Превратности судьбы

Так я стоял и, словно зачарованный, смотрел. Можно подумать, будто видел её в первый раз. Впрочем, одно дело в постели, когда нет возможности что-то подробно разглядеть, ну а тут ничто вроде бы не отвлекает, да и торопиться некуда. Я смотрел и смотрел. Что и говорить, она была прекрасна!

Я так загляделся на Катрин, что не заметил, как один глаз у Эстер неожиданно открылся. На её губах появилась какая-то странная, немного плутоватая улыбка. Эстер осторожно подняла руку с лежака и сделала мне знак рукой. Я подошёл и сел рядом с нею. А по другую сторону спала Катрин…

Мне никогда ещё не приходилось спорить с обнажённой женщиной. Обычно ситуация к тому не располагала, даже если спор касался каких-то бытовых или, не дай бог, нравственных проблем. Возможно, Эстер своей наготы не замечала, да просто напрочь забыла о том, что в неглиже. Но я-то видел всё!..

– Послушай, Влад! Откровенно говоря, мне очень хочется учинить тебе маленький допрос, но я в затруднении, не знаю, как начать, – эти слова она произнесла чуть слышно, почти не раскрывая рта, словно боялась, что движение губ передастся лежаку и может разбудить Катрин. Лично я в этом очень сомневался, однако ответил тоже шёпотом:

– Опять допрос…

– Да, допрос, но, знаешь ли, вполне невинный. Дело касается одной известной нам особы. Мне бы хотелось поговорить о ней по-честному, без обиняков. Поговорим и забудем, ты не против?

– Ну так говори. В чём дело?

– А дело в том, что Катрин напомнила мне девочку из твоей первой книги. Помнишь, её звали, кажется, Лулу. В финале она куда-то пропадает, но вот…

– И что же?

Эстер смотрела на меня так, словно бы пыталась загипнотизировать, рассчитывая узнать тщательно скрываемую тайну. Гипноз в сочетании с восхитительной женской наготой – это было что-то новое в технологии допросов.

– Так она это или не она?

Ну как её разубедить? Еле отбился от профессора в психушке, так теперь новая напасть!

– Послушай, Эстер, ты же знаешь, что всё это я выдумал. Что не было ни путаны в лифте, ни службы в «органах», ни злосчастного аукциона… Мы ведь не раз об этом говорили.

– Ой ли? Вот ведь и Катрин вчера призналась…

– В чём? – я не сумел скрыть своего испуга.

– Да в том, что вы многое вместе пережили.

Тут Эстер права, ничего с этим не поделаешь. Надо же, Пьер не обратил внимания, а вот она…

– Ты слишком большее значение придаёшь её словам. Я тебя уверяю: то, что описано в романе, это лишь фантазия.

– Чтобы такое придумать, даже твоего воображения не хватит.

– Ты меня недооцениваешь…

– Ну что ты, я без ума от твоих романов. Честно, это не пустые слова. И всё-таки хотелось бы понять, что правда, а что ты просто выдумал.

– Единственное, что верно – я действительно болел, долго лечился от запоя. Ну в чём тут криминал? Тогда это было даже модно.

– Ты меня прости, но я думаю, что всё было не так. На самом деле ты только прикинулся больным, очень тонко симулировал «белую горячку».

– С какой стати? Мне не хотелось бы тебя разочаровать, но я на это совершенно не способен.

– Да-да, – Эстер словно бы уже не слушала меня, увлечённая своими мыслями. – А после того, как Клариссу с этой её компанией посадили, ты возродил дело, ведь вся нужная информация осталась у тебя.

– Да не было этого! – я боялся разбудить Катрин и потому отвечал шёпотом, сопровождая его жестами, которые не оставляли сомнений в том, как я возмущён.

– Нет, погоди, это ещё не всё. В итоге Лулу, то есть Катрин, стала твоей сообщницей. Представляю, эдакая бандерша в неполных двадцать лет. Как славно!

– Эстер, что это на тебя нашло? Не надоело нести чушь?!

Я был уже близок к тому, чтобы выйти из себя, и даже начинал жалеть, что принял приглашение погостить в их загородном доме. Просто не мог даже предположить, что до этого дойдёт. Хотя, по большому счёту, тут вроде бы нет ничего особенного, поскольку такие разговоры типичны для их круга. Для этих милых дам основное развлечение – подругам косточки перемывать, копаться в нижнем белье своих соперниц, кого-то пощадить, кому-то нанести незаживающую рану. Но здесь чувствовалось нечто совсем, совсем другое – вопросы Эстер вышли за пределы обычной болтовни. Всё это смахивало на провокацию. Чего уж там гадать, я даже не удивлюсь, если она окажется сотрудницей Моссад.

Ну вот опять:

– С каких это пор писатели ездят в шикарных лимузинах? И что бы ты делал, если бы среди своей прежней клиентуры Лулу не отыскала известного издателя? Или она переспала с ним уже потом? А что если заодно и со всеми теми, кто мог бы позже пригодиться?

Она всё говорила, её шепот временами походил на крик. Так следователь чередует ласку и угрозы. Да если все эти бабьи домыслы воспринимать всерьёз, не хватит жизни, чтобы оправдаться! Но нет, меня занимал совсем другой вопрос. Какой интерес я мог бы представлять для западных спецслужб – честно говоря, об этом прежде не задумывался. Это их дело соображать, чем я могу быть им полезен. Да мало ли таких, как я! Подумаешь, ещё один отставной служака, на закате жизни обнаруживший в себе дар литератора – все полки магазинов заставлены их воспоминаниями. И что с того, что езжу по заграницам, встречаюсь с разными людьми? Где здесь причина для каких-то подозрений? Тем более, что нет среди моих знакомых таких, кто мог бы оказаться источником секретной информации. Всё в прошлом, а теперь лишь этот бассейн, две обнажённые леди около него и я, старый дурак, надравшийся вчера и потому с трудом соображающий сегодня.

Вот ведь досталось мне – Мисс Марпл и Мата Хари в одном лице. Это же надо, как её разобрало!.. Скорее всего, причина в том, что случилось этим утром. Да, да! Пьер не смог или же не захотел… И вот решила подразнить и разозлить. Теперь отыграется на мне, если больше просто не на ком. Да неужели не смогла придумать что-то менее абсурдное?

Я положил руку на её живот, надеясь, что хотя бы это отвлечёт, заставит прекратить неуместное, пустое разбирательство. Впрочем, в том, что касалось прошлого Лулу, мне самому не всё понятно. Видимо, поэтому и слушал внимательно Эстер. Слушал, не переставая удивляться …

Эстер пристально смотрит мне в глаза, видимо, надеется найти подсказку, подтверждение этим своим выдумкам. Надо сказать, случай выбрала не самый подходящий – я с лёгкого перепоя, а она… Я посмотрел туда, где ниже живота темнел таинственный, желанный треугольник. Так ведь любой бы на моём месте… Ну а я?

Не знаю, что со мной произошло. Я ошалело поглядел по сторонам, затем медленно встал и, пошатываясь, пошёл ко входу в особняк. Я еле сдерживался… Нет, нет, я не о том. Меня разбирал смех. Но отчего-то показалось, что смеяться в присутствии голой Эстер – это неприлично. Тем более что можно разбудить Катрин. Я сделал вид, что мне нехорошо, что тошнота подкатывает к горлу. И только вошёл в дом, как свалился на диван… У меня началась истерика.

Господи! Спаси и сохрани от проницательных женщин и от тяжкого похмелья!

Глава 28. Эротический скандал

Кто мог предположить, чем всё это обернётся? Я не о своём похмелье, не об истерике и даже не о тех мыслях, которые возникли у меня, когда смотрел на обнажённую Эстер. Это события второстепенные, во всяком случае, малосущественные в сравнении с тем, что позже навалилось на меня, заставило мучиться, пытаться заново переосмыслить и свою жизнь, и отношения с Катрин. Ну а пока пришлось выслушивать слова, которые никак не ожидал услышать.

– Да я для тебя по-прежнему уличная девка! Наложница при муже своём, гении, – кричала Катрин, и обращалась уже не ко мне, а к воображаемой публике, к моим преданным поклонницам: – Вы думаете, он сам это написал? Как бы не так! Он полное ничтожество, способное только волочиться за бабами и трахаться с ними по углам… Разве не понятно, что всё до последней запятой ему те самые бабы наболтали. А он, бездарь, за это им платил… Я подскажу, чем, если сами не догадываетесь…

Я первый раз видел её такой. Словно бы она и не она. Откуда в молодой женщине столько злобы? Это лишь означает, что я её совсем не знал.

Всё началось после моего возвращения из Парижа. Мы ездили вместе с Пьером – я к своему издателю, а у него тоже нашлись какие-то дела. Пьер был за рулём, поэтому не пили, надеясь компенсировать это вечером. Но вот приехали, и началось…

Катрин была в спальне, лежала на постели. В таком же лёгком халатике, как тогда… Я даже засомневался, не случилось ли что-нибудь со временем, не нахожусь ли я опять в своей квартире там, на юго-западе Москвы, десять лет назад?.. Но нет, совсем другая обстановка, да и Лулу тогда не решилась бы залезть ко мне в постель. Даже не берусь этого представить. Но вот сегодня смотрю на неё и не узнаю…

– Теперь у меня глаза открылись! Я всё вижу! Ты пишешь о любви, но никакой любви у тебя в жизни не было! Были только похоть, страсть, мерзкое вожделение, которое ты выдавал за любовь. Все твои книги не стоят ломаного гроша! Ты всю жизнь морочил людям голову!

– Да уймите же её, наконец! – я тоже отчего-то обратился не к ней, вообразив, что это происходит где-то на людях.

– Вот-вот! Отправь меня в дурдом. Там из меня сделают куклу, которая будет послушно исполнять все твои желания. Сегодня лечь под этого, а завтра под его жену…

– Катрин, да ты пьяна!

– Какое ты имеешь право говорить со мной таким тоном? – воскликнула Катрин, затем упала на подушку и заплакала: – Ах, дура я, дура! Надо было остаться с Сержем. Скоро он будет нобелевским лауреатом или как там у них это называется. Носил бы меня на руках, ноги целовал… Да, прежде у меня был муж, ну а сейчас – механизм для написания книг и выполнения супружеских обязанностей. А тут выясняется, что ещё и сутенёр. Права была Эстер, за эти годы ничего не изменилось!

– Что ты несёшь?!

– Ну, расскажи мне, как это у тебя с ней было. Не стесняйся! В какой момент вы заговорили обо мне? Когда ты уже вошёл в неё или немного позже? Что ты почувствовал при этом? Ну же, ну же, расскажи!