Превратности судьбы

– Господь с тобой! Да неужели ты веришь всему тому, что я когда-то написал?

– Уж и не знаю, верить мне тебе или не верить. Вот ты говорил, что всё забыл. Но ведь про меня и про Полину там почти всё правда…

Ах, это растяжимое «почти»! Словно бы воздушный шар, который можно надувать и надувать… до тех самых пор, пока не лопнет. Смешение правды и вранья, логики, фантазии и нелепых подозрений.

– Видишь ли, в нашей жизни всё так перемешано, что иногда даже самому не разобраться, было это или просто выдумал. Ну вот и я считал, что работает моё воображение, а ведь на самом деле всё, что связано с тобой, мне подсказала моя память. Однако что поделаешь, если этого не сознавал, поскольку доктора уж очень постарались.

Она больше не спрашивала, а я молчал. Возможно, если бы я всё про себя ей рассказал, она бы поняла. Ну а поняв, простила. Как может быть иначе, если любишь?

Но временами меня мучил странный, пожалуй, неуместный в нынешних обстоятельствах вопрос – почему Катрин полюбила именно меня, при том, что в её любви я не сомневался? Об истинных причинах, если они были, можно было лишь догадываться. А задавать глупые вопросы не решался.

Конечно, главную роль сыграла жуткая история, когда я защитил её от тех злодеев. Кларисса, Томочка… Кто там был ещё?.. Конечно, Полина ей рассказывала обо мне. Но в том, что это были рассказы добрые, без каких либо намёков на мои скверные привычки и не очень-то простой характер – вот в этом я очень сомневаюсь. Важно было и то, что оба мы оказались тогда в крайне сложной ситуации, могли рассчитывать только друг на друга. Как ни удивительно, сработало.

И всё же мысль об одной из возможных причин привязанности Катрин не давала мне покоя до сих пор. За свою короткую карьеру путаны Катрин всегда «работала» в маске, таково было её условие с самого начала, и те, кто видел её лицо, теперь должны быть далеко от Москвы, в лагерной зоне, где ничем не могли повредить ни ей, ни мне. И лишь один я всё знал о её недавнем прошлом. Или почти всё. Потому что она так и не сказала, кто послал её ко мне, как собранные мной материалы оказались в прокуратуре и почему тех осудили, а я остался на свободе, если свободой можно было бы назвать годичное пребывание в больнице для закоренелых психов. На эти вопросы так и не нашлось ответа, а спрашивать Катрин, повторюсь, я не хотел. Слишком уж непрочным мне казался наш союз, всё в любой момент может измениться, и Катрин уйдёт. Вот ведь и тогда она ушла…

Однако сейчас мне хочется определённости, мне нужно всё понять, даже если это ненадолго, даже если скоро мы расстанемся. Но как в этом разобраться, если по-прежнему во мне живут два разных, два совершенно непохожих человека. Один всё повторяет и повторяет, и не устаёт бесконечно повторять: «Я не могу без тебя! Я вспоминаю твои глаза, твой взгляд, твои волосы, твоё прикосновение к моим губам…» И есть другой – он смотрит оценивающе и строго: «Вот ты уйдёшь через полчаса, я запишу что-то из новых впечатлений, потом немного подремлю, потом сяду за стол, чтобы снова писать. А вечером ты опять придёшь, и мы с тобой займёмся вновь любовью. Это, если мне захочется».

– И какой же ты? – спрашивает она.

– Когда ты здесь, я тот, первый. А когда тебя нет, наверное, второй… А какая ты на самом деле?

– Ты хочешь знать? Я столько раз давала тебе эту возможность…

Катрин присела мне на колени и прижалась жаркой грудью к моей груди. Наши сердца снова забились в унисон, а все эти вопросы и ответы остались где-то там, в глухом чулане. Сидят себе в закрытом сундуке и ждут, когда придёт их час. Я всё ещё надеюсь, что нескоро…

По правде говоря, близость мне была необходима, в основном, когда покидало вдохновение, когда нужно было избавиться от того невразумительного состояния, которое вдруг воцарялось в голове. Тогда хотелось куда-то убежать, где-то забыться, затеряться… А если удастся, то любить кого-то. К счастью, даже плотская любовь весьма разнообразна в проявлениях, а уж причин для этого не счесть. Вот и тогда, в том гренобльском ресторане, желание появилось у меня внезапно. Серж, Катрин и я… Но это было так давно!

– Послушай, а что бы ты сделала, узнав, что я тебе изменил? Ну, переспал с другой…

– Ты разве забыл? Я все твои грехи уже простила. И прошлые, и те, которые ещё впереди.

Но почему? Вопрос может показаться идиотским, поэтому я его не задаю. Вот если бы мечтал раз и навсегда от неё избавиться, тогда такие откровения были бы логичны. Мне даже стоило бы спровоцировать скандал. Однако есть в её отношении ко мне что-то такое, что никаким скандалам не подвластно. И всё же, как мне это понимать? Неужто она даёт карт-бланш на все грядущие мои измены? Надо быть последним негодяем, чтобы этим разрешением воспользоваться.

Я вспомнил, как однажды явился на свадьбу своего приятеля. Со мной была молодая дама, я представил её как свою подругу. Проблема была в том, что подруга была замужем. Ещё когда мы подходили к ресторану, где был назначен свадебный банкет, она спросила, надо ли ей снять обручальное кольцо. Поскольку я в те годы вовсю пользовался преимуществами холостяцкой жизни, даже не был обручён, такое несоответствие, скажем так, внешних атрибутов могло вызвать досужие разговоры, которых хотелось избежать. Я вовсе не собирался плодить сплетни и ставить под удар репутацию этой милой дамы, поэтому посоветовал ей снять кольцо – так она и сделала. Но после того как немного выпил, вдруг захотелось подразнить слишком уж чопорную публику. Вновь появившееся на её руке кольцо вызвало вполне ожидаемую реакцию среди моих знакомых. Подруге стало немного не по себе. Она то надевала кольцо, то снова снимала, словно бы стесняясь своего замужества. Должен сказать, что меня всё это очень забавляло.

И вот теперь, перебирая в памяти события тех лет, я вдруг подумал, что мои отношения с Катрин чем-то напоминают тот забавный случай, хотя, разумеется, сейчас мне не смешно. А дело в том, что Катрин то якобы становилась мне женой, то чуть ли не совершенно посторонней женщиной – это когда я нежился с Эстер в постели. Если учесть, что с Сержем они не были разведены, то можно признать, что обстоятельства и впрямь оказались в чём-то схожи. Но повторюсь, я в этом не видел ничего забавного, скорее наоборот, поскольку мои отношения с Катрин – это же совсем другое. Понятно, что единственным выходом из состояния неопределённости стал бы их развод. Я чувствовал, что Катрин к этому готова, однако ей нужна и помощь, и поддержка, поскольку дело это хлопотное. Мысленно и я к этому готов, даже посоветовался со своим французским адвокатом. Смущало лишь положение, в котором нахожусь теперь. Хотелось развязаться со всеми обязательствами, раздать долги, а вот уже потом… Ну а потом я учиню допрос с пристрастием. Пусть только попробует отказаться, я всё должен о Катрин узнать! Стоит ли её в мои тайны посвящать – это вопрос пока оставлю без ответа.

Причина в том, что есть такие темы, о них можно сколько угодно рассуждать, даже пытаться что-то объяснить, однако в итоге убеждаешься – всё без толку. Нельзя переиначить то, что мне совершенно не подвластно. Вот если бы жил в уединении, где-нибудь в глубинах космоса, на звездолёте, и только на время прилетал туда, где был когда-то дом, где мои друзья. Ну пообщался немного, сдал в издательство очередную рукопись, возможно, с кем-то переспал, отпраздновал чей-то юбилей… И вновь в свою берлогу, где меня достать никто не в состоянии. Увы, так не бывает. Я вынужден признать, что бумеранг, запущенный в молодости, возвращается назад.

Мы встретились в кафе «Клозери-де-Лила» на бульваре Монпарнас, когда я снова выбрался в Париж, сославшись на дела в издательстве. По виду, то ли дипломат, то ли бизнесмен, он вёл себя достаточно свободно и не оглядывался по сторонам, как принято в шпионских фильмах. Да и с чего бы так? Евгений Маркович, известный московский адвокат, не собирался ни от кого скрываться. И, тем не менее, он меня заранее предупредил, что наша встреча с ним должна остаться тайной.

– Так вы привезли то, о чём я попросил?

Это были первые мои слова после того, как мы разобрались, кто из нас есть кто. Слава богу, общение через интернет существенно сокращает церемонию очного знакомства.

– Я не совсем уверен, что вам это подойдёт, но есть кое-какие сведения об интересующей вас особе.

– Что-нибудь существенное?

– Да нет, в основном, надёргано из израильских газет. Но есть любопытные данные о её тётке. Она когда-то работала на Моссад. А уж родители этой самой тётки…

Тут он ухмыльнулся и покачал головой, то ли выражая своё восхищение, то ли сомневаясь, что такое в принципе возможно.

– Так что родители?

– Да почитаете сами. Там и про то, как грабили поезда, и про нападение на британскую военную базу. Это было вскоре после окончания последней мировой войны. Думаю, вам любопытно будет прочитать.

– Ну что ж, возможно, использую в своём романе. А есть что-нибудь про Эстер?

– Да ничего особенного. Могу только сказать, что ваши подозрения не подтвердились. По мнению моих израильских коллег, с Моссад она никак не связана.

Пусть так. Хотя обычно я доверяю только тем фактам, которые перепроверил с помощью нескольких источников.

– Ну ладно, давайте то, что накопали.

В моих руках оказалась флешка с информацией. Надо сказать, что эту встречу я не планировал заранее. Адвоката мне порекомендовал человек, которому я доверял. Он попросил во всём следовать советам этого «орла юриспруденции», иначе можно навредить и Сержу, и даже его брату. Можно было бы ограничиться общением по Сети, однако адвокат настоял на очной встрече.

– Я специально приехал из Гренобля, чтобы обсудить с вами один очень деликатный вопрос, – он замолчал, словно бы в чём-то сомневаясь. – Боюсь, вам это не понравится, но я считаю своим долгом честно всё сказать. Что касается вашей близости с Эстер, она даже очень кстати. Но вот роман с Катрин может помешать.

– Она-то тут причём?

– Видите ли, дело это сложное. Можно поставить под удар очень влиятельных людей. Я не буду называть фамилии, но кое с кем вы хорошо знакомы, – он посмотрел прямо мне в глаза, видимо, пытаясь внушить, как всё это важно. – Так вот, никто не должен заподозрить ни вашего, ни их участия. Поэтому и следует немедленно порвать с Катрин.

– Я всё же не пойму…

– Сейчас не время для дискуссий.

У него, надо полагать, приказ, а мне что делать?

– Послушайте, но ведь отношения с Катрин как раз снимают с меня подозрения в каком-то злом умысле по отношению к Сержу. Это просто банальная любовная история, распавшийся треугольник, такое случается ныне сплошь и рядом…

Про отсутствие злого умысла я, конечно же, загнул, поскольку для того, чтобы увести у него жену, я должен был испытывать, по крайней мере, антипатию. Да, в общем, так оно и было, хотя моя неприязнь к Сержу никак не повлияла на отношения с Катрин. Вот если бы я намеревался увести жену у своего лучшего друга, которого знаю с детских лет… Нет, такое даже не буду обсуждать. Правда, тут возникает вопрос: а что же Пьер? И в самом деле – что? Кто он для меня? Партнёр, приятель или друг? Ну, если друг, то наверняка не самый лучший. Да не уводил я у него жену, тем более что наша связь с обоюдного согласия! В каком-то смысле он меня и подтолкнул…

Тем временем адвокат тоже призадумался. И я его прекрасно понимал. Одно дело – интересы дела, заранее проработанный сюжет. А с другой стороны, ему же и достанется, если он пройдёт мимо подсказанного мной решения.

– Проблема в том, что могут всплыть ваши связи с одним влиятельным лицом в Москве. Тогда возникнут ненужные ассоциации, – я чувствовал, что в его голове происходит сложная работа мысли. – Нет, этого мы не можем допустить.

Теперь пришла моя очередь поднапрячь свои мозги.

– А что если эту историю не скрывать? Если опередить события, преподнести всё, как воссоединение двух любящих сердец. В той, прошлой жизни мы и в самом деле были с ней знакомы. Если всё должным образом организовать, эта love story в глазах и парижской, и московской публики затмит любые подозрения. Тем более, что у Катрин есть шанс стать кинозвездой, опять же с моей помощью. Вот вам и объяснение её измены мужу.

– Насколько я понял, вы имеете в виду ту историю из своего романа. Довольно занятно написано, я читал. Но вы же сами довольно прозрачно намекаете там, что были связаны с «конторой».

– Так меня же выгнали!

– «Бывших» у нас не бывает. За исключением тех, кто предал, – он как-то нехорошо посмотрел в мои глаза, мне даже послышалась в его словах угроза. – Нет, эту историю связывать с вашим именем нельзя. То есть, вы, конечно, автор, но не более.

– Да вы поймите, только идиот станет подставлять себя, раскрывать всю подноготную, а после, как ни в чём не бывало, продолжать служить в «конторе». Бьюсь об заклад, никто в такую глупость не поверит.