Озябший ангел

Хозяйка встретила Вовку приветливо: с закупкой дров у неё начались перебои. Она посмотрела на его болезненный вид и, кроме керосина, дала ему карамельку. А, прощаясь, напомнила, что дрова ей будут нужны и впредь. Когда мальчик выбрался во двор и стал привязывать к санкам верёвку, снятую с вязанки, из пошивочной мастерской с вещмешком в руках вышел мужик. С заметным усилием он вскинул его на плечи и, расправляя лямки, размашисто зашагал к выходу со двора. Прежде чем покинуть его, он как-то по-особому зорко огляделся. Вовка ещё с большим усердием занялся верёвкой. Дядька, уже отворачиваясь, страдальчески перекосил лицо. «Зубы болят», – решил мальчик и, взяв санки за верёвку, направился вслед за ним.

На улице, перед тем как повернуть к своему дому, Вовка взглянул в сторону рынка. Он увидел удаляющегося дядьку и оторопел. Тот вышагивал походкой совершенно жалкого, измученного хромотой человека. «Вот чудак! И зачем ему это?» И тут по этой самой хромоте мальчик внезапно вспомнил его. Именно этого дядьку он видел на рынке, когда тот подходил к спекулянту салом. Они тогда ещё перебросились несколькими словами. «А ведь в тот раз хромой… выглядел ненормальным, – припомнил Вовка. – Вот артист! Значит, он надевает маску придурка, да ещё искалеченного, и дурачит всех, кого хочет. И, наверно, уже давно. А что он делал в мастерской, приносил что-то или…» И тут его словно кипятком обдало. «Да ведь у него в рюкзаке сало! И берёт он его… здесь. Точно. Иначе и быть не может».

Вовка с сожалением посмотрел вслед ковыляющему дядьке и подумал:

«Эх, сейчас бы проследить за ним, и сразу всё стало б ясно. Но до рынка хоть и недалеко, однако, и на этот путь силы нужны. А их пока маловато. Ну, ничего, уж в следующий раз я его не упущу».

Мальчик присел на санки, отдохнул и отправился в обратный путь.

Тётя была дома. Увидев его, она спросила:

– Ну, что там, на улице, нового?

– Так я, можно сказать, ни с кем и не разговаривал, тётя, – ответил Вовка. – Но вот невзначай увидел одного типа и, кажется, понял, что на рынке орудует шайка спекулянтов.

– Тоже мне новости, – отозвалась тётя Мария. – На любом рынке есть своя шайка жуликов.

– Но у этих спекулянтов можно добыть сало, выменять его на драгоценности.

– Сало? – Это обнадёживает, – живо откликнулась на его слова тётя. – Если в городе где-то ещё есть сало, стало быть, не так уж всё и плохо.

– Тётя, а у нас случайно нет каких-нибудь драгоценностей? – простодушно спросил Вовка.

– Что ты, Вовочка. Откуда им у меня взяться? В рабочие руки только работа проситься, а драгоценности в другие попадают. Нет-нет. У нас для спекулянтов ничего интересного нет: ни золота, ни серебра, ни фарфора.

– А фарфор тоже ценится?

– Да. Только качественный, конечно, – ответила тётя.

– У Чарских есть фарфоровые часы с ангелочками, я знаю, очень красивые. Надо будет сказать им.

– Скажи, – согласилась тётя. – Без часов прожить можно, а вот без продуктов как-то не получается.

Прошло четыре дня. Вовка почувствовал себя значительно лучше и решил навестить Чарских. Но уже на улице у него возник один план, и мальчик изменил маршрут. Начальник милиции был у себя. На стук в дверь Вовка услышал привычное: «Да. Войдите», – и открыл её. Набатов, увидев мальчика, приветливо улыбнулся.

– Никак Володька?

– Да, я, Юрий Иванович. Здравствуйте.

– Ну, проходи-проходи, – протянул ему руку Набатов. – Здравствуй. Рад тебя видеть. Подсаживайся к столу, как раз чайник поставил. Сейчас погреешься, чай будет с сахаром.

Только тут мальчик ощутил, что в кабинете вполне жилой дух, а у самого окна он заметил буржуйку с золотыми щёлочками по краям дверцы. На печке чайник. Вовка снял шапку, размотал шарф, расстегнул фуфайку.

– У вас нынче тепло, – заметил он.

– Да, тепло. Только хлопот с этой печкой… А ты, Володя, похудел… Вижу, не сладко тебе приходится.

– А кому сладко? – устало спросил мальчик. – Разве что спекулянтам?

– Что верно, то верно, – вздохнул Набатов. – Но имей в виду: мы им тоже особо-то развернуться не даём. Слушай, Вовка, а чего ты не забираешь свои часы? Ведь выиграл же…

– Не знаю. Как-то не совсем честно я их выспорил. Ведь когда я узнал ключ от квартиры Ладо, то уже о многом догадался. Пусть они пока полежат.

– Ну, смотри, как хочешь. По Ладо не скучаешь?

– Скучаю. С ним повозился, будто дома побывал. Он мне моих младших напомнил. И тётя всё не может забыть о нём. Юрий Иванович, а что стало с Печником?

– Знаю только, что он жив и здоров, – ответил Набатов. – А тогда, сразу после обыска, мы с Костровым пришли к нему в камеру и показываем найденный в его тайнике футляр. «Что это за штука?» – спрашиваем. Он отвечает: «Вот этого я и боялся. Думаю, найдут мой пенал, в котором я изредка деньги храню, и не поверят в это, а нафантазируют себе, бог знает что. Не сносить мне тогда головы». Я подаю ему футлярчик и говорю: «А что нам фантазировать, когда и так всё ясно». Он открывает его, и вижу, как у него зрачки расширяются. А мы с Виталием вложили туда тот рулончик с документами. «Что это?» – спрашивает. А я: – «Это индульгенция на отпущение грехов. Ещё есть и «Закон Божий» – ваша персональная книга. Прежде чем отказываться от неё, очень хорошо подумайте. Не упустите свой шанс на спасение, ваш единственный шанс». Взял у него футлярчик и только выходить, а он спрашивает: «Откуда это всё у вас?» Отвечаю: «Денищенко нашёл». Он посмотрел на меня и говорит: «Я не о пенале, спрашиваю». У меня тогда такое желание возникло рассказать ему о тебе, что еле устоял. Говорю: «Есть у нас один нештатный сыщик. Но познакомить не могу». На этом мы и расстались.

– Понятно, – отозвался Вовка. – А связного накрыли?

– Накрыли голубчика, взяли его с поличным. Он оказался не простым связным, как мы думали, а координатором действий сразу двух групп. Так что мы им навязали свою игру.

– Здорово, – сказал мальчик. – Юрий Иванович, а у меня к вам есть разговор.

Набатов довольно хмыкнул.

– Я почему-то так и подумал. Ну, рассказывай, что там у тебя за дело?

– А дело вот какое. На рынке я приметил одного спекулянта…

– Слушай, а где ж ему ещё околачиваться, как не на рынке? – заметил начальник отделения. – Мои ребята туда частенько заглядывают и, я должен сказать, практически всех крупных спекулянтов мы ещё до Нового года переловили. Сейчас если кто и промышляет, то по мелочи. Но мои ребята даже им воли не дают и, можно сказать, знают весь этот контингент в лицо.

– И того знают, что сало меняет на драгоценности?

– Сало меняет, говоришь? – озадаченно переспросил Набатов. – Что-то я не слышал о таком. Ты сам это видел?

– Сам.

– А когда?

– Две недели назад.

– Так это могло быть лишь эпизодом, – отметил Набатов.

– Тогда я тоже так подумал. Но четыре дня назад я встретил одного хромого с вещмешком. Так вот, в вещмешке у него было килограммов пять, а то и шесть сала. И он нёс его тому, кто стоит на рынке.

– Он тебе об этом сам рассказал? – спросил его Набатов.

– Юрий Иванович, вы же понимаете, что есть вещи, о которых никто никогда не рассказывает, но о них знают почти все, кого это интересует. Вот и я знаю то, о чём говорю. Да, я за ним не проследил: плохо чувствовал себя. Но их связку я уже заметил, осталось только приманить их красивой вещью и проследить за ними.

– Ну, ты, Вовка, и стратег. Однако давай-ка для начала послушаем, что нам скажет Обухов, – он сейчас присматривает за рынком. Пожалуйста, позови его из пятого кабинета.

– Сейчас.

Вовка пригласил сержанта. Набатов без прелюдий спросил его:

– Ты знаешь хромого на рынке?