Перекрестка поворот

– Было такое, – согласился он.

– Тогда зачем хочешь, чтобы я переводила?

– Расскажи про дочь, – велел он вместо ответа.

Марина замерла, тело напряглось, бунтующий взгляд потух.

– Не стесняйся, – подбодрил Гера. – Все свои.

– Ломка, – сказала Марина. – Уже вторая.

– Ломка, – не отрывал взгляд Гера, – кумар, харево, долбежка.

Марина сжала пальцы в кулаки, потом разжала и сцепила в замок так сильно, что они побелели.

– Давай, – подтолкнул Гера. – «Колотун» бьет?

– Да, – ответила Марина. – Морозит и рвота.

Гера понимающе кивнул.

– Заперла дома, – уставившись в пол, сказала Марина. – Не пускаю к телефону. Слежу за каждым шагом.

– А кто теперь с ней? – спросил Гера.

– Мой друг.

– Говновоз?

– Степан Алексеевич.

«Как он все рассчитал, – подумала она. – А ведь не хотела, но С. А. убедил, что надо быть с ними в тесном контакте, точно знать передвижения, привычки, время. Ему виднее. Специалист. Винтовку достал. В теперешние времена можно хоть танк добыть, а эту – трудно. Всем понятно, зачем».

Теперь она у них есть, и оптический прицел, тоже особый, только для этой винтовки годный, и «снайперские» патроны, у которых пуля со стальным наконечником. С. А. объяснил, что могут и обычные подойти, но специальные будут надежнее.

– Ленка дозу просит, да? – откинулся в кресле Гера, не переставая улыбаться, словно разговор о мучениях Марининой дочери доставлял ему удовольствие.

– Просит, – ответила она.

– А мама облегчить страдания не хочет?

Марина расцепила пальцы и положила руки на стол. По правому предплечью через запястье на тыльную сторону кисти вился узор татуировки. Гера скосил на рисунок глаза и презрительно ухмыльнулся.

– Найдутся добрые люди, – продолжал он, – сжалятся.

– Ты этого не сделаешь! – Марина вскочила, но подоспевший Боксер рывком усадил ее обратно.

– В общем, так, – посерьезнел Гера, – ты помогаешь мне, а я гарантирую, что твоя дрянь будет чистой.

– Не смей называть ее дрянью! – взвилась Марина. – Она – тебе дочь.

– Ты сама знаешь, какая она мне дочь, – усмехнулся Гера.

– Справимся без помощников, – решительно сказала Марина.

– Хочешь потерять ее? – угрожающе подался вперед Гера.

Марина знала, что, если он захочет, она никогда не увидит дочь.

– Не хочу.

– В таком случае, – сказал Гера, – я забираю Ленку к себе, пока не закончим дела.

– Какие дела? – насторожилась Марина.

– Увидишь.

Гера достал золотой портсигар, прикурил сигариллу от настольной зажигалки и с удовольствием затянулся.

– Сколько надо, чтобы она стала чистой? – спросил он.

– Ломка до недели, – ответила Марина. – Даже дольше.

– А потом?

Марина провела ладонью по лбу, точно обтирая невидимый пот:

– Самое трудное. Ремиссия шесть месяцев. Устойчивая – год.

– А чтобы совсем-совсем?

– Не меньше трех лет.

– Отлично, – продолжал улыбаться Гера. – Будет как стеклышко.

Марина недоверчиво смотрела на него.

– Даю слово, – сказал Гера.

– Что от меня? – спросила Марина.

– Для начала переводить, – ответил он. – Дальше – увидим.

– А если откажусь?

– Тогда, – пожал плечами Гера, – твоя девочка осчастливится.

Марина отвернулась и уставилась на большую фотографию, висевшую около окна. Южное море во всю ширь окрашивалось всполохами тропического заката. Небо, бархатистое и мягкое, обнимало его, словно руками. Маленький остров сонно дрейфовал в ночь.