Инсинуации

– Продавать свои мозги можно по-разному. А можно вообще не торговать ими, тратить на пустое и ненужное, упуская шанс изменить хоть что-то к лучшему в этом мире. Всё зависит от степени развитости личности, статуса человека в обществе, его осознанности. И, таким образом, мы подходим к тому, что интеллект – это совокупность не только биолого-химических элементов, но и социально-психологических. Повторить это в машинном коде кажется мне невозможным.

Профессор стоял, обдумывая услышанное, а потом резко тряхнул головой и неожиданно широко улыбнулся, заставив Элис дернуться. Наверно, она никогда не привыкнет к этому оскалу.

– А вы, оказывается, ещё и честолюбивая идеалистка, мисс Чейн. Но в ваших словах есть зерно истины, смотрите… Забудьте всё, что вы слышали о корреляции уровня IQ с решением интеллектуальных задач. Вы не раз ещё столкнетесь с людьми, показавшими великолепные баллы на тестировании, но не способные осмыслить и простейшую бытовую задачу. Нельзя с помощью двух сотен вопросов составить идеальную карту человеческого разума, подключить туда эмоции, интуицию. Именно эту мысль пыталась донести ваша коллега, в чем, несомненно, права…

Он развернулся к аудитории и что-то говорил, объяснял, просил записать под диктовку, а Элис сидела, уткнувшись в свой конспект, и пыталась понять, что, черт возьми, она делает. К чему были эти словесные эскапады и грязные намеки, когда у самой тряслись руки? Дерьмо, ведь давала же себе обещание никогда больше не говорить с ним. Но как это возможно, если он её профессор? Святой Боже, а в следующем семестре их ждет практикум! Она этого не переживет, без сомнения. Либо задохнется от запаха, либо психанёт и даст ублюдку в нос. И всё же… она бы хотела его презирать, как ещё несколькими часами ранее, но уже не могла. Их странный, двусмысленный диалог впервые заставил почувствовать себя необычно: будто кто-то разом смахнул вековую пыль и открыл настежь окна. С ней давно не случалось ничего подобного. Да что уж врать, такого не случалось никогда. Она подняла голову, бросив быстрый взгляд в сторону Риверса и немедленно уткнувшись обратно в конспект. Отстой.

Следующие полтора часа Элис сидела и с удивлявшим её саму нарастающим чувством восторга слушала лекцию человека, которого ещё сегодня ночью была готова оскорблять до стертого в кровь языка, не имея на это четких причин. Ох, верить дядюшке было так легко и правильно. Но сейчас с каждым словом, новым изощренным вопросом к своей аудитории, Джеральд Риверс вдребезги разбивал так легко и быстро сформированное о себе мнение. Он был хорош во всем: в манере говорить, двигаться, да и просто выглядеть! А какие блестящие идеи, какое невозможно-тонкое понимание неоднозначности своего предмета, какой нетривиальный способ мышления. Элис встречала много талантливых преподавателей и профессионалов в своей области, но профессор Риверс загнал планку одаренности сразу на десять пунктов ввысь, уложившись за рекордно короткое время. И как-то к концу занятия, совершенно незаметно у неё получилось набросать образ гораздо более интересный, чем просвечивающий через сырые контуры портрет редкостного говнюка. Это было неожиданно, но оттого удивительно завораживающе. Профессор был невероятно умён и, что греха таить, дьявольски коварен. На ум пришли слова Джошуа о его талантах. Всех его «талантах». И если слухи правдивы, то, Боже помоги, их курс ждет очень насыщенный год, полный невероятного двусмысленного кошмара.

3.

Разумеется, зайти к профессору Хиггинсу в этот день она так и не смогла. Какое там! Стоило только Риверсу объявить об окончании занятия, Элис вылетела из аудитории точно частица из жерла ускорителя – стремительно и сметая всё на своем пути. Ей хотелось дальше, как можно дальше бежать от этого человека, который одним своим видом рвал реальность на части. Красивая обертка для блестящего ума и очень опасной натуры. Сидеть рядом и не израниться до смерти о кажущимся вокруг него острым воздух становилось всё сложнее, потому что он буквально притягивал Элис, всасывал в воронку без дна и надежды выбраться. Как вообще можно быть одновременно красивым и ужасным?

Быстрым шагом она пересекла коридор, направляясь к заветным стеклянным дверям главного входа. Отчаянно хотелось скинуть наваждение и пугающую путаницу мыслей. Элис любила определенность, четкие последовательности, с программистской дотошностью стараясь оптимизировать всё, что только было возможно. Алгоритмы помогали структурировать многомерную реальность, делали её проще и понятнее. А ненужные фрустрации она ловко обходила стороной, справедливо не ожидая от них ничего хорошего. Пролетев по холлу и расталкивая неудачно попавшихся на её пути людей, Элис остановилась, только очутившись на улице. Она прислонилась к дереву, жадно глотая ртом пыльную и душную смесь газов. Всё что угодно будет лучше этого одуряющего запаха, который мерещился ей снова и снова. Прошло несколько минут, прежде чем голова проветрилась достаточно, чтобы снова начать работать. И, наконец, под голубым раскаленным августовским небом, она с облегчением почувствовала, как обретает способность думать. Более или менее.

Джеральд Риверс подавлял. Всё, абсолютно всё в нём, начиная с огромного роста и заканчивая не менее раздутым исполинским эго, выводили из себя. Он бесил только одним фактом существования, весь образ его жизни противоречил тому, что Элис считала приемлемым и достойным. За какие-то полтора часа ему удалось настолько взбесить своим нелепым пижонством и оскорбительной снисходительностью, что хотелось завыть и извозить профессора в грязи, чтобы он хоть немножечко перестал быть таким дорогим и напыщенным. Отвратительный самоуверенный сноб!

Но самое пугающее, все же было в другом. Несмотря на всю сознательно культивируемую в голове злость, он начинал ей нравиться. Упаси Боже, не как мужчина, нет! Хотя нелепо отрицать, что профессор Риверс способен разбить не одно хрупкое женское сердечко. К своему стыду и неудовольствию она прекрасно помнила, какая фигура пряталась под строгим костюмом. Спасибо вчерашней эскападе на парковке. А сегодня потратила пол-лекции разглядывая несовершенное в своем совершенстве лицо и постоянно чем-то занятые руки. Одни только пальцы стали предметом пятнадцатиминутного фанатичного наблюдения. Однако совсем не внешность по-настоящему цепляла Элис Чейн, о нет. Всё было гораздо хуже. В Риверсе крылось то самое, уникальное, невообразимо ярко сверкавшее среди тысяч других людей. То самое, что цепляло сильнее, чем все блестящие атрибуты золотого мальчика. Мозги. Гребаные помидоры! Какие же мозги были у этого ублюдка… Каждая извилина – загляденье. Экспонат, достойный быть высеченным в первосортном мраморе и выставленным в Музее Естественной Истории. Она чувствовала нутром истинного воспитанника МТИ, что этот мужчина обладает умом поистине уникальным. Ха, да её научное чутье сразу сделало стойку охотничьей собаки, стоило тому открыть свой рот и заговорить. Элис дернулась. Красивый, кстати, рот. Дер-р-рьмо.

Она прижала к щекам дрожащие руки, пытаясь притормозить круживший в голове вихрь эмоций и мыслей. На самом деле, ситуация казалась более чем смущающей. И Элис искренне не понимала, почему профессор не сделал вид, что они незнакомы. Это было бы правильно. Это было бы прилично. Хотя, что собственно такого произошло вчера и сегодня? Возможно, это ей следовало бы усмирить свое воображение, растормошенное словами Клауса. Мужчина предложил довезти девушку до дома в четыре часа утра – благородный поступок. Профессор посоветовал не пренебрегать помощью – дельное замечание, как ни крути. Всё довольно очевидно и прозаично, и в то же время она почему-то не сомневалась в двойном дне каждой его фразы. И их диалог сегодня. Он явно шёл между строк, нанизывая подтекст на намёк. Элис не ошиблась. Интонация, мимика, да черт его дери, – даже сама формулировка просто орала: он запомнил, он узнал. Только вот что с того?

Додумать несомненно важную мысль ей не дала Мел с подругами. Они окружили её стаей бешеных пчёл и сразу пустились назойливо гудеть в уши.

– Элли, а Элли, – проникновенно начала Мелани, опять беря под руку. Что за страсть к прикосновениям и коверканию имен? – Как было хитро с твоей стороны умолчать, что ты, оказывается, знакома с профессором Риверсом.

– Что? – она поражённо уставилась на компанию, с ужасом думая, как они узнали об их встрече в «Вальхалле». Мел закатила глаза и собиралась уже заговорить, как её перебила Кэтрин, сдувая с глаз рыжую челку. Это что у неё, подводка? Стрелки? Матерь Божья, да что с ними со всеми случилось?! Элис знала их почти шесть лет, но ещё никогда не видела настолько… настолько прихорошившимися.

– Вот только даже не вздумай отнекиваться! – во вторую руку так же впились отполированные ноготки, и Элис почувствовала себя в ловушке. Под палящими лучами заходящего солнца было жарко, но она внезапно ощутила изморозь страха, стоило ветру донести до неё сладковатые ноты. Он где-то рядом?

– Я не понимаю, о чем вы… – попытка спустить разговор на тормозах выглядела откровенно жалко.

– Господи, Элис! Хватит придуриваться, – разозлилась Аннет, третья из компании. Она встала перед жертвой и уперла руки в боки. Вот уж эта особа всегда выглядела отлично: идеально прямые пшеничные волосы вызывали желание прикоснуться к ним, а мягкие карие глаза в свое время заставили даже отчаянных гиков побегать за красоткой. К сожалению для самоуверенных ухажеров, с мозгами у неё тоже было всё в порядке. В особо одинокие и грустные минуты Элис втайне завидовала своей очаровательной и веселой однокурснице. Ей о таком внимании, с её-то вредным языком и посредственной внешностью, приходилось только мечтать. – Мы не тупые. Всем всё стало ясно, уже в первую минуту, как только он не выгнал тебя из кабинета. Молча смотрел и умилялся, как ты пускаешь во сне слюни. Весь факультет в курсе, что такое пренебрежение к дисциплине Риверс прощает только своим любимицам.

Аннет многозначительно подвигала своими идеальными бровками, выделяя голосом последнее слово. Сомнений во вложенном пошленьком смысле просто не осталось. Остальные закивали соглашаясь. А Элис подумала, что ослышалась или внезапно переместилась в другую Галактику. Что?! Они же не всерьез думают, что… о, Боже! Позор какой! Реальность оказалась куда более тревожной, чем все опасения вместе взятые. Кажется, выражение шока на её лице немного отрезвило компанию девиц.

– Смотрите, девчонки, – Мел удивленно всплеснула руками, наконец-то отпуская локоть жертвы, – кажется, Эл и правда не понимает, о чём мы.

– Абсолютно, – сквозь зубы процедила она, чувствуя, как краска заливает щёки. Получается, эти курицы действительно решили, что она, святые угодники, спит или собирается спать с профессором? Да они охренели! Гнев накрыл волной, и Элис заговорила тихо и зло. – Но благодаря вашим ужимкам уже догадалась. И хочу сказать, что я здесь для того, чтобы учиться, а не трахаться с преподавателем ради хороших оценок, сданного зачета или сомнительного развлечения! Это Массачусетс! Или вы в своих затуманенных гормонами мозгах уже позабыли? Позади вас стоит толпа, которая спит и видит, чтобы занять ваше тепленькое местечко на учебной скамье. Хочется вылететь с записью в личное дело? Приводов в полиции мало? Ну так вперед – раздвигайте ноги шире. Можете прямо здесь, всё равно он сейчас выйдет, так хоть сможет по достоинству оценить ваши усилия при дневном свете.

Она обвела взглядом притихших от её напора девушек и устало продолжила, желая раз и навсегда закрыть вопрос:

– Оставьте при себе свои домыслы. Я видела его вчера у дяди в клубе, понятия не имея, кто это. Он из вежливости и только из вежливости предложил довезти меня до дома после смены, я отказалась. Это всё, – однако, это было не всё. Но она скорее язык себе откусит, чем поделится произошедшим хоть с кем-нибудь. Вся ситуация была слишком смущающей, а после сегодняшней лекции – ещё и унизительной. – Спуститесь уже с небес на землю или прекращайте читать бульварные романчики. Каникулы кончились, пора заканчивать реальные или воображаемые потрахушки. Вы ведете себя аморально.

– Да ты, оказывается, ханжа, – с веселым удивлением выдала Мелани, на которую, кажется, проникновенная речь не подействовала ни на йоту. Элис захотелось удариться головой о дерево, рядом с которым она все еще стояла. У неё всегда были подозрения, что мозги Мел расположены в вагине.

– Я. Не. Ханжа. Просто держу свое либидо при себе, а не тычу им каждому встречному мужику в лицо! – нет, они всё же её достали. Элис круто развернулась, вырывая свою руку из цепких пальчиков Кэтрин, и стремительно направилась прочь от этого враз поглупевшего сборища озабоченных девиц. Рядом с ними её IQ начинал стремительно падать.

Сзади раздался чей-то оклик, но она лишь отмахнулась. Элис спешила убраться подальше от кампуса, боясь сорваться, если заговорит с кем-нибудь ещё. Усталость придавливала к земле весом с тектоническую плиту, грозя вколотить по колено в расплавленный асфальт. Но адреналин от всего этого дерьма помогал держаться в вертикальном положении. Под правой лопаткой противно заныло, отдаваясь ломотой в грудине и расползаясь неприятной болью по уставшему телу. Нет, Джо однозначно прав со своим докучливым бубнежом. Ей срочно нужно взять себя в руки и наконец-то выспаться, иначе риск попасть в больницу с очередным кризом уже будет негипотетическим. Последний курс и болезнь – понятия совершенно несовместимые в суровых реалиях МТИ. Массачусетский технологический не зря называют раем для чокнутых гениев и адом для остальных. Вкалывая с утра до ночи над проектами, курсовыми и бесконечными исследовательскими работами, можно было лишь немного уменьшить многофунтовый вес учебных проблем.

По дороге Элис набрала сообщение Джошуа, чтобы тот не ждал её сегодня у Хиггинса. Глядя в телефон, она завернула на Портленд-стрит, где обычно толклись таксисты, и остановилась на пешеходном переходе, пропуская группу странно одетых велосипедистов. Похоже, соседний Гарвард устроил парад. Опять. Вздохнув, она уже намеревалась перейти улицу, как неожиданно прямо рядом с ней, лишь чудом не задев, затормозил чёрный матовый автомобиль. Душераздирающий визг шин оставил за собой на асфальте широкие следы стертой резины. Элис вздрогнула всем телом и инстинктивно отшатнулась, успев испугаться больше за последнего двухколесного придурка в велоколонне, чем за себя. С губ сорвалось отнюдь не богоугодное выражение. В это же мгновение разношерстная уличная толпа в едином порыве повернулась в сторону лихача и уставилась на него жадными до зрелищ глазами.

С удивлением взглянув на идиота, что гонял по тихим улочкам Кембриджа в такой час, она почувствовала, как её и без того несчастное сердце испуганно дернулось. Да быть не может… чертов мудак! Опять! За какие грехи этот день мог стать ещё паршивее? Она еле удержалась, чтобы не закатить глаза – перед ней стояла машина никак прямиком из самого Ада. Оставалось только осенить себя крестным знаменем и молиться, чтобы самовлюбленный говнюк не сморозил очередную двусмысленную гадость на всю Портленд-стрит. Это же ей потом вовек не отделаться от идиотских шуточек. Тем временем секунды капали одна за другой, а она стояла и пялилась на черного четырехколесного зверя, совершенно не зная, что же теперь делать. Наконец стекло Мерседеса медленно опустилось, и ее взору предстал Джеральд Риверс с невероятно самодовольным выражением лица. Козёл!

Злость, тлевшая после разговора с Мелани и остальными идиотками, вспыхнула новым пламенем. Элис сгорала в собственном гневе и стыде, потому что сейчас свидетелями отвратительной сцены стала не только кучка студентов в закрытой аудитории, но и минимум сотня гребаных зевак! Дав себе мысленного пинка, она раздраженно уставилась перед собой. Надо же было так сглупить! Ей следовало немедленно уйти, не обращать внимания, да просто отвернуться и раствориться в снующей мимо толпе, но… время упущено. Уже которую встречу подряд! Элис никогда не считала себя дурочкой, но вблизи профессора Риверса раз за разом совершала наиглупейшие промахи. Впадать из-за него в ступор становится тревожно привычным.

– Вас подвезти, мисс Чейн? – донесшийся голос, электрическим ветром поднял волоски на её теле.

Гаденыш, без сомнений, прекрасно владел собственным речевым аппаратом. Его идеально-тактичные нотки безотказного предложения чувствовались даже в этих жалких четырёх словах, и их следовало занести в хрестоматии, для обучения страждущих пикаперов. Впрочем, Элис была уверена, что ни один человек в мире не сможет произвести такого эффекта всего лишь одной фразой. Набор генов Джеральда Риверса был уникален и неповторим.

Ей показалось, что на улице стихли все звуки в предчувствии неминуемой развязки, причем кровавой. Раздражение трещало с шумом электростанции, но ей просто необходимо быть выше этого. Ни одного шанса на устную провокацию она ему не даст. Хотя от того, как именно профессор выделил её фамилию, захотелось дать ему в рожу или плюнуть на капот эпатажной тачки. Желательно, серной кислотой. Но помолчав пару мгновений, она молча посмотрела в чудовищно бесцветные глаза, где провалами чернели расширившиеся зрачки, и все так же, не произнося ни слова, медленно подняла правую руку с оттопыренным средним пальцем. Ее пантомима была понята верно, потому что уже в следующую секунду этот космический ублюдок рассмеялся и вдавил педаль газа в пол. Бешеный носатый монстр взревел двигателем и сорвался с места, унося своего владельца в горячее марево августовского заката.

– Ненавижу… – процедила Элис, глядя вслед быстро удаляющейся чёрной точке. Как Вселенная вообще умудрилась породить такое? Она огляделась по сторонам – толпа безмолвствовала.

В итоге, всю дорогу до дома она пялилась то в окно метро, то автобуса, растекаясь от жары и мысленно изобретая заковыристые многосложные ругательства на русую голову гадкого и вредного профессора. Это помогло продержаться чудовищные полчаса, прежде чем за ней захлопнулась такая родная и потертая входная дверь. После адреналинового удара накатила апатия. Очутившись в спальне, Элис упала в собственную не застеленную с утра кровать и провалилась в глубокий сон без сновидений. Лишь под утро в её подсознательное смогла прокрасться черная машина в виде какой-то крылатой адской твари. Во сне она гонялась за неведомым зверем, яростно и безуспешно пытаясь сбить его палкой.

На следующий день Элис забежала в лабораторию профессора Хиггинса перед дневной лекцией по квантовой оптике. Им пора было обозначить фронт работ на год и определиться с докладом на спонсируемую самыми престижными работодателями Кремниевой Долины грядущую конференцию по биотехнологиям. Заявку туда они подали ещё весной, и вот недавно пришёл ответ – их статья принята.

Работать с Хиггинсом было легко и приятно. Высокий, забавно тощий душка-профессор с удовольствием общался со студентами. Увидев в первый раз бледную, заросшую рыжей щетиной физиономию, их курс дружно дал преподавателю все его года и накинул ещё десяток сверху. Каково же было удивление, когда выяснилось, что разница между ними не так уж и велика.

Вообще, Элис считала его историю довольно забавной. Потомственный военный инженер, проработавший несколько лет на британскую службу разведки, однажды утром обнаружил в себе ярого пацифиста. Ирландская кровь возжелала революционных перемен. Форменная стрижка при благосклонном попустительстве владельца довольно быстро отросла в бесформенные светло-рыжие лохмы. А строгий и скупой на слова офицер стал восхитительным лектором. Хиггинс, немыслимым научным ветром занесённый в Массачусетский технологический, сразу стал объектом всеобщей студенческой любви. И было за что! Замуровав строгой дисциплиной МИ-6 свой буйный ирландский нрав, он с еврейской скрупулезностью и дотошностью находил отдушину в своём преподавании. Мэтью Хиггинс был не женат, за что не уставал благодарить Небеса, неделями пропадая по разным конференциям и симпозиумам.

Профессор стремился вложить знания в студентов с той же страстью, с которой в своё время отдавал всего себя на благо бутафорского мира во всем мире. Элис искренне считала, что таких преподавателей больше нет. Живая речь, великолепное чувство юмора и фанатичная увлечённость своим предметом действовали подобно гипнозу. Уже спустя две лекции к Хиггинсу выстроилась очередь из желающих писать под его началом выпускную работу. И как же была удивлена Элис, когда из десятков не менее талантливых однокурсников, он выбрал именно ее. Ну, еще Джошуа. Но у этих двух мужчин была совершенно особенная атмосфера с запахом канифоли, припоя и горячего пластика. Фанатики текстолита, они принесли клятву верности на справочнике номенклатуры резисторов.

И не удивительно, что однажды обсуждение технологических новинок привело обоих в клуб Клауса, где и обнаружила их Элис. Студент и преподаватель аморально напились до состояния полной потери сигнала между мозгом и двигательным центром. Точнее, в таком состоянии был Джошуа. Профессор Хиггинс, имея знаменитую родовую печень, был чуть более вменяем. Он ещё умудрился просветить Элис, что ее чернокожий приятель оплакивает расставание с очередным бойфрендом, после чего отрубился прямо за столом. Очнулся дражайший руководитель уже в их квартире на неудобном крошечном диване, мучаясь дикой головной болью, стыдом и любопытством. Именно в тот вечер профессор стал вторым человеком, поверенным в секрет О’Нили. Не то чтобы ее друг детства скрывал свою ориентацию, нет. Просто не считал нужным орать об этом на каждом углу. После этого случая Хиггинс часто присоединялся к компании, состоящей из Элис, Джо и коллеги по «Вальхалле» – Триши. Он же привёл к ним аспирантку Генри Кёлль –  единственное живое существо, кто мог навести порядок в совершенно беспорядочных бумагах занятого профессора. Все вместе они играли в покер, ходили на концерты и несколько раз устроили тур в Монополию.

Так что Элис открыла тяжелую деревянную дверь, ведущую в лабораторию профессора, преисполненная радостным предвкушением встречи. В конце кишкообразного помещения, заставленного компьютерами и разномастными стульями, находился кабинет Хиггинса. И здесь, как всегда, всё было по-старому: валялись неопознанные микросхемы, пучки перепутанных проводов, а столы покрывали множественные пятна от кислотных растворителей. Элис с тайным душевным трепетом вдохнула запах канифоли и раскаленного металла, круглогодично витавший в аудитории, и теперь плотно ассоциировавшийся с её научным руководителем. Тот, кстати, нашёлся за одним из специальных стендов с вытяжкой, склоненный над очередной печатной платой.

– Добрый день, профессор, – Элис лучезарно улыбнулась.

– А, Элис! – Хиггинс устало потянулся. Кажется, его бледное лицо за лето так ни разу и не увидело солнца. Он растянул губы в улыбке и снова сгорбился над столом, вооружившись паяльником с каким-то хитроумным жалом. – Рад тебя видеть. Ну, как начался семестр?

– Вполне неплохо, – она пристроилась рядом с ним на высоком стуле, наблюдая, как аккуратно и точно попадает на контакт припой. – Как прошла конференция в Венгрии?

– Уныло, – профессор поморщился, но тут же вскинул ласковый взгляд своих зеленоватых глаз. – Видел, ты выбрала курс Джеральда – похвально, весьма разумно и полезно.

Элис недоуменно посмотрела на своего руководителя. Что за новости? Профессор никогда не позволял себе подобных фамильярностей, по старой военной привычке свято соблюдая строгую субординацию. Кроме… Элис и Джошуа, по всей видимости, были не в счёт, как и Генриетта. Хиггинс же истолковал ее недоумение по-своему.

– Профессора Риверса, – пояснил он.

Уточнение было лишним, Элис ни за что на свете не забыла бы столь необычное сочетание. Джеральд Риверс. Обманчиво-мягкое, лживо-нежное сперва, и хлестко-раскатистое в конце. Р-р-риверс. Да уж, как никто другой, этот мужчина соответствовал своему имени. Даже здесь ощущалось чертово двойное дно.

– Элис?

Она вздрогнула, понимая, что слишком задумалась, и профессор ждёт ответа.

– Все… в порядке, – наконец выдавила она, игнорируя замечание о главной головной боли этих дней. Резко выдохнула, взяла себя в руки и продолжила уже спокойным тоном. – Пришла узнать, что у нас по планам с конференцией.

– Как твоё самочувствие? – ответно проигнорировал её слова Хиггинс и оторвался от платы, серьёзно на неё посмотрев. – Джошуа сказал, твои боли…