Озябший ангел

– Хм. Серьёзный вопрос, – озабоченно качнул головой Олег Павлович. – Армии, конечно, у них были. И достаточно сильные. Это обстоятельство, друг мой, озадачило не только тебя. Ведь Европа всегда отличалась своими достижениями в науке, технике, искусстве и просвещении. И вдруг эта независимая и утончённая дама с доброй дюжиной кавалеров в эскорте падает перед невеждой и дикарём в пыль, точно курица, убегающая от петуха. И безропотно сдаётся ему. Что это? Результат всеобщей паники или успех немецкой дипломатии? Я лично не знаю.

– А я думаю, всё дело в том, – сказал Николай Павлович, – что ни у одного из покорённых фашистами государств не было такой высокой мечты, такой завораживающей идеи, ради которой стоило идти на смерть. А у нас есть.

– Значит, мы победим? – спросил Вовка.

– Даже не сомневайся, дружок, – похлопал его по плечу Николай Павлович. – Скоро это вурдалачье племя свои ядовитые зубы горстями собирать будет. Дай только срок. И у нас с вами нынче одна задача – выстоять. Это наш фронт.

– А ведь, правда, – сказал Вовка, – мы тоже на фронте. Нас бомбят, обстреливают, морят голодом… Только вот нам пока врагу ответить нечем.

– Как это нечем? – рассердился Николай Павлович. – Мы уже отвечаем ему. И знаешь чем? Стойкостью своей. Ты, Вова, должен понять главное: в нынешней ситуации бессильны не мы, а враги. Мы сильнее их самим фактом своего существования. По немецкому радио они часы считают до сдачи Ленинграда. А город вопреки всем их стараниям живёт и трудится. И будет жить! Вот так-то, друзья мои.

– И верно, – откликнулся Вовка. – Считать заморятся! Немцам нашего города никогда не взять.

– А знаете, – сказала тётя Клава, – как-то я стояла в очереди за хлебом, и разговорилась с одной бабушкой. Так вот она рассказала, что перед самой блокадой наши священнослужители с иконой Божьей Матери крестным ходом прошли вокруг всего Ленинграда. И теперь на землю, которую обнесли этой иконой, враг не ступит.

– А я этого не знал, – заметил Николай Павлович. – Вот вам ещё один аргумент в пользу того, что мы выстоим. Ведь мы своим упорством обесцениваем все усилия фашистов, все их заверения взять город. Отстаивая Ленинград, мы спасаем не только его, но и десятки других городов. А то, что мы сейчас голодаем – преходяще. Да. Конечно, они унизили нас голодом. Это факт. Но ничего, придёт время, и мы унизим их своей победой.

– Я это обязательно запомню, – улыбнулся Вовка.

Глава 7. Чарские

Было всего двенадцать часов дня, а Вовка уже шагал из магазина с пайком. Этот магазин значительно дальше от дома, но здесь отпускали продукты сразу два продавца, и поэтому очередь шла чуть быстрее. То, что он стоял в очереди с полшестого и практически окоченел, Вовку не огорчало. Главное, ему удалось получить не только хлеб, но ещё и сахар и, что особенно важно, пакетик яичного порошка взамен мяса за первую декаду ноября. Паёк Вовка нёс под фуфайкой, в специально пришитом для этих целей кармане. Он шёл и предвкушал, как затопит печку, поставит на неё чайник с водой, разделит сахар, потом заварит чай с листом смородины и чабрецом, и станет, непременно обжигаясь, медленно и с наслаждением пить его. Глотнёт пару глотков, возьмёт с блюдца кусочек сахара, оближет его и снова положит. И опять пару глотков сделает, и снова прикоснётся языком к сладкому камушку. Волна мягкого ласкового тепла будет растекаться по телу, а по комнате будет витать острый, прямо-таки весенний запах смородины. Хорошо!

Вовка дошёл до угла, и настроение упало: во всю ширь проезжей части текла вода. А валенки-то у него без галош, придётся обходить. Кварталом ниже – широкий перекрёсток, туда мальчик и направился, – не весь же он залит. И действительно, часть потока пробила себе путь в канализационный сток, а другая часть, заливая снег, скапливалась в огромную лужу.

Тротуары с натоптанными тропами были ещё проходимы, хотя в некоторых местах вода уже подошла к ним вплотную. Вовка, придерживаясь правой рукой за ограду, отделявшую дворы от улицы, решительно пошёл по такой на глазах исчезающей тропке. Надо поторапливаться, иначе замешкаешься, и обходи потом бог знает куда. Ну вот, ещё каких-нибудь десять метров – и можно расслабиться. И тут позади него кто-то протяжно охнул, и сразу же послышался отчётливый всплеск воды. Вовка оглянулся. Женщина, которую он только что видел на углу, стояла на коленях в воде, держа в руке конец оборванной от санок с книгами верёвки.

«Надо помочь», – пронеслось у него в мозгу. Но не успел он сделать и шагу, как она, испугавшись ледяной воды, суетливо поставила левую ногу на носок и попыталась опереться на неё. Однако подняться ей не удалось. Нога резко скользнула назад, и женщина, потеряв опору, упала в лужу всем левым боком.

Вовка заторопился к ней. А пострадавшая, безутешно рыдая, прямо на коленях поползла к пятнистому панцирю тропинки. Мальчик и шедший ему навстречу мужчина помогли ей подняться. Мужчина участливо посмотрел на пострадавшую. «Извините, – сказал он, – я не знаю, чем ещё могу быть вам полезен?» Обогнул санки и пошёл дальше. Вовка растерянно взглянул на совершенно промокшую женщину: вода тонкими струйками стекала по нижнему краю её плюшевой куртки, сшитым из покрывала шароварам, сочилась из её мгновенно разбухших бурок. А сама женщина, оцепеневшая от случившегося с ней несчастья, прислонилась к каменной ограде и стояла с расширенными от ужаса глазами: очевидно, готовясь к неминуемой смерти.

«Что же делать? – думал мальчишка. – Сегодня – минус пятнадцать, да ещё ветер этот. И дом далеко».

– А где ваш дом? – с горячей надеждой спросил её Вовка. Но она его не услышала. Он потряс её за плечо, ещё и ещё раз. От одного только прикосновения к ней, по всему телу пробегал озноб. А каково ей самой?

– Где ваш дом? – как можно громче спросил её мальчик. И видя, что она снова не слышит его, повторил: – Тётенька, а ваш дом далеко отсюда?

– Далеко… – обречённо сказала она. – Там дети… пропадут теперь.

Слезы жемчужными капельками катились по её голубоватым щекам. «Я не знаю, чем ей помочь? Ведь я только мальчик. Что я могу? – потерянно думал Вовка. И вдруг он спросил себя: – А если бы это упала моя мама, я бы тоже так стоял? – Нет. Я бы спасал её. Не знаю как, но спасал бы».

– Пойдёмте со мной, сейчас мы найдём, где обогреться, обязательно найдём, – тронул он её за руку. Глаза её потеплели. Она шевельнулась и растерянно сказала:

– Не могу. Ноги не слушаются.

– Можете, – грубовато сказал Вовка. – Вы должны. Заставьте себя идти.

Он поднырнул под руку женщины, обхватил её за талию и, развернув в сторону движения, увлёк её за собой. Она шла, едва переставляя ноги, и плакала от боли. Мальчик, провёл её вдоль всей ограды, завёл во двор и сказал ей:

– Подождите минутку. Я за вашими санками схожу, а то их скоро в воду столкнут.

Затащив санки в глубокий снег, он бросил их там. А сам снова подставил женщине своё плечо и повёл её к ближайшему дому. И тут из второго подъезда вышел старик.

– Сейчас я расспрошу его, – сказал Вовка, высвобождаясь от её руки. – А вы не останавливайтесь. Главное, не останавливайтесь.

Женщина съёжилась, сделала несколько неуверенных шагов и остановилась. Умоляюще посмотрела на него.

– Мальчик, у меня нет сил. Ноги… – поморщилась она, – ноги, как деревянные. Я подожду тебя, сходи.

– Ладно, махнул рукой Вовка и заторопился к старику.

А тот, сгорбившись, стоял у подъезда и, понуро глядя перед собой, о чём-то думал.

Вовка окликнул его.

– Дядь, вон та тётенька в лужу упала, – указал он на женщину. – Промокла насквозь. Где бы ей обсушиться? Дома дети одни остались, пропадут без неё.

– Где это она зимой лужу-то нашла? – раздражённо спросил он.

– Трубопровод где-то прорвало, а лужа скоро подойдёт к вашему дому. Уже весь перекрёсток залит.

– Вот ещё не хватало, – пробурчал старик. Он устало прикрыл глаза, подумал и сказал:

– У нас такого тепла нет. А вот за этим домом, что стоит параллельно нашему, есть жилконтора. Там кипяток дают. Веди её туда.

– А я эту контору найду? – тревожно спросил Вовка.

– Найдёшь. Как только до угла того дома доберёшься, сразу и увидишь её. К ней дорожка расчищена.

– Спасибо, – поблагодарил он старика и поспешил к ожидавшей его женщине.

Ещё на подходе к ней он заметил, что вся её одежда поблёскивает ледяными звёздочками. «Как у хозяйки медной горы», – подумал он.

– Я всё узнал. Сейчас вы будете в тепле, – убеждённо сказал он ей. – Это здесь, совсем рядом.

Она смотрела на него, но как-то отстранённо, будто прислушиваясь, как промерзает её тело. Вовка понял, что она сейчас может упасть. И если это случится, то он вряд ли её поднимет. Мальчик подставил плечи под её руку, – плюшевая куртка неприятно царапнула его лицо.

– Пойдёмте.

Она сделала шаг, ойкнула.

– Не могу, – с отчаянием сказала она.

– А как же дети? – спросил Вовка. – Идите. На-адо.

С немым укором она посмотрела на паренька, тяжело оперлась на него. И они медленно пошли. Женщина слабо стонала. Ноги её всё время заплетались. Но Вовка, обливаясь потом, упорно волок её к жилконторе. Дорожка упёрлась в обитую одеялом дверь. Он дёрнул за ручку. Дверь, сказочно толстая от инея, отворилась. Мальчик провёл свою спутницу через крохотный коридорчик и открыл вторую дверь. Пахнуло кисловатым влажным паром. За узким столом сидела высокая сутулая женщина.

– Помогите, – сказал ей мальчик. – Эта тётенька в воду упала, и вся её одежда промокла. Ей бы обсушиться.