Бироновщина

– Такъ, стало-быть, въ прямой себ? убытокъ?

– Мн? епанчи, что поставилъ, по полтин? убытку.

– А то еще за какiя жъ?

– За т?, что не поставилъ.

– Простите, г-нъ Липпманъ, но я васъ не понимаю.

– Не понимаете? Ха! А д?ло, кажется, ясное: по квитанцiи я сдалъ будто бы вс? десять тысячъ штукъ, а взаправду приняли отъ меня шесть тысячъ.

– Такъ что за непоставленные четыре тысячи вы положили себ? въ карманъ ни за что, ни про что, двадцать четыре тысячи рублей?

– "Ни за что, ни про что" – пхе! За труды-съ. Да и то не двадцать четыре, а только половину – дв?надцать тысячъ.

– А остальныя дв?надцать тысячъ пошли въ чужiе, что ли, карманы?

– А то какъ же? Изв?стно, за коммиссiю, под?лились совс?мъ по-братски. Никому не обидно.

– Окром? казны-матушки да б?дныхъ солдатиковъ.

– Казна-матушка не плачетъ, а солдаты тоже не остались безъ епанчей.

– Да в?дь на четырехъ тысячъ челов?къ ихъ не хватило?

– Новыхъ епанчей не хватило, но старыхъ – сколько угодно. Хе-хе-хе-хе!

И, чрезвычайно довольный эффектомъ, произведеннымъ на наивнаго собес?дника ловкой аферой, Липпманъ наполнилъ оба бокала въ третiй разъ.

– За казну-матушку!

– Не лучше ли за ея грабителей?

Это было уже не въ бровь, а въ глазъ. Банкиръ не выдержалъ, быстро всталъ со стула и прошип?лъ:

– Это вамъ, сударь мой, такъ не сойдетъ!

"Наконецъ-то отвязался!" – сказалъ самъ себ? Самсоновъ и принялся опять за ?ду.

Но на?сться всласть ему все-таки не пришлось. Отъ входныхъ дверей раздался знакомый ему голосъ:

– Ба, ба, ба! онъ и въ самомъ д?л? тутъ. А я за него отдувайся!

Передъ нимъ очутился бедуинъ, въ сообществ? двухъ другихъ маскированныхъ. Рыцарь нашъ едва усп?лъ отереть себ? салфеткой ротъ и опустить забрало.

– Чего же ты, Петя, притворялся инвалидомъ? – продолжалъ Александръ Шуваловъ. – А Юлiана Менгденъ мн? проходу не даетъ: "Каинъ! гд? братъ твой Авель?" – "Дома, говорю, – прикованъ, какъ Прометей, къ скал?-дивану". – "Неправда, говоритъ, – я сама съ нимъ говорила. Отыщите мн? его". А ты, глядь, и вправду тутъ. Ступай-ка, ступай, пока не совс?мъ еще впалъ въ немилость.

Разув?рять теперь въ своей личности не приходилось. Промычавъ что-то себ? подъ носъ вм?сто отв?та, Самсоновъ бросилъ на столъ салфетку и, слегка прихрамывая, точно нога y него еще не совс?мъ въ порядк?, не сп?ша двинулся вонъ изъ галлереи.

VI. Маски снимаются

Въ танцовальномъ зал? только-что кончилась опять пауза, и съ хоръ полились заунывно-тягучiе звуки «русской», безъ которой въ т? времена не обходился ни одинъ балъ. Простонародный танецъ давно уже, однако, не находилъ въ высшемъ обществ? прежняго сочувствiя; пары собирались вяло; никому какъ-будто не хот?лось начинать.

Тутъ въ дверяхъ появились рука объ руку молодой бояринъ съ молодой боярыней и показали прим?ръ другимъ. Что боярыня эта – цесаревна Елисавета, знали, надо думать, вс? присутствующiе; что кавалеръ ея – Разумовскiй, догадывались, в?роятно, очень многiе. Общее вниманiе тотчасъ сосредоточилось на этой пар?, и вс? на нее за любовались, даже т?, что собрались было уже танцовать. Да и какъ, право, было не залюбоваться!

Съ какою воздушною легкостью и грацiей боярыня плыла мимо своего боярина, помахивая шелковымъ платочкомъ передъ его закрытымъ маскою лицомъ! Какъ бойко онъ, въ свою очередь, выбивалъ дробь ногами, какъ залихватски забрасывалъ пятки!

Никто изъ зрителей, однако, не р?шался первымъ захлопать, пока стоявшая въ дверяхъ императрица не подастъ знака. У нея одной, какъ уже сказано, лицо не было прикрыто маской. На устахъ ея заиграла также устало-грустная улыбка. И вотъ она подняла сложенныя на таль? руки и ударила въ ладоши. Въ тотъ же мигъ весь залъ кругомъ зазвучалъ оглушительными рукоплесканiями.

Въ ц?лой имперiи не нашлось бы, пожалуй, ни души, кром? одного единственнаго челов?ка, кто р?шился бы теперь открыто заявить свое несогласiе съ выраженнымъ государыней одобренiемъ. Этотъ единственный челов?къ, Марсъ-Биронъ, поманилъ къ себ? перстомъ Меркурiя-Лёвенвольде и отдалъ ему какое-то приказанiе. Оберъ-гофмаршалъ покорно наклонилъ голову и, выступивъ впередъ, громогласно крикнулъ капельмейстеру на хорахъ:

– Grossvater!

Вс?мъ было ясно, что слишкомъ благопрiятное впечатл?нiе отъ русской пляски ненавистникъ русскаго народа, герцогъ курляндскiй, счелъ нужнымъ ослабить н?мецкимъ свадебнымъ танцемъ, которымъ тогда и въ нашихъ придворныхъ сферахъ, какъ y бароновъ въ остзейскомъ кра?, заканчивались, обыкновенно, свадебные балы. Въ "гросфатер?" обязательно принимали участiе какъ вся молодежь, такъ и маститые сановники съ ихъ пожилыми супругами; поэтому вдоль всего огромнаго зала мигомъ образовалась зм?евидная лента "д?душекъ" и "бабушекъ" вс?хъ возрастовъ и званiй, начиная съ самого Бирона и кончая Лилли. И вся вереница, въ тактъ медленному темпу музыки, заковыляла старческой походкой, хоромъ подп?вая нел?п?йшую п?сню:

– "Als der Grossvater die Grossmutter nahm,
Da war der Grossvater ein Brautigam,
La-ri, la-ri, la ra!

(«Когда д?душка посватался къ бабушк?, д?душка сталъ женихомъ, ла-ри, ла-ри, ла-ра!»)

Вдругъ ковыляющiй темпъ разомъ переходитъ въ б?шеный плясовой. Каждый кавалеръ хватаетъ свою даму за об? кисти рукъ и д?лаетъ съ нею бочкомъ козлиный скачекъ назадъ и зат?мъ впередъ, чтобы перем?ниться м?стомъ съ сос?дней парой, во все горло прип?вая:

– "La-ri, la-ri, la-ralla-la!
La-ri, la-ri, la-ra!"

Лилли не разъ уже танцовала въ Лифляндiи этотъ патрiархальный свадебный танецъ, – танцовала съ д?тскимъ увлеченiемъ. Теперь онъ показался ей до-нельзя пошлымъ, и она готова была уб?жать вонъ. Но кавалеръ не выпускалъ ея рукъ, и ей поневол? приходилось также подпрыгивать и подтягивать:

– «La-ri, la-ri, la-ralla-la!»
La-ri, la-ri, la-ra!".

«Гд?-то теперь Гриша? Да вонъ онъ, б?дняга, въ своихъ рыцарскихъ досп?хахъ стоитъ y выступа ст?ны, опершись на свой мечъ, не шевельнется, словно окамен?лъ на м?ст?. Что-то сейчасъ его ожидаетъ, Боже милосердый!»

Наконецъ-то и заключительный куплетъ. Барабанъ и литавры гремятъ въ посл?днiй разъ. Кавалеръ жметъ ей руки и откланивается.

– Милостивые государи и государыни! – возглашаетъ оберъ-гофмаршалъ. – Танцы кончены: прошу снять маски.

Вотъ и роковой мигъ. "О, Гриша!"

Дрожащими отъ волненья пальцами Лилли отвязываетъ свою маску и оглядывается. Какъ эти разгоряченныя, глянцовитыя отъ пота, истомленныя лица не подходятъ къ св?жимъ и пышнымъ нарядамъ! Ужели и она сама такая же красная?

Но вс?хъ красн?е и противн?е упитанная бычачья рожа Бирона. И какимъ в?дь жестокимъ инквизиторскимъ взглядомъ озираетъ онъ вс?хъ окружающихъ, видимо, отыскивая между ними того, о которомъ ему донесли его шпiоны! Но искомаго на лицо не оказывается: брови герцога сдвигаются еще мрачн?е.

Тутъ вынырнувшiй позади его браминъ – банкиръ, приподнявшись на цыпочки, шепчетъ ему что-то на ухо. Взоръ Бирона устремляется на прикованную все тамъ же къ выступу ст?ны, неподвижную фигуру среднев?коваго рыцаря.

– Господинъ рыцарь! – раздается на весь залъ повелительный голосъ съ р?зкимъ н?мецкимъ акцентомъ. – Прошу къ намъ.

Рыцарь отд?ляется отъ ст?ны, подходитъ; но забрало его все еще опущено.