться на ней. Нижим отрицательно покачал головой.

– Я еще не женатый, – засмеялся он, тщательно выговаривая русские слова. – Но у меня дома есть невеста. Может быть, скоро женюсь на ней. Как отец скажет. Может, через год, может, после окончания аспирантуры.

– Наверное, она богатая? Не то, что наши невесты.

– Да, она богатая, – легко согласился Нижим, – видимо, перед Николаем ему не было причин скрывать свою жизнь. – Ее отец работает в кнессете, иногда входит в состав правительства. Оно у нас часто меняется. Ваши невесты лучше… – тихо признался Нижим, – но жизнь такая…

– Да, ты прав. Человек предполагает, а жизнь располагает.

Но Нижим, видимо, не до конца понявший смысл его слов, спросил:

– А как ты располагаешь жизнью?

– Нормально, – Николаю не хотелось посвящать иностранца в свои проблемы. – Живем, хлеб жуем, боремся неизвестно с кем.

– Да бороться надо, – рассудительно ответил Нижим, который был младше Николая лет на десять. – Мы все время боремся. Раньше постоянно выигрывали, а теперь иногда проигрываем. Но отстаиваем себя.

Но Николай не хотел углубляться в эту политическую проблему и перевел разговор на другое.

– Когда будешь жениться, приглашай на свадьбу.

– Приглашу, – засмеялся Нижим. – Но ты все равно не приедешь, денег не будет.

– Точно. Живем по-нищенски.

Николаю хотелось спросить об одной особе, но он не решался. Нижим, словно поспешив на помощь, задал волнующий его вопрос:

– Ты еще помнишь Яфу Бахуру?

– Помню… как она?

– Она вышла замуж в Израиле. Хорошо вышла. У нее уже маленькая девочка. Знаешь, как ее назвали?

– Нет.

– Вероника. Ника… или Ники.

Нижим затронул его прошлую личную, во многом бесшабашную жизнь. Это было во времена аспирантуры Николая. Нижим учился в университете и жил в общежитии института повышения квалификации, где условия проживания были намного лучше, чем в студенческих общежитиях. Студентам-иностранцам, которые платили валютой, разрешали здесь жить, но в ограниченном количестве. Они подружились с Николаем, насколько позволяло их положение аспиранта и студента, а также материальное положение. Николай никогда не кичился своим положением, был прост и доступен. Может, поэтому к нему тянулись другие. Николаю в детстве пришлось жить в многонациональном районе страны на Дальнем Востоке, позже – работать в соседстве с представителями других народов. Он, на языках двадцати, выучил простые слова «здравствуйте», «до свидания», «спасибо», «пожалуйста» и даже отдельные фразы. Полностью он этих языков не знал. Но за эти простые слова другие нерусские люди часто считали его своим. Он был как бы их земляком, и его приглашали к себе в гости. Так вот и Нижим обучил его некоторым словам на иврите. К нему часто заходили земляки, которые проживали в других общежитиях, отмечали свои праздники. Когда-то, будучи немного выпивши, Николай попал к Нижиму то ли на именины, то ли на какой-то праздник. В комнате у Нижима сидело восемь или десять ребят и девчат из Израиля. Николая посадили за стол рядом с черноволосой студенткой с толстой косой. Глядя на нее, можно было сделать точный вывод – типичная еврейка. Сказать, что она была красивой – нельзя, но то, что она была симпатичной – вполне. В присутствии Николая еврейские студенты говорили только по-русски, словно подчеркивая, что среди них находится иностранец. Сами они выпивали понемногу, но Николаю наливали столько, сколько он мог принять. Со своей соседкой Николай первое время не разговаривал. Но, достаточно охмелев, он вспомнил некоторые слова из своего еврейского репертуара. Вначале он пристально посмотрел на свою соседку, будто увидел ее только сейчас и она ему неожиданно понравилась. Увидев ее смущение, он по-еврейски произнес только одну фразу: «Яфа Бахура», что означало – красивая девушка. Реакция студентки оказалась неожиданной для него. Может быть, до этого никто не говорил ей таких слов, и они поразили ее. Она с порывистой благодарностью прижалась к нему плечом, немного повернувшись так, что он почувствовал ее упругую грудь. Черные, навыкате глаза ее выражали изумление и признательность. Все-таки мужские, пусть даже не до конца честные комплименты, нравятся всем женщинам, независимо от их национальности. Девушку звали Фрида, но с того момента Николай называл ее «Яфа Бахура», что ей очень нравилось, и она никогда не возражала против такого обращения. В тот же вечер она осталась ночевать у Николая. Он точно не помнил, отослал ли Петра ночевать в другую комнату, или тот уехал тогда домой, в Полтаву. Год Николай и Фрида встречались постоянно. Когда он закончил аспирантуру и защитился, то встречались реже, – во время его приездов в Киев для работы над докторской диссертацией. Она ему нравилась – спокойная и ненавязчивая, что он особенно ценил в женщинах. Ему нравилось целовать ее полные мягкие губы, перебирать жесткие, упругие волосы. Она призналась, что он у нее – настоящая любовь. Несколько раз осторожно намекала о женитьбе. Подчеркивала, что богата и они могут уехать жить… не обязательно в Израиль, а во Францию или Америку, где у нее есть родственники с солидным капиталом. Но она было моложе его на четырнадцать лет, и Николай понимал, что это разные поколения, различные интересы. Им хорошо быть любовниками, но плохо будет в совместной жизни. Николай был женат, у него был ребенок, и он не считал вправе бросать семью из-за мимолетной связи. Фрида – Яфа Бахура – вообще-то серьезно и не настаивала на совместной жизни, тоже понимая, что они разные люди, и у каждого свои подходы к жизни. Разные государства накладывают свой отпечаток на сознание людей, иногда несовместимые для долгого контакта. Их связь тянулась более трех лет. И вот сейчас Нижим сообщил, что его Яфа Бахура вышла замуж. Ему, с одной стороны, было приятно вспомнить свою позднюю молодость и то, что Яфа Бахура счастливо устроила свою личную жизнь. С другой стороны – неприятно… все-таки он ей поломал, хоть и немного, женскую судьбу. А она была чистой и искренней девушкой, готовой ради него на все.

– А почему она назвала дочь так? – выдавил из себя Николай, чувствуя свою вину перед отсутствующей Яфой Бахурой.

– Не знаю, – спокойно ответил Нижим. – Сам догадайся. Может, ты у нее был первой и самой сильной любовью. А это на всю жизнь.

– А сколько лет дочери? – снова спросил Николай, но почему-то о ребенке.