Башня говорящего осла

Глава 25. Победа Мандрагора

Отряд из тринадцати игрушечных офицеров шел по подземелью, освещая путь фонарями.

– Куда мы идём? – спросил майор Кореандр полковника Мандрагора.

– Куда я скажу! – ответил Мандрагор.

Он сам не понимал, куда ведет отряд, но знал, что всё делает правильно. Кто-то большой и мудрый нашептывал в его кукольное ухо: «Поверни направо, сынок! А сейчас прямо! Молодец! Так и шагай! Когда коридор раздвоится, иди налево!»

У Мандрагора подобное наитие было не впервые. Непонятный голос слышался ему и раньше. Последний раз голос подсказал ему собрать подчиненных и предложить им идти в спальню к принцу, чтобы принести ему присягу. Но тогда голос был другом и советчиком, а сейчас голос просто приказывал. Мандрагор даже не сверялся с картой, чтоб не терять времени. Майор Кореандр как-то умудрялся, держа под мышкой копье и выхватывая свет фонарей, которые несли его товарищи, помечать на карте карандашом продвижение отряда по лабиринту.

«Приготовиться! – сказал голос Мандрагору. – Сейчас будет драчка. Если сделаешь всё правильно, получишь назад и принца, и своего офицера. Я верю в тебя!»

Подняв руку над головой, Мандрагор остановил отряд.

– Приготовиться! – сказал он.

Костя и Беладор стояли, сжимая в руках ржавые гвозди-дубинки. Два десятка крыс приперли их к стене – и это только те, которых они видели. Из-за спин тварей выглядывали другие. Сколько их было всего? Может быть, сотня, а может быть, больше. Во всяком случае, достаточно, чтоб от принца и игрушечного гвардейца остались только козырьки от фуражек.

Крыса-председатель глядела на них застывшим взглядом, и только кончик ее хвоста пощелкивал по камню, на котором она сидела.

Костя подумал о том, что вот только недавно неожиданное превращение в маленького человечка спасло его от волосатого преследователя, а сейчас сделало добычей каких-то мелких гадких грызунов. Те необыкновенные физические ощущения, которые Костик испытал перед своим уменьшением, еще не до конца растворились в его организме, и ему казалось, что он бы мог прямо сейчас попытаться как-то напрячься и вновь стать большим. Но в этом случае он, не успев вырасти, скорее всего, будет раздавлен стенами этого подземелья. Что делать?..

Внезапно среди крыс началось волнение. Одна из них выбежала на середину зала. Потом вторая и третья – из того же прохода, что и первая. Крыса-председатель недовольно поморщилась. Дисциплина ее подданных явно хромала: что за пляски в такой ответственный момент?

Однако через секунду стало ясно, почему крысам не стоялось на месте спокойно. Из прохода в зал медленно вышел строй игрушечных офицеров. Все они, включая полковника Мандрагора, держали в руках копья, и их колонна напоминала колючую гусеницу. Любая крыса которая оказывалась слишком близко к колючей гусенице, немедленно получала удар копьем, каждое из которых было заточено так, чтобы причинить как можно больше боли врагу, при этом не застрять в нем и легко вернуться обратно. Послышался писк раненых крыс. Крысы стали тесниться к стенам.

Колонна вышла на середину зала, и офицеры перестроились: колючая гусеница превратилась в круглый тортик с тринадцатью свечками. Только свечки были воткнуты в тортик не вертикально, а горизонтально. Тортик двинулся к стене, где стояли принц и Беладор, и принял их внутрь себя.

– Отступаем! – скомандовал полковник Мандрагор, и офицеры стали медленно двигаться к норе, из которой вышли в зал.

Крыса-председатель, прищурясь, наблюдала, как враг уходит из-под самого носа. Её подданные пытались пробить оборону игрушечных офицеров, но только залили своей кровью пол зала. Действуй они более организованно, может быть, у них что-то и получилось бы, ведь их было гораздо больше. Говорят, что крысы – твари смышленые. Это, конечно, так, но ведь офицер на то и офицер, чтобы быть умнее какой-то облезлой крысы.

Вдруг одна из крыс подпрыгнула, чтобы достать маленьких человечков сверху. Крысы ведь очень прыгучие. В этот же миг несколько копий – не все, а несколько – взметнулись вверх, и пробили наглой твари живот. В следующую секунду ее тело было отброшено в сторону, а копья приняли прежнее положение. Да, все движения игрушечной гвардии были отточены и слажены. Полковник Мандрагор придавал учениям с копьями большое значение.

Другая крыса попыталась хвостом, как кнутом, выбить копье из рук гвардейца. Хвост обвил копьё, но не смог зацепиться за него и соскользнул: верхняя половина древка специально была обмазана жиром.

Седая крыса на камне, видимо решив, что лезть на копья бессмысленно, вновь запищала своим хриплым низким писком, и другие крысы перестали пытаться напасть на маленьких человечков и освободили им один коридор для отступления.

– Вы не ранены, ваше высочество? – спросил полковник Костю.

– Нет, кажись, – ответил принц, шмыгнув носом. – Уменьшился только вот.

Отряд возвращался в казармы без потерь.

Голос в голове полковника больше не слышался. Майор Кореандр вытащил карту и повел товарищей назад, согласуясь с отметками, которые он делал на пути к круглому залу.

Буря внезапно стихла, как будто ее и не было. Ласковое вечернее солнце за какие-то полчаса высушило полянку, на которой стояла избушка трех лесных волшебников.

Профессор Гипс и доктор Хариус вынесли из дома раскладные кресла и, развалившись в них, стали наслаждаться теплым летним вечером. Волшебник Кроль, слава Богу, спал в своей комнате.

А ведь с утра ничто не предвещало катаклизмов: на небе не было ни одной тучки, жарило яркое июньское солнце, волшебники попили кофе с булочками, и Кроль объявил, что думать пока не будет, а намерен заняться заготовкой дров на зиму. Часа на три пополудни у него намечена продолжительная тренировка с гирями, и только потом он собирается сесть за письменный стол. То есть дождя с молниями не следовало ожидать до самого вечера – как, в общем, и всегда.

Однако, вопреки обещанию, Кроль, притащив из чащи первую огромную вязанку валежника, бросил ее прямо перед избушкой и, не сказав товарищам ни слова, пошел в свою комнатушку. Сразу же небо затянуло серыми облаками.

– Э, нет! – возмутился Гипс. – Мы так не договаривались! Я как раз собрался идти купаться на речку!

– Не запретишь человеку думать! – вздохнув, возразил ему Хариус.

Сегодняшнее лицо доктора Хариуса, наверное, больше бы подошло какому-то непризнанному лирическому поэту. На высокий бледный лоб спадали завитушки, щеки были впалы, один глаз чуть косил в сторону, а кончик носа венчала изящная бородавка.

Тихонечко они подошли к двери Кроля и прислушались. Кроль разговаривал с кем-то невидимым:

– Давай, давай, сынок, думай… Правильно! Молодец! Без подсказки всё понял! – слышалось из-за двери.

– У него разве есть дети? Кого это он называет сынком? – спросил Гипс Хариуса.

– В транс впал! А это значит, сейчас жуть что начнётся! Тайфун, не меньше, – ответил Хариус. – Сейчас из него такой умище прет, хоть в землю зарывайся.

Гипс только застонал в ответ. Сверкнула молния, грянул гром. Волшебникам ничего не оставалось, как сесть за письменные столы и, не обращая внимания на то, что творится за окном, заняться теорией, без которой, как известно, древо жизни зеленеет не так пышно.

К вечеру Кроль вышел из транса, съел полкастрюли щей и, обессиленный, завалился на боковую. Из-за туч выглянуло солнышко. Его друзья, убедившись, что он спит, вынесли из дома шезлонги и развалились в них.

– Профессор! – сказал доктор Хариус, внимательно рассматривая лежащие под ногами куски черепицы. – А почему бы нам с вами не построить подземный бункер?

– Признаться честно, – ответил профессор Гипс, постукивая носком туфли по вывороченному ураганом стропилу, лежащему на траве,– я никогда не был сторонником подземного домашнего хозяйства, как, например, гномы. Но в последнее время я нет-нет, я и сам подумываю о бункере.

Глава 26. Кровь на когтях леопарда

Мужчина с прекрасным цветом лица убедился, что мама спит и вошёл в купе. Закрыв дверь, он достал из кармана пиджака огромный карандаш и начал рисовать дверь в промежутке между нижней и верхней полками. Дверь получалась низенькой и широкой, словно специально для пузатых карликов.

Закончив художества, румяный советник Помпилиус (а вы, дорогие читатели, конечно, догадались, что это был именно он), открыл нарисованную дверь настежь, повернулся к маме и попытался взять ее на руки.

С верхней полки за действиями румяного советника Помпилиуса наблюдал в волнении героический кот Аттила. Он решительно не знал, что ему делать. С одной стороны, Аттила чувствовал, как от этого человека исходит черная энергетика, с другой стороны, румяный посланец, возможно, действовал по заданию Гантимура (Гантимур по роду своей профессиональной деятельности часто имел дело с темными личностями, и Аттила это знал).

«Если этого крепыша послал хозяин, он должен был предупредить его, что я – это я и охраняю его жену. Чтобы проверить, так это или нет, попробуем вступить с ним в контакт», – решил Аттила.

– Мяу! – сказал отважный кот, – Куда вы ее тащите?

Румяный советник Помпилиус поднял голову и носом уперся в нос героического кота. От неожиданности румяный советник Помпилиус ойкнул, но видя, что это всего лишь кот, успокоился.

– Фу ты, померещилось, – пробормотал он, кряхтя (ибо мама, хоть и была стройной, но что-то да весила). – Ах ты, кисонька! У меня из-за тебя чуть инфаркт не случился! Пушистая такая, негодяйка, кис-кис-кис!

Из этой реплики Аттила сделал вывод, что румяный дядечка никаких инструкций от Гантимура не имеет, а значит, его человеком не является.

И когда румяный советник Помпилиус вновь склонился над мамой, пытаясь взять на руки, чтобы утащить в нарисованную дверь, «кисонька пушистая» отважно спикировала на его курчавую шевелюру и начала драть, как самую распоследнюю на этом свете мочалку.

– Мамочки дорогие! – завопил румяный советник Помпилиус, бросил спящую маму на пол и попытался схватить Аттилу.