Осень собак

– Уже, наверное, больше года. Успокойся, она не твоя дочь.

– Я спокоен, – как-то суетливо ответил Николай. – Ну, а кто у нее муж? – наконец-то вспомнил о самой Яфе Бахуре.

– Богатый человек, – коротко ответил Нижим, не вдаваясь в подробности, но уточнил: – Он старше тебя.

«Так выходит, я мог бы быть у нее молодым мужем», – подумал Николай и вслух сказал:

– Встретишь ее, передай привет, пожелай счастья. Да… еще поцелуй ее дочь от моего имени. Скажешь – я целую, – с искусственной веселостью говорил Николай. Но сразу же понял, что этими словами он унизил Фриду и, чтобы исправиться, добавил: – Яфа Бахура – хорошая девушка.

– Да, – согласился Нижим, видимо, не уловив всех интонаций голоса Николая. – Она тоже как узнала, что еду сюда, просила передать тебе привет. Если, конечно, встречу тебя. И поцелуй, только воздушный. И вот видишь, встретились. Тебе привет и поцелуй от нее. Если увижу, передам от тебя привет. Мы далеко живем друг от друга, – пояснил он. – Лучше ты приезжай к нам в гости.

– Вряд ли приеду в гости. Ты сам об этом сказал. Неужели у вас такая большая страна, что встретиться является проблемой? – пошутил Николай.

– Нет. Но мы без надобности лишний раз в гости не ездим, – рассудительно пояснил Нижим.

Николаю было немного больно от этих воспоминаний. Среди его многочисленных любовных связей было немало глубоких, о которых он вспоминал с благодарностью и тоской. Это полностью относилось к его встречам с Яфой Бахурой.

Николай только хотел предложить Нижиму выпить за встречу, как в комнату без стука вошли Петр и Наталья. В руках Петр держал кастрюлю, у нее в руках был пакет с продуктами.

– Заходите! – как можно веселее пригласил их Николай, стараясь быстрее освободиться от пут недавнего, будоражащего душу, разговора. – Знакомьтесь. Это Нижим. Он из Израиля, но я его знаю давно.

– О-о! – произнес Петр. – Давно я тебя не видел. Привет!

Он тоже знал Нижима, и знал о взаимоотношениях Николая и Яфы Бахуры, но это не тревожило Николая. Петька умел хранить такие тайны.

– Давай, Нижим, выпьем за встречу.

– Нет, – отказался Нижим. – Я сейчас не могу. Мне надо идти на встречу.

– Посидишь немного и пойдешь.

– Не могу, – отрицательно покачал головой Нижим. – Лучше я зайду к тебе позже.

– Хорошо. Только обязательно приходи.

– Приду, – пообещал Нижим. – Пока, до свидания.

И он вышел.

– Давайте соберем стол, – чтобы развеять затянувшуюся паузу, предложил Николай. – В навесном шкафу есть тарелки, ложки, вилки. Я сейчас их сполосну, и давайте не будем задерживаться с ужином.

– Я помою сама, – сказала Наташа. – Только мне надо сходить в свою комнату и принести электрический чайник, – для кофе и чая. Но я могу позже сходить.

– Нет, Наталья Николаевна, – ответил Николай. – Бегите за чайником сейчас, чтобы потом больше не отвлекаться. А мы с Петькой начнем готовить стол. Ко мне обещали подойти гости, – пояснил он.

– Хорошо. Я быстро.

– Давай, Петруха, режь колбасу и сыр. Поставь бутылки в холодильник, включай телевизор, чтобы было веселее, а я пойду – посуду помою.

Он зашел в совмещенный туалет и умывальник. Горячая вода была, и он стал мыть посуду. Мыслей как таковых не было, только мелькала перед глазами Яфа Бахура, но никак не могла материализоваться в зримый образ. Давно все было. Видно, рассказ Нижима о ней и собственные воспоминания взволновали его. Ему даже слышался ее шепот: «Я люблю тебя, Ники!».

Он тряхнул головой, чтобы прогнать воспоминания.

«Ослаб ты, Коля, от постоянных выпивок», – то ли укорил, то ли успокоил он сам себя.

12

Наташа вернулась быстро, Николай только успел занести в комнату чистые тарелки.

– Я еще взяла варенье из клубники. Этого года. Сама готовила. Поэтому задержалась, – смущенно пояснила она.

– Если это долго, – ответил Петр. – То только быстрее может поспеть клубника.

Николай впервые в этот вечер внимательно рассмотрел Наташу. Она была в синем брючном костюме, который скрывал ее небольшую полноту и придавал стройность ее невысокой фигуре. И снова Николаю почудилось, что когда-то он ее видел. Но он прогнал эту мысль: «Меньше пей – не будет галлюцинаций!»

– Давайте стол поставим так, чтобы все могли сесть. Возле кровати. На ней можно сидеть и удобней телевизор смотреть.

Они с Петром перенесли стол. В кастрюле, как и на ужине у Царева, была вареная картошка, но уже с тушенкой. Колбасу, сало, сыр разложили по отдельным тарелкам, помидоры решили не резать – каждый справится с ними сам. Вот, собственно говоря, и весь стол. На десерт будет чай с вареньем, кто захочет – кофе. Многого на стол в это время нельзя было поставить, зарплаты хронически не хватало, и это понимали все.

Раздался стук в дверь.

– Заходите! – громко откликнулся Николай.

Дверь отворилась, и огромная фигура Поронина ввалилась в комнату.

– Здравствуйте! – шумно приветствовал он присутствующих. – А у вас уже все готово – можно сразу же за стол.

Он был в плаще, – осенним вечером в Киеве прохладно – Днепр дает себя знать. Поронин достал из внутреннего кармана бутылку коньяка и поставил ее на стол, а потом из боковых карманов стал вынимать яблоки.

– Больше ничего не взял, – добродушно пояснил он. – Но подумал: будут дамы, а они любят фрукты, вот и купил.

Николай понимал его объяснения таким образом: из дома он ушел, не взяв даже сумки, чтобы у семьи не было подозрений, будто он идет выпивать.

– Знакомься, Дмитрий Иванович. Это Петро из Полтавы, а это Наташа из Черновиц, – представил он друзей, указывая географическую принадлежность каждого, что было ныне достаточно важно. По этому географическому признаку можно наметить свое поведение и план будущего разговора.

– Я вас знаю, – ответил, здороваясь, Федько. – Только вот лично не был знаком, – он поджал губы и склонил голову в шуточном поклоне.

Наташа молча кивнула головой. Стол был накрыт, и поэтому Николай будто бы приказал всем:

– Все! Ждать больше никого не будем. Подойдут – присоединятся. Садимся за стол. Ты, Дима и Петро, садитесь на кровать, а я, как хозяин комнаты, ближе к двери… на всякий случай. А вы, Наталья Петровна, садитесь, где желаете.

– Я сяду так, чтобы телевизор было лучше смотреть, – смущенно ответила она и села на стул рядом с Николаем.

– Петро! Наливай! – распорядился Николай.

– Будет сделано! – ерничая, ответил Петр. Открыл бутылку коньяка и налил граммов по сто в стаканы, а потом обратился к Наташе: – А тебе, Наташенька, может, вина?

– Коньяка… немного, – ответила она, и ее розовое лицо покраснело под тонкой кожей.