Превратности судьбы

Недолгое торжество сменилось отчаянием и, что ни говорите, это было настоящее человеческое горе. Что тут поделаешь, если тот, вроде бы лысый и в пенсне, кавказского происхождения гражданин, рядом с которым я имел неосторожность обретаться на трибуне – а уж все видели, должно быть, фотографию в журналах и газетах – вскоре был судим и по приговору трибунала расстрелян как злейший враг народа.

Вы и представить себе не можете, какое это было горе! Надо же такому случиться в самом начале столь много обещавшего жизненного пути. Как ни оправдывался я, что знать ничего не знал, как ни убеждали родители, что цветы я вручал вовсе не тому, что справа, а совсем наоборот, то есть тому, чья фамилия над входом в метро была в то время обозначена, однако сомнения оставались. И уже чудилось мне, что вот приходит за мной дядька в шароварах с генеральскими лампасами и, грозно щуря глаз, спрашивает: «Как же это ты, агенту империализма – и цветы?»

Но понемногу всё утряслось, меня никто не вызывал, до меня никому не было никакого дела – даже после, когда того, второго, которому я тоже вроде бы вручал цветы, сместили со всех постов и обвинили в принадлежности к недопустимой антипартийной фракции. Само собой, ту злополучную коробку из-под конфет, дотоле бережно хранимую, поспешно отправили в мусоропровод.

Ну, вам, быть может, это всё смешно, а у меня во рту на всю последующую жизнь остался сладковато-приторный вкус тех самых шоколадных конфет, который усиливался иногда невесть от каких физиологических причин, но особенно донимал накануне событий, так или иначе имевших значение для моей карьеры.

Вот и судите теперь, кому из нас больше не повезло – тому антипартийному засранцу, который скоропостижно отправился на покой, но дожил припеваючи до весьма почтенных лет, или же мне? Особенно если учесть, что с подачи не в меру болтливого кадровика, которому я по доверчивости при поступлении на службу рассказал про ту историю, – «всё, как на духу!» – начальство присвоило мне кодовый псевдоним «Цветочница».

Но бритоголовой тётке всё это было невдомёк. Да, ей бы в органах служить – злости хоть отбавляй, голосок очень даже басовитый, да ещё и тяжёлая рука, судя по тому, как она Томочку отделала, уж в этом я теперь не сомневался. А в самом деле, может и есть в нас что-то общее? Может, и вправду, возможен некий взаимовыгодный альянс? Но только ведь недаром говорят, что в жизни сходятся противоположности, поскольку имеется вроде бы у них потребность одна другую дополнять. Однако чем же я мог пополнить коллекцию достоинств неподражаемой Клариссы? Разве что самому стать в этой коллекции одним из ценных экспонатов – скажем, изобразить некое подобие усатой бабы в питерской кунсткамере.

Словом, про свой конфуз я так и не решился рассказать. И вовсе не потому, что в своё время дал расписку о неразглашении. Но одна только мысль, что придётся поведать о несостоявшейся карьере, что надо будет оправдываться, объяснять ей что, да как, да почему – это способно было огорчить меня куда сильнее, чем незавидная судьба рукописи, которой, судя по реакции Клариссы, была уготована роль хранителя остатков её волос на полках редакционного архива. Ну ладно, допустим, если бы я этой историей про майские цветы её разжалобил – но что такое она могла бы мне сказать? Почаще перечитывай классику, поработай ещё как следует над словом, глубже вскрывай пласты неведомых характеров – и тогда, родимый, всё-то у тебя помаленьку сладится… Вот так породистая сука облизывает безобразноё дитя.

В общем, очень полезный получился разговор, хотя бы и без ожидаемого результата, что поделаешь. Так ведь кому везёт в любви, тому, как говорят, в делах не стоит особенно рассчитывать на удачу. Эта мысль не давала мне потом уснуть, несмотря на вполне привычное подпитие. Надо ли и что именно надо предпринять, чтобы в деле повезло? Полагаю, не один я маялся бессонницей от этого вопроса. Несомненно одно – требуется что-то в жизни изменить. Но что? Вот ведь и мучайся теперь до самого утра в ожидании ответа.

Глава 9. Нежданные визитёры

А вот интересно, почему? Почему её имя упорно вызывает у меня воспоминание о набоковской Лолите? И дело даже не в схожести имён, но просто-напросто не покидает ощущение, будто кто-то настойчиво, исподволь подталкивает меня к тому, от чего я даже мысленно теперь пытаюсь отстраниться. Однако же этот некто продолжает мне твердить, мол, почему бы не попробовать? Ну что особенного ты при этом потеряешь? Да, конечно, вроде бы и ничего. Разве что уважение к самому себе, если малая толика его ещё где-нибудь осталась. С другой стороны, явное несовпадение обстоятельств заключается в том, что Лулу уже вовсе не подросток, если верить хотя бы моим собственным глазам, которые то и дело упираются в довольно соблазнительные изгибы девичьей фигуры. Но вот опять же, если окажется, что я её отец, то для меня она всего-навсего любимый, или позабытый, или отвергнутый, но всё же обязательно – ребёнок! И это при всём при том, что выпало на её долю за последние дни.

Такие противоречивые мысли занимали меня утром, после завтрака, пока я смотрел, как проворно Лулу убирает со стола, как ловко, даже изящно моет грязную посуду… Впрочем, меня так и подмывало её спросить: «А чем же за постой расплачиваться будешь, милая?» Ну, это скорее уж из области чёрного юмора, а если честно, я хотел бы ей задать другой вопрос:

– Послушай, а тебе не приходило в голову, что я никак не могу быть твоим отцом? Просто потому хотя бы, что ты на меня совершенно не похожа. Ну ни капельки!

Надо признать, что эта мысль пришла мне в голову с явным опозданием – ещё чуть-чуть и вообще нельзя было бы повернуть назад. А продолжать всё так, как оно идёт… это же просто невозможно! Ну потому хотя бы, что жить постоянно вместе с кем-то – нет, уж извините, такое совсем не для меня. С недавних пор я однозначно осознал – ни молодая, ни пожилая, ни даже юная мне в этом смысле совершенно ни к чему. Поверьте, я вовсе не кокетничаю. Видимо, так уж я устроен или, что более вероятно, такая у меня судьба.

В младенческие годы самым любимым для меня занятием было гонять на трёхколёсном драндулете по коридору коммуналки взад-вперёд, покамест кто-то из соседей не донесёт моим родителям. На некоторое время помогало, но через день-другой всё продолжалось с новой силой, как будто бы за время вынужденного простоя у меня, и в самом деле, прибавлялось сил. Что, впрочем, и неудивительно – в столь юном возрасте организм растёт, как ему и полагается. Но вот однажды незабвенная Маруся, низкорослая толстушка с добрым, вечно улыбающимся лицом, после очередного моего велопробега эдак вот поманила пальчиком и говорит:

– Вовчик! Тут для тебя кое-что есть.

Надо сказать, про Марусю поговаривали, что в спецстоловой, где-то близ Старой площади, там она служила поварихой, ей выделяют солидный дополнительный паёк. Говорили даже, будто она сама на счёт этого пайка подсуетилась. Однако же мало кому приходилось его видеть, а уж попробовать – кто только об этом ни мечтал!

Когда я вошёл, к угощению уже всё было готово – колбасы твёрдые и варёные, разнообразные сыры, копчёная рыба нескольких сортов, пирожные, конфеты, яблоки, бананы… Словом, глаза просто разбегались. И всё это она предложила съесть. А если вам говорят «угощайся!», кто ж откажется? Тем временем, пока я осторожно принимался за еду, Маруся вознамерилась кое-что поменять в своей одежде. И вот, помню, я таращу глаза на её полуголую грудь циклопических размеров и, позабыв про всё на свете, само собой, не задумываясь о последствиях, пихаю в себя эту самую еду…

Как и чем меня потом лечили, память отказывается подсказать. Помню только, что после выздоровления взамен трёхколёсного велосипеда мне купили двухколёсный, подростковый, для которого наш коммунальный коридорчик однозначно не годился. Так что, если погода позволяла, я катался по двору, а при появлении Маруси старался улизнуть, что называется, с глаз долой, подальше от очередного промывания желудка. В общем, в памяти осталась лишь огромная белая грудь, почти такая же, как у той бабёнки в «Амаркорде», какие-то смутные, весьма запутанные вкусовые ощущения и уже гораздо позже сформулированное убеждение по поводу того, что даже в удовольствиях надо знать тот самый свой предел, дойдя до которого, непременно следует остановиться. И ещё временами возникает некое сомнение – а тем ли увлекался я тогда, и не стоило ли заняться мне с Марусей чем-то более приятным, нежели набивать колбасой свою утробу? Впрочем, я, кажется, уже упоминал, что прошлое частенько даёт мне повод для подобных сожалений.

Так вот я вам и говорю, что удовольствия следует чередовать с недолгим ожиданием, когда всего лишь мысленно готов себе представить, как хорошо было бы вздремнуть, или пойти к кому-то в гости, или наоборот – пригласить подружку повечерничать к себе домой. А ежедневная услада с утра до вечера либо же с вечера до самого утра – это, на мой взгляд, ну просто явное излишество, чреватое такими же малоприятными последствиями, как и то давнее обжорство.

И всё же попробуйте представить себе на миг, что я признал в Лулу своё внебрачное дитя и, следуя неписанному закону, мы стали бы жить вместе. И тут вы спрашиваете меня – а что же дальше? Признаюсь, что не готов ответить на ваш вполне логично возникающий вопрос, потому как прежде, чем о будущем задумываться, требуется расчистить завалы настоящего. Нынешние же мои проблемы в том, чтобы доказать соседям, консьержке, милиции, начальству на работе, которому кстати на всё на это наплевать – доказать, что Лулу всего лишь моя дочь, а вовсе не молоденькая квартирантка, вынужденная время от времени исполнять обязанности наложницы или супруги. Нет, правда – ну кто же разрешит одинокому холостяку удочерить какую-то пришлую девчонку? Я бы ни в коем случае не позволил. Однако вслед за таким умозаключением неумолимо возникает другой, по сути, риторический вопрос: а тогда зачем мне это нужно? Эх, если бы всё дело было исключительно во мне!

Итак, в том, что касается будущего, моего с Лулу – сплошной туман, а сквозь эту мутную пелену проглядывает дорожная развилка у булыжника, на котором нацарапано что-то непонятное, не исключаю даже, что слово из трёх букв. Прошлое Лулу по-прежнему весьма расплывчато, но есть надежда на некоторое просветление. На мой взгляд, только это и стоит обсуждать, а всё остальное – лишь суета сует и пошлые намёки, чреватые кровосмешением. И всё же, если озаботиться вопросом, откуда она всё-таки взялась, тогда в результате вот какое у меня возникает подозрение. Лулу – это самый натуральнейший двойной агент! Вот именно так я рассудил, и, если верить этому всерьёз, легко понять, в каком состоянии я сам в эти минуты находился. Кстати, почему именно двойной? Да потому что разобраться с более тривиальным случаем особого труда мне не составит. Итак, агент, попавший в крайне непростую переделку, что уж тут таить – в беду! Более того, лишь благодаря случайной встрече в лифте агентесса избежала печальной участи быть замурованной в подвале или упокоиться на дне расположенного поблизости пруда. Ох! Жуть, какие мысли иногда приходят в голову! Однако же и то верно, что очень кстати у меня в квартире оказался интернет – агенту было бы удобно поддерживать связь со своим непосредственным начальством. А согласитесь, звучит многообещающе, будто Лулу, только представьте – Мата Хари двадцать первого века! Впрочем, не знаю, чей она там агент на самом деле, но своей дочери я бы такой судьбы не пожелал. Да и что особенного могла она узнать из общения с привычной клиентурой? Аморалку по партийной линии вряд ли им пришьёшь – не те у нас нынче времена! И кто поверит, что, обнимая юную прелестницу, банкир способен выболтать самые сокровенные секреты? Подобные предположения – явно из области фантастики, а это, как я уже признался, не мой жанр.

Не знаю, кому такая мысль в голову взбредёт, что будто бы носит при себе каждый олигарх зашитую в трусы флэшку с компроматом на самого себя, любимого – что-то на манер Кащеева яйца. Да и не могла Лулу ничего такого выкрасть – я тоже ведь не прост, халатик её уже прошмонал, прощупал, всё как полагается. Другое дело, если она вещицу эту у меня в квартире спрятала. Надеюсь, не пришло ей в голову заныкать перстень с бриллиантом вместо того пресловутого яйца? А ну как заявятся после этого ко мне с постановлением на обыск? Вдруг это заранее заготовленная кем-то из недоброжелателей подстава, чтобы меня как следует прижать? А и не важно, для чего. То есть, может статься, просто так, без никакого повода, для профилактики, поскольку у людей моей профессии всегда есть что-то, способное вызвать пристальный, прямо-таки жгучий интерес…

Словом, как ни гадай, как ни крути, однако единственным доступным источником некой деликатной информации оказываюсь для неё один лишь я, и это всего более смущает. Нет, правда, ну кому какая разница, знаю я чего-то или нет? Но в том-то и беда, что разницы буквально никакой, для них ведь главное в другом – в том, чтобы меня сцапать!..

В этот момент раздался знакомый улюлюкающий звонок – ну вот и делай после этого добро людям! На всякий случай мысленно держась рукой за ножку табуретки, я осторожно отодвинул щеколду и приоткрыл дверь.

Честно скажу – чего угодно ожидал, но вот только этих мне и не хватало. Передо мной стояли уже знакомые вам персонажи, можно даже сказать, властители моих дум ещё пару дней назад – те самые Кларисса и ненасытная её подруга Томочка. Им-то что понадобилось? А в придачу оказался ещё и некий субъект малопривлекательной наружности.

На голове – бейсболка, надо полагать, чтобы спрятать плешь. Загривок породистого пса… нет, скорее, уж быка-производителя. Толстые, плотоядные губы обрамлены колечком из густой щетины, тщательно ухоженной, как и полагается столь важному предмету на лице. В этом средоточии банальностей явно не к месту были красивые и печальные глаза, видимо, доставшиеся ему в наследство от мамаши. Что-то подсказывало мне, будто это и есть небезызвестный Тамарин муженёк. Видимо, из дальних странствий возвратясь, обманутый супруг решил, само собой, по наущению Клариссы – кто бы сомневался! – поставить кои-какие точечки над «и». Да мне-то что с того? Может, оно и так, да только я и говорю – мне-то к чему вся эта делегация?

Пускать или же не пускать? Вариантов наклёвывалось всего-то ничего, то есть в общем-то совсем немного – либо же сразу их спровадить, избрав в качестве надёжного аргумента табуретку, либо подождать, пока им самим это противостояние у чужих дверей не надоест. В сущности, сейчас только скандала мне и не хватало. А слышать наяву то самое, чем довелось давеча насладиться в Интернете – это я про томочкино-клариссину перебранку на виртуальном форуме – нет, опасаюсь, как бы вполне благопристойное общение не завершилось вульгарным мордобоем. Я ведь на то, что они в юбках, не посмотрю – приложу так, что мало не покажется! Короче, пришлось сделать вид, будто я ничуть не удивлён тем, что они меня наконец-то разыскали. Любовь, или как там это у Томы называется, сама укажет верный путь, ну а мне суждено, как водится, строить самооборону. Поставив на пол табуретку, я вышел из квартиры и предусмотрительно захлопнул за собою дверь. Чтоб заставлять гостей ждать – это уж точно не в моих правилах.

– Сударыня, вот вы и вы! – я по очереди упёрся взглядом то в одну, то в другую посетительницу. – Боюсь показаться неучтивым, но никак не смогу сегодня вас принять.

Признаться, я и сам удивился тому, что только что сказал, настолько произнесённые мною слова оказались очень кстати. Всё выглядело так, будто я беседую со своими пациентками. Ну ясно же – кому, как не мне, полагалось знать, в чём обе подруги отчаянно нуждаются. Другое дело, что амбулаторно, без госпитализации такое вылечить нельзя, об этом даже я знаю.

– Это почему же? – возмущение Томочки выражалось в том, что она упрямо демонстрировала мне свою ощерившуюся пасть, забывая, что кусать-то ей пока что, по большому счёту, нечем.

– Как бы это вам подоходчивее объяснить? Вот он, наверное, поймёт, – я ткнул пальцем в Николашу. – В общем, я сегодня не один, и полагаю, что вмешательство в мою личную жизнь будет в данных обстоятельствах не вполне уместным.

Хорошо, что я догадался обозначить довольно приличную дистанцию между собой и незваными гостями, иначе наверняка не миновать Тамариных когтей. Николаша ощущал себя явно не в своей тарелке, в то время как Кларисса незаметно для Томы ухмылялась, делая вид, что поправляет свалившийся на лицо казацкий чуб.

По правде говоря, я готовился к тому, что вот ко мне приходит некто в штатском, вооружённый огромадным пистолетом, и под прикрытием накаченных бойцов в армейском камуфляже начинает мне давить на психику в намерении взять для чего-то на испуг. Ситуация, что называется, чревата, но всё же нельзя сказать, что совершенно безнадёжная – у нас, у мужиков, всегда есть возможность так или иначе столковаться. Ну а с бабами о чём мне говорить?

И тут неожиданно вперёд выдвинулся Николаша:

– Мне очень неприятно. Но есть основания предполагать, что в вашей квартире скрывается некая особа, – Николаша замялся, покосившись на Клариссин чуб, и после паузы продолжил: – Второй день уже, как нет от неё никаких известий, а подозрения у нас на этот счёт возникают очень нехорошие. Вот ведь и вы сами признаёте, что у вас в квартире дама. А ну как найдут её тут без документов, без одежды? Сами понимаете, какой может произойти конфуз.

Отдавая должное фундаментальному образованию Томочкиного мужа, хотя бы и прерванному на половине долгого пути по причине нездоровья, я вынужден был признать, что мало-мальски доступной логики в его словах даже теперь не ночевало. Видимо, на способе мышления сказалось длительное отлучение от интеллектуального сообщества в период отсидки в хабаровском СИЗО, а также в глубинах мирового океана, если только припомнить нынешнюю Николашину профессию. Не исключаю также – пожалуй, так оно и есть – что Николаша по рождению просто-напросто болван! Ну в самом деле, симпатичная леди, да ещё и без одежды – это же самое оно! Нет уж, ему этого явно не понять, а потому и незачем тратить время на пустые объяснения.

Видимо, ответ, равно как и моё мнение о Николаше, однозначно читались на моём лице, поэтому пришла пора вмешаться тяжёлой артиллерии.

– Слушай, Вовчик, давай сделаем это по-хорошему. Если ты выдашь нам девчонку, обещаю, что всё обойдётся без последствий, – молвила Кларисса.

– Радость моя, но ведь это произвол. Рабство у нас давно отменено. С какой стати я должен вообще всё это от тебя выслушивать?

– Моё дело предложить. Ну а ты как знаешь. Но уж если что случится… – тут Кларисса многозначительно, как бы с налётом неизбывной грусти закатила глаза, сложила руки на груди и словно бы приготовилась произнести заупокойную молитву. – Если что случится, в этом ты уже сейчас можешь обвинить только самого себя.

Честно вам скажу, что вот именно ей мне почему-то захотелось верить. Да, уж если так, то значит и впрямь положение моё нешуточное. Ох, как бы тут не погореть! Потому что, хотя на мнение этой троицы мне глубоко начхать, однако яснее ясного, что кроме них есть в этом деле и куда более солидные персоны.

И вот когда я уже готов был согласиться на некоторые уступки, то есть прежде, чем поддаться наглому нажиму, приготовился выслушать условия, на которых мне надлежало их предложение принять, в этот самый момент за моей спиной послышался скрип открываемой двери. В образовавшуюся щель высунулась голова в косичках и произнесла удивительно ёмкие и понятные слова:

– Папа! Ты скоро? А то обед остынет.

Вслед за этим столь же неожиданно дверь захлопнулась. Должен признаться, что поначалу я озаботился лишь тем, откуда могли появиться у Лулу эти самые косички. И только потом подумалось, что может так оно и есть, то есть этот совершенно неожиданный для меня экспромт случился очень кстати. В самом деле, хотя смысл обращения Лулу не вполне соответствовал ранее произнесённым мной словам, предложенный ею вариант разрешения конфликта оказался гораздо эффективней, потому как сразу после слова «папа» в рядах атакующих наметилось обратное движение. И правда, если рассуждать по логике, ситуация кардинально поменялась – ну кто осудит несчастного родителя, пытающегося спасти от полного бесчестия своё дитя? К тому же дочь – она и есть дочь, чего же здесь противозаконного, если живёт она со своим отцом в одной квартире? А есть ли на то надлежаще оформленные документы – да кто их сразу разберёт?

Томочка наконец-то прикрыла ладошкой свою неотреставрированную пасть. Зато Николаша в явном изумлении раззявил рот, обнажив крепкие, натруженные, заждавшиеся сытного обеда зубы. И лишь одна Кларисса через амбразуры-прорези свалившегося на лицо чуба взирала на меня насмешливо и агрессивно. Но даже и она вынуждена была отступить.

Лиха беда начало! Ну что ж, по случаю маленькой виктории я выставил к обеду бутылочку красного вина. Что будет завтра, меня уже не очень волновало.

Глава 10. Рабочая гипотеза

«Было бы удивительно, если бы было не так!» Я эти слова частенько повторяю про себя во время полночных бдений, на дежурстве. И в самом деле, никогда не знаешь наперёд, к чему может привести поначалу совершенно невинный разговор, на лету подхваченная мысль или наивное предположение о том, что всё, что ни делается, всё в итоге оказывается, так или иначе, к лучшему.

В эту ночь, помимо обычных не хлопотных обязанностей, моя голова была занята куда более важным делом, а именно, поиском решений, которые помогли бы отыграть назад всё то, что произошло с Лулу. Имелись в виду всякие там взаимные обязательства, но уж конечно не контракт – насколько я понял, до этого дело не дошло, если вообще на это можно было бы рассчитывать в данной ситуации. Но кто-то же держит всё в руках, к кому-то сходятся нити власти, кто-то дёргает за них, сообразуясь с некими, одному ему ведомыми обстоятельствами. Увы, досужими размышлениями делу не поможешь – тут нужен факт, его величество факт, как самая надёжная основа для того, чтоб сделать выводы.

Собственно, уже появление у порога моей квартиры столь представительной делегации должно было навести на некоторые подозрения. Нельзя же требование вернуть Лулу рассматривать всего лишь как проявление заботы о нравственности одинокого холостяка. Конечно, Томочка сама не отказалась бы сыграть роль соблазнительной дочурки, если бы возраст и прочие её кондиции это позволяли. Представляю, какой в квартире воцарился бы бедлам – секс в ванной, секс на электрической плите, сидя верхом на сковородке… Ну с этой всё понятно. Но кем является для них Лулу – знакомая, родственница, товарищ по работе? Понятно было лишь то, что для убедительных выводов информации явно не достаточно.