Загон

При этом она то картинно вскидывала руки, то заламывала их, то вставала в какую-то совершенно немыслимую позу, принимая, вероятнее всего, московский двор за театральные подмостки.

Они пререкались с Жаном еще несколько минут, но я их уже не слушал, уяснив, что все это лишь обыденное «выяснение отношений». У меня своих проблем было выше крыши, чтобы я еще вдавался в перипетии личной жизни Гебауэра. Пора была уходить, но в тот же момент, от души пообещав «этого так не оставить», Госпожа Мегера продефилировала в свой автомобиль, плюхнулась на сиденье, резко захлопнула дверцу и с визгом тронувшись с места, наконец-то, исчезла.

– Зайдешь выпить? – отдуваясь и приходя в себя, спросил Жан.

– Пожалуй, нет. Надо бы и дома появиться. – Проявил я твердость характера и отказался от его предложения. Француз не настаивал, а потому, договорившись заехать за ним завтра часов в одиннадцать, я снова сел за руль и выехал со двора.

Однако, отъехав совсем немного, я уже пожалел, что не остался. Центр города, час пик. Я встал в пробку и медленно потащился по перегруженному мегаполису. Я вспоминал нашу встречу с Петром Степановичем Коломейцевым, затем его друга, историка Столпова, те сведения о магии Вуду, которые узнал от них, а перед мысленным взором уже вставали джунгли далекого Конго. Но здесь воображение меня подводило, поскольку в Африке я никогда не был, а уж тем более, в глубине джунглей, куда, наверняка, не ступала нога среднестатистического россиянина. Я достал с заднего сиденья свою сумку, положил ее рядом с собой, раскрыл и вытащил Баку. Выглядело чудище, прямо скажем, не ахти. Помятое, лохматое, лишившееся моего носового платка, оно казалось голым и каким-то беззащитным.

«Я что, жалею его?» – подумал я. – «Вот уж не ожидал от себя, что способен пожалеть исчадие ада.» – А вслух сказал, усаживая куклу на сумку:

– Ну, как дела? Проголодался? Я бы тоже не отказался чего-нибудь съесть, да вот проблема, – в Москве пробки, так что тащиться нам с тобой еще как минимум часа два.

С некоторых пор я начал контролировать свои мысли, упрятывая истинные размышления за произнесенными вслух, поскольку опасался, что кукла может принять к действию неосторожно брошенные слова.

Машина, идущая впереди снова встала, и в очередной раз пришлось резко нажать на тормоз, а мимолетно брошенный в сторону взгляд ухватил вдруг огромных размеров рекламный щит, занимавший стену дома. На нем была изображена Госпожа Мегера собственной персоной, в полный рост, в некой зазывной позе, а надпись внизу гласила: «Новый сериал КОКОША на экранах этой осенью!» И поскольку на данном этапе моего пути я не двигался вовсе, то смог хорошенько разглядеть бывшую, как я начинал понимать, подружку Жана. Она была стройная, грациозная и, я бы сказал, миловидная, если бы не явно выраженное стервозное выражение лица. На рекламном плакате её глаза были красивыми и ясными, но я помнил их презрительно сощуренными и смотрящими злобно и исподлобья. Губы ее казались чувственными и соблазнительными, но всего лишь каких-то полчаса назад они были сжаты в тонкую полоску, деформированную от гнева. Её каштановые волосы, ни слишком короткие, ни слишком длинные, роскошные и шелковистые, были красиво уложены, но в моей памяти они остались растрепанными и торчащими во все стороны. Она могла быть хорошенькой, но была законченной стервой, и это был уже окончательный диагноз.

Внезапно в кармане зазвонил мобильный, а в движении явно наметился прогресс, поэтому, когда я нажал кнопку принятия вызова, щит остался уже позади.

– Стас, это я, – раздался голос Жана.

– Что, уже соскучился?

– Просто хотел извиниться за столь нелицеприятную сцену, свидетелем которой ты стал.

– Да брось, Жан! Ты-то тут при чем?

– Надо было давно с ней разобраться, но я проявил некое малодушие, сначала, правда, не отвечал на звонки, потом болел, как ты знаешь, а она все звонила и звонила, ну, а потом было уж и вовсе не до нее. Чертова лицедейка! Считает себя великой актрисой, а снимается в дешевых сериалишках.

– Да не забивай ты себе голову! Она еще пригодится, чтобы забить и не такой ерундой. А мы вот с Бакой до сих пор на Садовом, тут пробка просто нескончаемая.

– Надо было оставаться у меня, я же тебе говорил. А то я тут сижу один, вспоминаю события последних дней, а потом и эту… Так не кстати все! Ох, и надоела она мне, как вы русские говорите, хуже горькой редьки.

– Да гори она синим пламенем, Жан! Не сегодня, так завтра улетим, может все и утрясется само по себе.

– Будем надеяться! Ладно, Стас, еще раз извини, до завтра.

– Пока! Не переживай! Все будет нормально.

До дома я все-таки добрался гораздо быстрее, чем ожидал, пробка рассосалась самым неожиданным образом и оставшуюся часть пути мы пролетели с ветерком. Я прошелся по пустой квартире, принял душ, потом на скорую руку приготовил себе легкий ужин и позвонил Катёне. Тихий, спокойный вечер, как будто и не было в моей жизни всей череды событий, толкающих меня на отчаянную поездку вглубь неизвестного, чужого и враждебного мне континента. Не позже одиннадцати я лег спать и проспал без сновидений до самого утра.

Ровно без десяти двенадцать мы с Жаном были по адресу Симферопольский бульвар, дом семь «А». Гебауэр, конечно, предупреждал меня, что конголезское посольство несколько необычно, но я и предположить не мог насколько! Оно размещалось на первом этаже обычной жилой девятиэтажки, в третьем подъезде, и если бы я этого не знал, то долго плутал бы в поисках привычного для таких заведений особняка. Мрачного вида чернокожий охранник долго вертел наши документы в своих огромных ручищах, после чего переписал данные в засаленный талмуд и пропустил внутрь. Посольство выглядело не просто бедным, оно казалось натуральной дырой. Это были две обычные трехкомнатные квартиры, соединенные в одну и переделанные под офис. Мебель была старой и обшарпанной, стены грязными, повсюду валялся мусор, видимо экономили даже на уборщице. Кроме встретившего нас охранника, кажется, во всем помещении было еще только два сотрудника. Один из них, высокий толстый африканец, занимался нами, что делал второй, худощавый, но с необыкновенно круглым лицом, я так и не понял, за все время нашего пребывания там он, не отрываясь, задумчиво смотрел в окно. На обшарпанной стене криво висел прибитый гвоздем портрет какого-то свирепого негра, – президента республики, – как позже объяснил мне Жан, распечатанный на принтере на обычном листе бумаге формата А4.

– Вам нужна виза? – спросил сотрудник посольства на русском.

– Да, две визы в вашу страну сроком на один месяц каждая, – ответил я.

– С каждого по сто долларов, паспорта, фотографии и приглашения.

Фотографии мы с Жаном на всякий случай прихватили с собой, несмотря на то, что мой вчерашний телефонный собеседник ни слова об этом не обмолвился, но вот никаких приглашений у нас не было, да и быть не могло.

– Э-э, – протянул я. – Про приглашения нам не говорили… – я уже начал думать о том, как нам связаться со Столповым, чтобы он попросил своих конголезских знакомых выслать нам приглашения, только вот интересно, сколько все это продлится. Размышления мои были прерваны словами сотрудника посольства:

– Еще по сто долларов.

Столь простого выхода из положения я не ожидал, и даже рот открыл от изумления, но более находчивый Жан уже вынимал из кармана деньги.

Итак, пока что нам везло. Мы заполнили анкеты, отдали свои паспорта, фотографии и деньги, половина из которых, как я понимал, осядет в карманах находчивых сотрудников, едва мы выкатимся за порог. Паспорта с визами нам обещали выдать ровно через три дня, а, значит, самое время заняться покупкой билетов. С легкой душой мы и отправились в авиакассы. А вот там нас ждал очередной неприятный сюрприз. Оказалось, что прямых рейсов до Киншасы нет, и следует лететь либо через Амстердам, либо через Париж. Причем цены были просто астрономическими! Увы, особенного выбора у нас не было, поэтому, заплатив каждый примерно по сто тысяч рублей, мы стали обладателями билетов по маршруту Москва-Париж-Киншаса, куда должны были вылететь через пять дней, обратная же дата оставалась открытой.

После этого мне еще предстояло отправиться в Центральный прививочный пункт, чтобы сделать оставшиеся прививки, а Жан собрался куда-то отъехать по своим делам, но перед этим мы решили забежать в ближайшую кафешку и слегка перекусить.

Мы заказали по салату с морепродуктами и по стакану свежевыжатого сока, а в ожидании заказа разговорились о предстоящем путешествии. Я выразил мысль, что Жану будет легко общаться в Конго, поскольку это франкоговорящая страна, но он несколько огорошил меня, заявив, что местные жители говорят более, чем на двухстах наречиях, по числу имеющихся в стране племен, и эти языки весьма далеки от французского. К белым там относятся по-разному, но в основном негативно, часто на улице в тебя тыкают пальцами и громко высказываются. О чем? Можно только догадываться, но интонации при этом весьма недружественные. Все это вовсе не прибавляло мне оптимизма. Обдумывая полученную информацию, я уставился в окно и вдруг снова на глаза мне попался рекламный щит с «великой актрисой», – Кокошей, как именовал ее Жан. Я воспользовался ситуацией и решил отвлечься от проблем насущных, обратившись к Жану:

– Вон опять твоя подружка на рекламе. Как она, не донимает тебе после вчерашней атаки?

– Чудеса, да и только! – удивлялся Гебауэр. – Кокоша буквально обрывала мой телефон на протяжении последних двух недель, а тут вдруг неожиданно оставила меня в покое. Ох, и не нравится мне это! Натуральное затишье перед очередной бурей.

– Очень может быть, – согласился я. – Должно быть, копит силы.

Мы уже доедали салат, когда телефон Жана зазвонил. Он ответил, некоторое время молча слушал, и лицо его при этом заметно мрачнело. Наконец, он закончил разговор, дрожащей рукой положил телефон на стол и выразительно посмотрел на меня.

У меня в душе все замерло.

– Что? – только и смог спросить я.

– Это звонила подруга Кокоши. Кокоша умерла.

Вот это был шок, так шок!

– То есть как это, – умерла? Мы же только вчера…

– Я толком не понял, что она мне рассказала. На ночных съемках… какое-то короткое замыкание… На ней было что-то такое надето, синтетика какая-то, всё вспыхнуло в считанные секунды… Она сгорела заживо, прямо на площадке, среди актеров и толпы зевак. Никто ничего не успел… Не оказалось ни огнетушителей, ни воды, к ее пылающему телу никто не смог подступиться. – Он немного помолчал. И добавил: – Адская чертовщина, адская смерть.

Жан замолчал, я тоже не знал, что сказать. О существовании несчастной Кокошы я узнал только вчера, и никаких добрых чувств она во мне не пробудила, скорее наоборот, но известие о ее скоропалительной и столь чудовищной смерти стало таким неожиданным и шокирующим, что слов просто не находилось. Кошмар, да и только! Через какое-то время я посмотрел на Жана и медленно озвучил то, что уже прочно засело в моей голове:

– Чёртова кукла укокошила Кокошу!

Некоторое время француз смотрел на меня молча, потом губы его дернулись, задрожали, все лицо как-то съёжилось, и он… разразился смехом. Сначала это были какие-то прерывистые смешки, потом они усилились, смех его становился все громче и громче, и вот он уже хохотал в голос. Он хрюкал, хлюпал, всхлипывал и давился, но остановиться не мог, казалось, еще чуть-чуть и он лопнет от смеха. Вначале я подумал, что Жан сошел с ума и нужно вызывать скорую, но потом меня осенила догадка, – да у человека истерика! Нужно было его хорошенько встряхнуть, привести в чувства и он успокоится, но в этот момент я с ужасом понял, что точно так же буквально захожусь неистовым смехом. Я стонал, хрипел, сипел, слезы градом катились у меня из глаз, но безудержный смех буквально душил и рвался наружу. Еще немного и я бы умер от смеха, а потом все вдруг резко закончилось. В душе опять засквозил жуткий леденящий страх. Мы с Жаном сидели друг против друга, красные, взлохмаченные, со следами потоков слез на лицах, а посетители за соседними столиками и официанты как-то странно смотрели на нас и перешептывались. Мы поспешили расплатиться и на вялых, не сгибающихся ногах покинули кафе, оставив в нем о себе, по меньшей мере, странное впечатление.

В этот день я вернулся домой не очень поздно, но чувствовал себя разбитым напрочь. Сказывалось и нервное напряжение, и беготня по городу, да и больная нога не давала забыть о себе. Да, что там говорить, зло не выпускало нас из виду, и беда шла по нашим следам. Когда же все это закончится? Мобильник пока помалкивал…

Я буквально заставил себя поужинал, наскоро отварив свои любимые макароны-рожки, которые смешал с восхитительным итальянским соусом, разнообразные запасы коего никогда не иссякали в холодильнике. Под минорное настроение я позволил себе открыть бутылку бургундского, чего раньше никогда не делал в одиночестве. Но сейчас нужно было и отвлечься, и по мере возможности отдохнуть, ибо завтра предстоял очередной непростой денек. Перед отъездом нужно было решить кое-какие вопросы в офисе, потом навестить Дину и Таню, а вечером у нас с Жаном намечен визит к Столпову. Конечно, нужно было хорошенько выспаться, чтобы свежей была голова, но отходить ко сну было еще рано, и само собой возникло желание немного покопаться в Интернете, и посмотреть, что же представляет собой то место, куда нам с Жаном предстояло отправиться.

Должен сказать, что оптимизма от полученных знаний не прибавлялось. Отзывы тех немногих путешественников, кто отважился поколесить по Конго, были настолько пугающими, что мне захотелось отключить компьютер и выбросить все из головы. Увы, машина была запущена, и отступать уже было слишком поздно, да и в принципе невозможно. Я продолжил чтение и мало-помалу все же так увлекся, что забыл о времени. Все-таки довелось узнать немало интересного и познавательного о жизни местного населения, условностях и привычках, вероисповедании, нравах и обычаях. Полезными были знания о деньгах и магазинах, питании и ночлегах, дорогах и транспорте. Не нашел я там только одного: как чувствуют себя обычные, белые путешественники в глубине непролазных джунглей, а именно это интересовало меня больше всего. Когда я, отвлекшись от экрана, глянул на часы, стрелки показывали без четверти двенадцать. Пора было отправляться спать, что, собственно, я и сделал.

Утро следующего дня было пасмурным и хмурым. Вообще, несмотря на то, что июль уже перевалил за свою половину, погода стояла отнюдь не летняя, и солнце радовало москвичей не так уж часто. Когда я подъехал к офису начал моросить мелкий противный дождь, а выйдя из машины, почувствовал на себе хлесткие удары ветра, пронизывающие буквально до костей. Это уже и вовсе походило на осень, и я даже с некоторой ехидцей подумал о том, что через пару дней, возможно, буду мечтать о такой погоде, прячась от невыносимого зноя в тени раскидистой пальмы.

Первым, кого я встретил, поднявшись на свой этаж, был Влад.