Статьи по общему языкознанию, компаративистике, типологии

Hoenigswald 1963b – Hoenigswald Н. М. Are there universals of linguistic change? // Universals of language. Cambridge, MA, 1963.

Jаkobson 1944 – Jakobson R. The significant features of Indo-European // American Association for the Advancement of Romance Philology. 1944. No. 3.

Jаkobson 1949 – Jаkobson R. Sur la thеorie des affinitеs entre les langues // Trubetzkoy N. S. Principes de phonologie. Paris, 1949.

Kоcka 1957 – Kоcka W. Zagadnienia etnogenezy ludоw Europy. Wroclaw, 1957.

Krahe 1954 – Krahe H. Sprache und Vorzeit. Heidelberg, 1954;

Krahe 1964 – Krahe H. Vom Illyrischen zum Alteurop?ischen // IF. 1964. 69. S. 201–212.

Lehr-Splawinski 1946 – Lehr-Splawinski T. О pochodzeniu i praojczyznie slowian. Poznan, 1946.

Marchand 1956 – Marchand J. W. Internal reconstruction of phonemic split // Language. 1956. 32. 2. Pt. 1.

Marchesseau 1966 – Marchesseau J. Sur la dеcouverte d’un gisement а industrie palеolitique dans le Nord-Ouest du Dahomey // Bulletin d’IFAN. 1966. T. XXVIII. No. 3–4.

Meyer 1948 – Меуеr E. Die Indogermanenfrage. Marburg, 1948.

Mеillеt 1922 – Меillеt A. Les dial?ctes indo-europеens. Paris, 1922.

Moszynski 1957 – Moszynski K. Pierwotny zasiag jezyka prastowianskiego. Wroclaw, 1957.

M?ller 1867 – М?ller М. La science du langage. Paris, 1867.

Philiроn 1925 – Рhiliроn Е. Les peuples primitifs de l’Europe Mеridionale. Paris, 1925.

Pictet 1877 – Pictet А. Les origines indo-europеennes. T. 1. Paris, 1877.

Pisani 1939 – Pisani V. Les indoeuropеens // Revue de synth?ses. 1939. T. XVII. No. 1.

Pisani 1958 – Pisani V. L’indo-europеen reconstruit // Proceedings of the VIII International Congress of Linguists. Oslo, 1958.

Pulgram 1959 – Pulgram E. Proto-Indo-European reality and reconstruction // Language. 1959. 35. 3.

Sauvagеоt 1939 – Sauvagеоt А. Les finno-ougriens et le peuplement de l’Europe // Revue de synth?se. 1939. Т. XVII. № 1.

Schleicher 1861 – Schleicher А. Compendium der vergleichenden Grammatik der Indogermanischen Sprachen. Bonn, 1861.

Stеgmann 1955 – Stеgmann K. von Pritzwald. Das Indogermanische – die Sprache einer Oberschicht? // Sociologus. 1955. Bd 5.

Sаусе 1908 – Sаусе А. Н. The archeology of cuneiform inscriptions. London, 1908.

Sресht 1947 – Sресht F. Der Ursprung der Indogermanischen Deklination. G?ttingen, 1947.

Thimе 1964 – Тhimе P. The comparative method for reconstruction in linguistics // Language in culture and society. New York, 1964.

Tаrароrеwаla 1932 – Таrароrеwаla I. J. S. Elements of the science of language. Calcutta, 1932.

Valin 1964 – Valin R. La mеthode comparative en linguistique historique et en psychomеchanique du langage. Quebec, 1964.

Vаndrуеs 1946 – Vаndrуеs J. La comparaison en linguistique // BSL. 1946. T. 42. F. 1–2.

Watkins 1962 – Watkins C. Indo-European origin of Celtic verb, I. The sigmatic aorist. Dublin, 1962.

Всегда ли система системна?[42 - Впервые опубликовано в: Система и уровни языка. М.: Наука, 1969. С. 249–258.][43 - Настоящая работа выполнялась при участии Е. Л. Гинзбурга, сделавшего много полезных замечаний. Пользуясь случаем, автор выражает ему искреннюю признательность.]

0. Понятие системы прочно вошло в обиход не только науки, но и быта. Мы говорим о системе взглядов, о системе водоснабжения, даже о систематических опозданиях сотрудников на работу. Но далеко не всегда приходится задумываться над тем, что же собственно понимается под этим всеобъемлющим термином. Совершенно ясно, что система московских улиц не то же самое, что система правил уличного движения или система сигналов светофора, и на фоне последних выражение «система московских улиц» означает как раз нечто противоположное, т. е. отсутствие системы. Между тем нас нисколько не удивит с лингвистической точки зрения реплика ленинградца: «Меня возмущает система московских улиц».

В научном обиходе термин «система» употребляется, конечно, строже, но и здесь каждый автор обычно оговаривает особенности этого употребления в конкретных случаях. Существуют, впрочем, и общие определения системы, на которых мы не будем останавливаться. Целью этой небольшой заметки является рассмотрение одной из возможностей объективного установления системы и системности в некоторой совокупности объектов, подлежащих исследованию. Обычно предполагается a priori, что данная совокупность систематизирована, иначе лишается смысла само применение к ней методов научного описания. И этот путь, по-видимому, в большинстве случаев себя оправдывает.

Однако нетрудно представить себе такую ситуацию, когда необходимость проверки исходной «гипотезы системы» оказывается существенной для формулировки каких-то конструктивных выводов. Возможна также и такая ситуация, когда системность описываемого объекта «не прощупывается» и требует не интуитивных, а строго формальных критериев своего обнаружения. Наконец, нас может интересовать не только сам факт наличия системы, т. е. определенных взаимосвязей объектов (единиц), но и степень их системности. Именно на два последних случая ориентируется описываемая ниже процедура.

1.0. Образует ли звездная карта систему? Ответить на этот вопрос невозможно, пока не будет выяснено, каковы те необходимые и достаточные определяющие, которые позволяют констатировать наличие системы. Сказать, что система – это множество объектов, связанных между собой некоторыми отношениями, значит сказать очень много и не сказать ничего, так как, с одной стороны, постулируется весьма важный в формальном плане факт – наличие отношений, с другой же стороны, неопределенность понятия «отношение» позволяет рассматривать любую совокупность объектов как систему. Например, с этой точки зрения биллиардный шар и кий образуют систему, поскольку находятся друг с другом в достаточно прозрачном отношении.

Понятно, что трудно удовлетвориться такого рода системами. Мало знать, что объект А находится в отношении х к объекту В. Если наш дескриптивный аппарат располагает только именами равноправных с обыденной точки зрения объектов, то определить А можно лишь при условии, что В займет более низкий дефиниционный уровень. «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто он». Объект В в этом случае становится признаком объекта А (или наоборот). Таким образом, описать объект (или совокупность объектов) значит прежде всего перечислить признаки, находящиеся в отношении «принадлежности – непринадлежности» к этому объекту.

1.1. Будем считать, что любому объекту из некоторой совокупности объектов может быть поставлен в такое соответствие некоторый набор признаков, что данный объект либо обладает каждым из признаков, либо не обладает им. Это означает, что признаки, выбираемые для описания объекта, характеризуются следующими свойствами: 1) они элементарны, т. е. принимают лишь два значения: + или –; 2) они равно необходимы, т. е. избыточность (предсказуемость значения признака) на данном этапе описания не фиксируется. Как станет ясно в дальнейшем, меризматическая избыточность[44 - Термин Э. Бенвениста, соответствующий уровневым определителям «фонемический», «морфематический» и означающий уровень дифференциальных признаков, см.: [Бенвенист 1965: 436].] не исчезает бесследно: она элиминируется из матриц идентификации, но отражается в определенных конфигурациях графов, представляющих эти матрицы. Будем считать также, что набор определенных выше признаков образует систему, если в нем некоторым образом задан порядок (последний понимается в общеалгебраическом смысле).

На основании сказанного предлагается следующее дефиниционное утверждение: совокупность объектов образует систему, если набор признаков, постулируемых для описания этих объектов, образует систему. Это означает, что проблема системности переносится с уровня объектов на уровень признаков. Целесообразность такого перенесения очевидна по крайней мере в прагматическом плане: уровень признаков в любом случае количественно более обозрим, чем уровень объектов; при п признаках теоретический максимум объектов, которые могут по ним различаться, равен 2

. Для определения системности множества эвристически выбранных признаков предлагается следующая процедура.

1.2. Рассмотрим набор из трех признаков ?

= (1°, 2°, 3°), об упорядоченности которых ничего не известно. Теоретический максимум объектов (классов), порождаемых в данной системе, описывается следующей матрицей:

Предположение 1. Пусть указанные признаки образуют систему, т. е. в ?

некоторым образом задан порядок.

Предположим далее, что из оптимального числа классов, различимых по трем данным признакам, отмеченными являются 1, 2, 3, 5, 7, 8, образующие матрицу отмеченности A?:

Очевидно, что данной матрице может соответствовать некоторое количество графов, равное, при п признаках, n!. Отличие каждого графа ?

от графа ?

обусловлено порядком выбора признаков, образующих ранги (горизонтальные сечения) графов. Граф имеет вид «дерева» и представляет собой определенную классификацию, результаты которой отражены в нумерации терминальных вершин графа. Каждый из таких графов может рассматриваться как алгоритм синтеза матрицы A?, а каждый ранг в графе отражает один из двух способов задания соответствующего признака ?

в системе ?

: либо вилочный (допускающий выбор значения признака ?

независимо от значений предшествующих рангов), либо ленточный (предполагающий автоматический вывод значения данного признака ?

из значения некоторого признака ?

). Для иллюстрации приведем граф, соответствующий кортежу признаков ?2°, 1°, 3°? (рис. 1) (здесь В