Башня говорящего осла

И Деламар в подробностях пересказал принцессе все, чему свидетелем он был с того момента, как Костя вбежал в свою комнату и закрыл за собой дверь, и до тех пор, когда товарищи по оружью обнаружили капитана на полу принцовой комнаты со смятыми ребрами и ушибленной головой.

Лиза задумалась. Первый вывод, который можно сделать из рассказанного Деламаром, отряд Мандрагора спустился в подземелье, чтобы вывести оттуда принца, и ни с какой другой целью. Во-вторых (а это было понятно и без Деламара), принцу угрожает опасность во дворце. Капитан хорошо запомнил внешность нападавшего и подробно описал Лизе. Ни среди придворных, ни среди слуг Лиза альбиносов вспомнить не могла. В-третьих, решила Лиза, либо Костю заколдовал кто-то, кто хотел помочь ему спастись от преследователя, либо его заколдовал сам преследователь, но потом упустил. Поэтому нужно надеяться, что поход Мандрагора закончится удачно и не надо ничего говорить отцу: в том, чтобы достать заколдованного мальчика из крысиной норы, от королевской власти толку мало.

Как видите, принцесса была не только проницательной, но еще и очень хорошо соображающей девочкой. Напрасно Ленц беспокоился, что из нее не выйдет толковой королевы.

В двери в кладовку у самого пола была другая дверь, маленькая, на манер как делают для кошек, только не с горизонтальными петлями, а обычными, вертикальными – чтобы барышни и офицеры могли спокойно ходить туда-сюда, не дожидаясь, пока кто-нибудь из нормальных людей придёт и запустит их домой или выпустит на волю.

Вдруг эта маленькая дверь распахнулась и в игровую комнату вбежала белобрысая предводительница Линда.

– Ваше высочество! – закричала она, на бегу приподнимая полы юбки, чтоб не запутаться и не грохнуться на пол. – Они вернулись!

Лиза вскочила и поспешила в кладовку.

Глава 29. О трех московских страдальцах

Забегу немного вперед и расскажу, как там дела у Костиной мамы. Я знаю, что девочкам (а они, возможно, тоже читают мою книгу) не очень интересно про злодейства и драки. Им подавай про наряды и всевозможные нежные чувства.

Так вот. Артисты на поезде благополучно доехали до Москвы. На маму больше никто не охотился. Начался новый этап киносъемок.

Здоровье Миниюбкина с каждым днем ухудшалось. Если раньше у него раз в день на несколько минут возникал зуд в области левой лопатки, туда, куда попала искра от когтей Атиллы, то сейчас лопатку жгло, как будто к ней прикладывали раскаленное железо. Приступы участились до трех-четырех в день и при этом становились всё продолжительнее. Иногда режиссер прерывал съемки и на час-другой запирался в своем фургоне, чтобы никто не видел, как ему плохо, а артисты и технический персонал терпеливо ждали, когда можно будет продолжить работу.

Боль исчезала внезапно. Миниюбкин поднимался с кушетки и возвращался на съемочную площадку. В эти минуты он был прекрасен. Глаза лучились молодостью, движенья становились точны и изящны, а голос приобретал раскатистость и глубину. Но главное не это. Всё, что он теперь делал, имело на себе отпечаток высокого таланта. В самой обычной вещи Миниюбкин мог найти и показать другим что-то неизъяснимо прекрасное или наоборот – отвратительное и жуткое, и все ахали от изумления.

От Миниюбкина словно исходило какое-то сияние, и те, кто находился рядом, тоже начинали немного светиться. В первую очередь – Костина мама. Она могла просто пройти перед камерой, ничего такого особого не делая, и все опять-таки ахали. В общем, аханье вокруг Миниюбкина раздавалось ежеминутное.

Киношные начальники в виде исключения разрешили ему полностью переделать сценарий фильма – сами они не ахали, но послушав, как это делают другие, поняли, что поймали удачу за хвост, и им только осталось попытаться вредить Миниюбкину как можно меньше. Весь уже готовый материал режиссер либо перекроил, либо выбросил к чертовой бабушке.

По Москве поползли слухи, что вскоре на экраны выйдет истинный шедевр с необыкновенной, никому ранее не известной артисткой в главной роли.

Аттила было вздохнул свободно: Миниюбкин к маме больше не приставал. Потому что он либо валялся на кушетки, мучаясь от боли в лопатке, либо, когда боль отпускала, целиком погружался в творчество. И в обоих случаях ему было не до любовных глупостей. В Костиной маме он теперь видел только прекрасный неземной образ, который сам и нарисовал. А как женщина она его перестала интересовать, потому что теперь кроме фильма его больше ничего не интересовало. Ни женщины, ни мужчины, ни звери, ни клопы, ни водоросли с пальмами.

Однако расслабляться Аттилле было рано. Подсвеченная гением Миниюбкина, мама стала пользоваться небывалым успехом у противоположного пола. Каждый, кто забредал на съемочную площадку, моментально попадал под ее очарование и начинал засыпать комплиментами, цветам и эсэмэсками. А те, кто позастенчивее, просто молча таращились на нее со сдавленным от волнения горлом.

Аттила всегда был начеку. Он примечал самых нахальных ухажеров и следил, чтобы они не переступали границу дозволенного. Победа над румяным советником Помпилиусом придала ему уверенности.

Маме льстило внимание мужчин. Она со всеми была мила, но предпочтения никому не оказывала. Разве что пару-тройку раз согласилась сходить поужинать в ресторан со своими поклонниками. Но это не считается, потому что свидания происходили под присмотром ее сторожевого кота.

Её по-прежнему очень сильно мучило то, что она ничего про себя не помнит до того дня, когда пришла на пляж, где снимали кино. Она даже имени своего не помнила. По фильму мамину героиню звали Ванда. И все так ее и называли. Ванда, ну и Ванда. Не шибко по-русски, но тоже пойдет. Не Просдоха какая-нибудь или, скажем, Епихария (есть и такие имена) – и на том спасибо. Ванда-веранда.

По ночам ей иногда виделся какой-то мальчик, а рядом с ним мужчина с бородой. Они махали руками и что-то кричали, как будто звали ее. Но всё было окутано туманом, и разглядеть их лиц никак не получалось. И мама просыпалась вся в слезах и колотила кулаком подушку, потому что ничего не понимала: причем здесь мальчик и бородатый мужчина.

Но про ее ночные страсти никто не знал. На людях мама, она же Ванда, без конца улыбалась и шутила, как будто у нее все чудесно. И только Аттила видел мамины мучения. И он каждую ночь ругал своего хозяина Гантимура за то, что тот заколдовал свою жену таким жестоким колдовством. А днем он мысленно говорил своему хозяину: «Ну, Гантимурчик, миленький, хоть бы ты поскорее вернулся, обалдуй ты эдакий!»

А что будет, думал Аттила, если он не вернется? Ещё неизвестно, что с мамой через месяц должно произойти. Гантимур ведь говорил, что ровно через месяц мама проснётся и всё забудет. А поскольку она и так проснулась и уже ничего не помнит, значит, по истечении месяца с ней обязательно случится какая-нибудь новая непредвиденная гадость. Например, она снова всё забудет. Даже то, что теперь она подающая надежды актриса по имени Ванда. Или возьмет и опять уснет волшебным сном. Что тогда Аттиле с ней делать, со спящей, за две тысячи километров от дома?

В общем, вот такие три жертвы волшебства получились в моей истории посреди столицы нашей родины: Миниюбкин, Костина мама и кот Аттила.

Однажды придя со съемок в гостиницу, в которой их с Аттилой по приезду в Москву поселили, мама села в кресло с отломанным подлокотником и стала рассматривать стенку.

Аттила всегда заставлял маму брать его везде с собой, чтоб она не отбилась от рук (или лап), но сегодня решил устроить себе выходной. Имеет же право кот в кои-то веки взять и расслабиться? Целый день он валялся не кровати, лопал колбасу, смотрел новости по телевизору, сам себя развлекал простенькими кошачьими чудесами (типа наколдовать себе мышку) и не думал ни о каких мамах и Гантимурах.

Вид пришедшей кино-Ванды ему совсем не понравился. Аттила потерся о ноги хозяйки и запрыгнул к ней на колени.

– Мур-р-р! – сказал он, лизнув шершавым язычком мамину ладонь. – А ну-ка, расскажи, красавица, сколько мужчин сегодня упало в обморок от твоей красоты?

– А! – махнула рукой мама. – Мало. Двое или трое. Не помню.

– Всего-то? Не может быть! Кажется, ты не в настроении? Ложись, я помну тебе грудь.

– Поллинария Сергеевича сегодня прямо с площадки увезла скорая помощь, – тихо проговорила мама. – Ему с каждым днем все хуже и хуже.

Надо сказать, что Аттила слабо разбирался в кинематографе. Точнее, он вообще не понимал, зачем выдумывать истории, записывать их на камеру, а затем показывать другим, когда от этих историй и в настоящей-то жизни никакого спасения. Лежать себе на диване и вкушать мирские удовольствия можно и без всяких ваших придуманных историй.

С тех пор как Миниюбкин перестал представлять опасность для сохранности мамы, он Аттилу мало интересовал. Чудит человек – и пусть себе чудит. А то, что причина этой чудаковатости – волшебная искра из-под Аттилиных когтей, Аттиле на ум даже и не приходило.

Мама лежала на заправленной кровати, а Аттила попеременно надавливал ей лапками на грудь, слегка покалывая коготками сквозь одежду. Постепенно маме становилось легче, чувство опустошенности притуплялось.

– Котик, я устала, – сказала мама. – Я так больше не могу. Я выхожу замуж.

Аттила перестал перебирать лапками.

– Здрасте! – оторопело выговорил он. – Я же тебя на один день всего оставил! За кого же? За Миниюбкина?

– Нет, – ответила мама. – Во-первых, у Поллинария Сергеевича уже есть семья. А во-вторых… Во-вторых… В общем, я устала и тебе этого не понять. Пойду замуж. Хуже уже не будет.

Аттила спрыгнул с маминой груди на пол и стал ходить по комнате туда-сюда, задрав хвост. Кошачье сердце колотилось, как будто он только что удирал от собаки. Голова казалось чугунной, а лапки соломенными.

«Вот и всё, – думал Аттила. – Я не смог выполнить просьбу хозяина. Я старался. Я не виноват. Это конец».

Глава 30. Со щитом и на щите

Лиза вбежала в кладовку. Офицеры уже выбрались из крысиного лаза и закрыли за собой металлическую дверь на засов. Их встречали барышни, спустившиеся по лестнице с верхней полки.

Увидев принцессу, военные замерли по стойке смирно, а дамы присели с поклоном. Лиза опустилась на колени, чтобы не так сильно возвышаться над маленькими человечками.

Майор Кориандр сделал несколько шагов к принцессе и отдал честь.

– Ваше высочество! Мы вернулись, – сказал майор.

Устало вздохнув, он набрал воздуха в грудь, чтобы продолжить, но принцесса перебила его:

– Где принц? Вы нашли его?

И тут же увидела, что двое человечков лежат прямо на полу.

– Господи, что с ними?

– Это и есть принц, – ответил Кориандр, указав на одного из лежащих офицеров. – Он не ранен, не волнуйтесь. Это от усталости. А второй – полковник. Ему нужна помощь.