Превратности судьбы

Все замолчали. Каждый думал о своём, но все наши мысли крутились возле одного вопроса: как с минимальными потерями выйти из этой ситуации. Безумная идея вот-вот должна была родиться в наших головах, я чувствовал, что логика уже сработала, дала нужный результат, его надо было лишь услышать… Первым итог наших умственных усилий озвучил Пьер:

– А что если устроить грандиозный выпивон? Все перепьёмся, всё друг другу простим, и на этом история закончится.

– Поддерживаю и одобряю! – Эстер захлопала в ладоши.

Как просто! Признаюсь, нечто подобное я и ожидал. Жаль, конечно, что не сам придумал. Однако этого всё же недостаточно.

– Хорошо бы ещё найти какой-то повод…

Но Пьер сегодня был неистощим:

– Есть! Господи! Как же я сразу-то не сообразил? Я предложу Катрин роль в этом фильме.

– Уж не той ли самой террористки, которую соблазнит Эстер? – я словно бы развивал идею Пьера.

– Прекрасная мысль! Мы преподнесём этот инцидент как кинопробу… или, точнее, репетицию! Ну что-то в этом роде.

– А вдруг она согласится? – снова усомнился я.

– Если у неё есть способности, если хорошо сыграет, то почему бы нет? Я даже гарантирую солидный гонорар. Эстер, надеюсь, ты не против?

– Обеими руками «за»! – Эстер была в восторге.

– Вообще-то, она девочка смышлёная, – заметил я.

– Ну вот! Как говорят у вас в России – замётано!

И кто бы мог подумать, что те три сплетницы в самолёте окажутся в итоге правы? Правы почти во всём. Может быть, это были феи, три добрые волшебницы? И всё равно не могу никак поверить.

Эстер с мужем на весь день укатили в Париж. Пьеру хотелось сделать вечером что-то исключительное. Они собирались посетить «Распутин», может быть, ещё несколько столичных ресторанов, сделать там заказы и привезти готовые блюда прямо к нашему столу. Видимо, надеялись, что путь к примирению сначала идёт через желудки, ну а потом… Потом уж как это получится. Впрочем, не исключено, что эта поездка была предназначена лишь для того, чтобы избежать общения с Катрин и дать мне возможность успокоить её и подготовить к вечернему мероприятию.

Итак, мне предстояло объяснить всё это Катрин. Я начал с того, что Пьер предлагает роль в своём новом фильме. Как и следовало ожидать, она была удивлена до крайности, если не сказать – шокирована.

– Как? Я в кино? Ты шутишь…

– Вовсе нет. Я вполне серьёзно.

– Но смогу ли я сыграть?

Похоже, без внушения здесь не обойтись, поскольку в любом деле главное – это уверенность в себе. А откуда ей взяться, если у Катрин нет никакого опыта? Я тоже в этом бизнесе не очень разбираюсь, но цель стоит того, чтобы попробовать.

– Катрин, в кино на самом деле всё не так, как ты предполагаешь. Это же не театр. Там нужно играть, а в кино совсем другое. Здесь требуется представить себя в заданной ситуации и просто быть самим собой.

– А если приходится изображать какую-нибудь гадину… да вот хотя бы ту же террористку?

– Тут вот какое дело. Видишь ли, в каждом из нас есть «второе я». В нём, скажем так, собраны не самые лучшие наши качества. В нормальной обстановке мы не даём ему воли, стараемся удержаться и от злости, и от зависти. Ну, я не стану продолжать… Если же это кино, если всё нереально, выдумано, стоит лишь дать некоторую свободу этому своему «второму я», и уверяю, всё получится.

Мне показалось, я почти что убедил. Но нет, только начинается:

– Насколько я понимаю, эта роль как бы компенсация за то, что случилось у бассейна?

– Да как тебе сказать? Пьер говорит, что Эстер репетировала будущую роль.

– И ты поверил?

А что мне оставалось?

И вот, примерно за пару часов до наступления темноты, когда мы с Катрин нежились в постели – да просто потому, что делать было ничего – в этот момент по дому разнеслись слова, сказанные, видимо, в микрофон:

– Атансьон! Атансьон! Дамы и господа! Сегодня вечером, то есть ровно через час, в нашем дворце состоится светский раут. Явка для всех постояльцев обязательна. Просьба не опаздывать.

И вот мы снова за столом, в который уже раз за эти дни. Однако впервые всё устроено по высшему разряду. Я уж не говорю о милых дамах, но даже Пьер счёл необходимым напялить смокинг и не забыл про галстук-бабочку.

Если говорить о винах и закусках, то всё было великолепно. Гораздо лучше того, что можно было ожидать. Подробности опускаю, дабы избежать подражаний и заимствований. Пусть каждый устроитель аналогичных торжеств сам выбирает, что и как, согласно собственному вкусу. Во всяком случае, Пьер показал себя превосходным мастером! Об этом я не преминул ему сказать…

Что-то около часа или двух нам понадобилось, чтобы всё попробовать. Честно говорю, редко приходилось видеть подобные яства на одном столе. Ну а после того, как все насытились, пошла такая пьянка!..

И вот уже вижу, как Пьер тискает Катрин, и вдруг заявляет:

– А что, Влад, не поменяться ли нам на время дамами?

На трезвую голову вряд ли у него появилась бы такая мысль. Да я просто дал бы кулаком меж глаз! Но тут уже Эстер заявила о своих претензиях, её голова и так лежала на моих коленях:

– Я за, если никто не против!

Катрин каким-то слишком уж плутоватым взглядом посмотрела на меня, и говорит:

– Как скажешь…

Мог ли я возражать, если Эстер одним движением освободилась от платья, под которым не оказалось буквально ничего?..

Катрин потом мне говорила, что ей это не понравилось. Вроде бы чего-то другого ожидала, видимо, хотела что-нибудь особенное.

– А как себя показала Эстер?

– Честно говоря, не помню. Я был слишком пьян. По-моему, у нас вообще ничего не получилось. Так, имитация секса, как у подростков, не более того.

– Выходит, у тебя всё было понарошку, а я, дура, всё восприняла всерьёз, – лицо Катрин сморщилось, вот-вот заплачет…

– Ну перестань, Катрин! В том состоянии вообще не разберёшь, что было и как это получилось… Ты хотя бы кончила?

– Нет.

– А он?

– Не знаю.

Мы оба рассмеялись, и больше о той пьянке никто не вспоминал. Точнее будет сказать, старались между собой не говорить на эту тему. Однако забыть о том, как было хорошо в объятиях Эстер… забыть об этом я не в силах. Ну что ж, будет на старости лет что вспоминать. Если по правде, я в тот раз только прикидывался, что очень сильно пьян. Словно бы предвидел всё, что будет, чем это закончится… Эстер ещё мне тогда сказала, то есть немного позже: