Озябший ангел

– А-а-а! – отчаянно вопила Ленка.

– Вот теперь и ты оцыганилась, – торжествующе сказал он и выпустил её косу из рук.

Коса тут же прилипла к сарафанчику.

– Я… я тебя… ненавижу, – перемежая слова всхлипами, проговорила Ленка.

– Оч-чень приятно, – съехидничал Вовка.

И она, размазывая по лицу слезы, ушла домой.

Что ему не избежать наказания, это было понятно. Но вот объясняться с Ленкиными родителями, а тем более быть выпоротым в их присутствии, он не желал. И поэтому, положив кисть в банку с водой, он отправился бродить. Вернулся в сумерках. Отец снял со стены ремень и спросил Вовку:

– За что ты испортил ей косу?

– Дразнилась.

– И всё?!

– Всё, – сказал Вовка и снял майку.

– Ну и когда это кончится? Ведь месяца не проходит, чтобы на тебя кто-нибудь не пожаловался. Кто тебя учил так проблемы решать?

– Ты, батя…

Ремень ожёг его спину. Но Вовка, по обыкновению, закусил губу и не плакал. Отца это очень злило, и он хлестал, и хлестал сына.

– Ну, хватит, – встала на его защиту мать. – Ленка не меньше его виновата. Коса у неё до пояса, да язык до колен. Сама слышала, как она дразнится. Следующий раз поостережётся.

– Он так нас со всеми соседями перессорит, – всё кипятился отец.

– У тебя есть ещё дети, – кивнула она в сторону спальни, – ты б лучше о них думал. Вон перепугал их всех.

На следующий день вся школа была удивлена тем, что Ленка пришла без косы. И подстриглась настолько коротко и необычно, что из деревенской девчонки она вдруг превратилась в городскую красавицу. Мальчишки просто ошалели от обожания.

Об истинной причине её такого поступка знал только Вовка. Кстати, он в этот раз пришёл в Толькиной рубашке с длинными рукавами. И, не считая присохшей ранки на губе, выглядел обыкновенно. И вёл он себя, как обычно: изредка шутил, держался независимо и в упор не замечал Ленку.

Увидев невозмутимого Вовку, Ленка порозовела от злости. Проходя мимо, она негромко спросила:

– Ну что, влетело?

– Ничуть, – ответил он. – Батя меня не бьёт.

Как оказалось, его ответ очень задел её самолюбие. На большой перемене, как обычно, все ученики высыпали во двор. Цвели сады, и аромат майского воздуха приносил ощущение праздника.

К Вовке подошёл Сенька Костылев из выпускного седьмого класса, высокий, упитанный мальчишка. И сказал ему:

– Ленка просила меня разобраться…

И, криво улыбнувшись, ударил Вовку в лицо. Тот, не ожидая подобной подлости, упал на спину. Дети взвизгнули и как будто онемели. Вовка секунд пять пролежал без сознания, потом пришёл в себя. Склонившиеся над ним лица отпрянули. Он сел. Десятки пар внимательных глаз наблюдали за ним. Заметив, что рубашка забрызгана кровью, он огорчился. Сенька сверху вниз посмотрел на него и насмешливо сказал:

– Цыган, зря ты без панамки ходишь. Солнечный удар – это не шутка.

– Ну, ты и трус, Костыль, и… подкаблучник, – сказал Вовка.

Сенька, как ужаленный, подскочил к нему. Ещё никто не решался так дерзко разговаривать с ним.

– Че-го?! – устрашающе понизил он голос. – Тебе ещё добавить?

Вовка жестом показал ему, погоди, мол. Встал, подождал, пока земля под ногами успокоится. И вдруг рассмеялся (это была нервная реакция, но его противник не знал об этом). Сенька на пару шагов отступил.

– А теперь добавь, – предложил Вовка. – Уже можно. Подкаблучник.

Костылев пошёл на него. И ещё раз ударил. В этот раз Вовка получил кулаком по уху (полностью увернуться из-под удара он не смог). Но теперь-то он устоял и, не мешкая, врезал Сеньке по носу. Кровь брызнула тому на пиджак. Это на мгновение обезволило его. За Вовкой был ещё удар, и он нанёс его, теперь уже ниже – в грудь. Костылев пошатнулся.

Вовка, считая себя отомщённым и желая удержать Сеньку от падения, поймал его за подкладку пиджака. Но тот всё-таки не удержался на ногах и, сопровождаемый треском подкладочной ткани, тяжело осел в пыль.

– Ты чего сделал? – изумился Сенька. – Ты же мне пиджак порвал.

– А ты, перед тем как руками махать, снимай своё барахло, так дешевле будет, – усмехнулся Вовка.

Костылев поднялся, подошёл к нему и пальцем ткнул в его рубашку.

– Это у тебя барахло, а у меня пид-жак.

– Барахло, – возразил Вовка и указал на длинный свисающий лоскут оторванной им подкладки.

Сенька сделал вид, что кладёт руку ему на плечо, но вдруг ухватил его за правый рукав и рванул на себя. Рубашка выдержала этот рывок, а Вовку развернуло вокруг оси градусов на сто. И в ту же секунду Сенька шагнул ему за спину и, вцепившись ногтями в рубашку, располосовал её от правого плеча чуть ли ни донизу. Кто-то, увидев его спину, исхлёстанную ремнём, сдавленно ахнул. И тут же со ступенек школы раздался гневный голос учителя истории:

– Прекратите! Немедленно прекратите драку! Вы, оба – в канцелярию!

В тот раз вызов к директору для Вовки закончился без новых потерь. Костылев ответственность за драку взял на себя, за что чуть не вылетел из школы без свидетельства об окончании. Ленка дразниться перестала…

А через полтора месяца, когда уже шла война и поезд, в котором Вовка ехал к тёте, попал под бомбёжку, он увидел Ленку в последний раз. Это было днём. Дорогу разбомбили. Люди, похватав узлы и своих детей, поспешно выпрыгивали из поезда и бежали к лесу. Благо он рос по обе стороны железной дороги всего в каких-то тридцати метрах. Но преодолеть это расстояние под пулемётным огнём получалось далеко не у всех. И десятки людей уже лежали на земле ранеными или убитыми.

Отъезжая от Гомеля, Вовка нашёл себе место в середине вагона, и теперь ему удалось покинуть его только в числе последних. Оказавшись на воле, он успел отбежать от поезда шагов на пятнадцать. Услышав громовой рёв снижающегося самолёта, упал, сжался в комок и стал ждать неминуемой смерти. Застрекотал пулемёт. Эта пытка длилась всего несколько секунд. Но, когда самолёт пролетел, Вовка не сразу смог сбросить с себя оцепенение. А переборов страх, вскочил и кинулся к лесу. Почти у опушки, чуть в стороне, он увидел русоволосую девочку, лежащую ничком. Ему показалось, что такую стрижку он уже где-то видел. Смутная догадка остановила его: «Не может быть!»

Он метнулся к девочке, наклонился над ней и несмело перевернул её на спину. Широко открытые бирюзовые глаза смотрели сквозь него в вечность. «Ленка», – ошеломлённо прошептал он.

А лётчик уже развернул самолёт и, снизившись до бреющего полёта, очередями рассылал людям лёгкую, но нежеланную смерть. Вовка ринулся в лес и снова бросился на землю. А когда беда и в этот раз прошла стороной, он устремился вглубь лесных зарослей.

И вот теперь, лёжа в постели, он уже в который раз переживал эту трагедию, думал о Ленке и о себе. И ещё о том, что он был непростительно груб с ней.

Проболел Вовка до конца января. В это вынужденное безделье ему хотелось увидеться с друзьями, но никто из них так и не заглянул к нему. Тётя Мария, остро переживавшая остановку завода, с головой окунулась в суету необходимых дел и заметно приободрилась. Лучшая из тех новостей, что она принесла – новая прибавка хлеба. Полкилограмма хлеба на их семью – уже неплохо.

Глава 18. Часы с ангелочками

Керосина в коптилке осталось на один-два вечера. А болеть в потёмках ужасно скучно. Пора выздоравливать. И Вовка вынужден был подняться, одеться и выйти на улицу. Домашнее тепло – штука, конечно, нужная, но и без свежего воздуха нельзя. Голова от него так и поплыла. Вовка шёл вдоль своего дома, ноги у него заплетались, и его порой заносило, как пьяного. Однако он не сдавался. За три дня с горем пополам он набрал на пепелище связку дров, надёжно привязал её к санкам и потащился за керосином.