Кротовая нора. Иронические рассказы

– Ну и что будем делать? – спросил с противной ухмылкой парень. Бабочкину захотелось залепить ему американской булкой в физиономию. Однако взял себя в руки.

– Кушать хотите? – кивнул Феликс на пакет с бургерами и стаканами перед девушкой, чем явно сбил с толку Антошку. Он заерзал на стуле.

– Судя по Марии Павловне, члены вашей банды, молодой человек, страдают хроническим недоеданием. Это никуда не годится. На голодный желудок только собаки без умолку лают. Вы, как главарь шайки, должны предпринять экстренные меры. Я понимаю, барышне нужно постоянно быть в образе, по Станиславскому, но не до такой же степени.

– Я не главарь шайки, – насупился парень. Ему самому на вид было не больше восемнадцати. На верхней губе еле пробивался пушок.

– Угощайтесь, юноша, не стесняйтесь Если надо, еще закажу. Миру – мир, как говорится, а детям – сытое детство.

– Бери, Димон, – пододвинула Носкова поднос с едой своему сообщнику, – пока Прометей добрый.

– А вам, Мария Павловна, я бы все же посоветовал немного воздержаться, так ведь и заворот кишок можно получить.

– Лучше уж заворот, чем бесконечный кишечный концерт.

– Сомнительная теза, но принимается, – кивнул Бабочкин. – Так как же, друзья, вы меня собирались развести? В общих чертах понятно – дяденька ведет малолетку в забегаловку, в надежде потом отвезти к себе домой. Для развратных действий, само собой. А в этой самой забегаловке к нему подходит родственничек, обвиняет дяденьку в совращении несовершеннолетней, грозит полицией, прокуратурой, судом и прочими ужасами. В качестве отступного требует деньги. Так? Но ведь нужны доказательства совращения, молодые люди, так сказать, неопровержимые факты сексуальных намерений развратника-педофила.

Димон ухмыльнулся, вынул из кармана смартфон, включил запись. На ней Бабочкин отчетливо произносил: «Я хочу вас… век будете помнить нынешнее 8-ое марта».

– Замечательно, – рассмеялся Бабочкин, – но насколько помню наш диалог с Марией Павловной, в нем были мои слова – «накормить до отвала». Вы их профессионально вырезали. Что ж, с помощью простой программы, это несложно. Вам бы на Первом канале работать, цены б не было.

– Этого никто не докажет, – хмуро сказал конопатый Димон, почесав одну из своих веснушек, – а то что имеется, полиция примет с превеликим удовольствием. Развращение несовершеннолетних, статья 156 УК РФ.

– Эх, молодой человек, во-первых статья предусматривают ответственность, если «жертве» меньше шестнадцати лет. Припозднились. Во-вторых, эта ваша запись не является доказательством моих притязаний на честь и юное тело Марии Павловны. Потому как в в ней нет конкретики. Ну и в-третьих, «жертва» сама должна обратиться в полицию.

– Ерунда! – вспылил Димон. Видно, не раз у них с Носковой без проблем проходило подобное жульство – развод на деньги глупых лохов. А тут нашелся какой-то деятель, начитанность свою демонстрирует.

Юридические познания Феликса были, разумеется, такими же поверхностными, как и все остальные у журналиста. Держал в голове то, что было нужно по работе. Как-то писал материал про белореченского педофила-маньяка, вот и вспомнил статью Уголовного кодекса. И то был не уверен – правильно ли он её трактует. Но и рыжий Димон явно не был юристом.

– Ерунда! – повторил парень. – Машка, если понадобится, заяву без проблем прокурору напишет.

Носкова кивнула, по-прежнему не отрываясь от еды.

– Но не это главное. Даже если ничего не докажут, – продолжал горячиться парень, – Машка скажет, что получила от вас глубокую психологическую травму. По операм затаскают, жизнь ваша станет адом. Нервы превратятся в мочало.

– Очень фигурально и доходчиво, молодец. У какого хозяина в гостях был? – неожиданно поменял лексикон Бабочкин. Решил прощупать Димона «по блатняку» – опыт имеет или так, фраер лопоухий. Беседа на языке собеседника гарантирует успех. Это первое правило журналиста.

Димон вскинул удивленные глаза. Потом надул щеки:

– У Надымского хозяина в энской зоне по малолетству парился.

– Няда ям?

– Что?

– Гляжу весь ум из тебя и выпарился. За такой наезд на серьезного человека ответить можно по-крупному. Форшмануть меня решил, селедка конопатая? Сколько шобла твоя за подобный бесогон берет?

– Уркаган что ль местный?

– Не залетный, и не люблю когда мне всякая шпана в родной столице в уши финики засовывают.

– Нет у нас шоблы, с сеструхой вдвоем трудимся. Несколько тысяч с лоха срубим пару раз в месяц и то хлеб.

– Другим делом заняться не пробовали?

– Не хочу больше с деловыми связываться, я на зоне повешусь. А Машке что, на панель идти? Она ничего больше не умеет.

– А это, значит, не путь к хозяину?

– Что здесь такого! Машка-то сама ни к кому не пристает, стоит себе спокойно у метро или еще где. Мужики сами клеятся. Но таких как вы, чтоб в «Макдоналдс» кушать повел, еще не было. Обычно в кабак тащат. Ну я им там ксиву и предъявляю.

– Тебе морду еще не били?

– Случалось пару раз. Думаем с сеструхой за Урал податься, там народ проще и добрее.

– А родители, родственники?

– Скололись, спились, растворились в 90-е, бабка воспитывала, да давно померла. Хорошо хоть квартира однокомнатная от родичей на Юго-западе осталась. А теперь что? Учиться неохота – ни связей, ни денег. Ничего не умею. Только в «черные работы», как писал драматург Островский. А кому охота жилы свои бессмысленно рвать? Жизнь одна, хочется чтоб красиво было.

Бабочкина поразило, что и у Димона на уме оказался Александр Николаевич Островский. Прям мистическое совпадение. Или логичное? Персонажи как из пьесы. И действие абсурдное. Только врет всё Димон. Конспиратор. Феликса не проведешь. Дурачок, он не знает, что опытный журналист видит людей насквозь.

– Да-а, – протянул Феликс. – Красиво, когда в кармане заграничная ксива. Тьфу, с вами на собачий язык перешел. Сестру-то уйми, лопнет. Или volvulus будет. Наверняка Мария Павловна знает, что это икота.

Девушка кивнула, разглядывая с аппетитом очередной бутерброд. Бабочкин еле сдерживал тошноту, так есть и в голодный год не будешь. От одного запаха этих американских булок уже воротило.

– А-а, чего ей будет, – махнул рукой Димон. – Пусть лопает.

– Ну раз так, ладно. Ну а теперь слушайте меня внимательно, граждане совершеннолетние и не очень. В Надыме, Дима, ты никогда не был, потому что сразу бы понял, что означает «няда ям». В переводе с ненецкого – это земля рода Нянонги. Там все это знают. Во-вторых, на зоне зэки не «парятся», а «чалятся», Дима. И, в-третьих – сев за стол, ты не поздоровался даже через губу, а это правило «вежливости» впитывается в сидельцев сразу и навсегда. В общем, ты зеленый недоросль, но с большим самомнением. Такие теперь на Тверской собираются. Перейдем к сестренке. Прикид у нее явно дороже, чем на 2 тысячи рублей в месяц ваших трудовых доходов и грошовой стипендии. Пахнет от нее вовсе не хризантемой, а лаванда-лимонным парфюмом из дорого бутика. Я эти ароматические тонкости хорошо усвоил. Далее, к дверям медучилища она и близко не приближалась, иначе бы знала что volvulus это не икота, а заворот кишок. Еще одна неувязочка. Мария Павловна походя бросила фразу – мол мы страдаем от произвола наших богов-властителей и с этим надо срочно что-то делать. Ясно, что девушка намекала на кремлевскую власть. Так вот, москвички в вашем возрасте, Мария Павловна, политикой особо не увлекаются. Они вполне сыты и довольны жизнью, думают о карьере. Ею увлекаются, как правило, областные провинциалки, которые мечтают жить так же как москвички. При том, что сами в общем-то мало в чем нуждаются. Но это чисто провинциальные комплексы.

– Откуда ты такой умный? – сжал кулаки Димон. Казалось, его веснушки расплавились как шкварки на сковородке и сейчас задымятся.

– Не перебивайте. Осталось немного. Вы настолько наивны, друзья, что показали мне паспорт Марии Павловны, а там черным по белому указано место её рождения – г. Одинцово. Моя Гесиона прекрасно разбирается в древнегреческой мифологии, в частности, хорошо знает историю Прометея.

– Ага, – кивнула с полным ртом девушка. – Он был благородный, его печалила судьба людей.

– Умница, пять с плюсом. Видимо, именно такие оценки вы, Мария Павловна, получали в Одинцовском лицее МГИМО, на Ново- Спортивной улице, пока вас не выгнали. Приходилось там бывать по службе. Почему МГИМО? Вы сказали, что любите дипломатов, они все такие… И я похож на дипломата, но ведь это не так. Значит, мысль о дипломатической работе и дипломатах вам не дает покоя. Видимо, после лицея собирались поступать на социально-экономический факультет МГИМО. Правильно, финансы вам близки по духу. Может, еще получится. А у Димона, предполагаю, вышла осечка с поступлением в сей престижный ВУЗ уже после окончания Одинцовского лицея. Вот он и решили поправить ваше общее материальное положение, организовал банду. Да, друзья, как ни крути, а по-другому ваш тандем назвать невозможно. Именно банду. Общая оценка вам – двойка.

Наконец Мария Павловна перестала жевать. Откинулась на спинку стула.

– Димке одного бала не хватило. Я ему говорила – иди в Университет корпоративного управления, а он заладил – хочу в МГИМО, вот и провалился. Теперь шансов мало, все из его головы выветрилось, одни деньги на уме. А вы не промах, Прометей. Мне такие нравятся. Почти всё верно просчитали, даже удивительно. Вы мент?

– Не совсем. Чекист с Лубянки, – соврал Феликс.

Вообще-то он с детства мечтал работать «у Железного Феликса», но судьба занесла в газету. Он достал смартфон, положил на стол:

– Здесь запись всех наших разговоров с Марией Павловной, – сказал он опять неправду – никаких записей он, разумеется, не вел. – А вон те дяденьки – мои опера, – Феликс указал на двух мужиков с синими носами в углу, которые подозрительно суетились и оглядывались. Вероятно, скрытно собирались принять на грудь под гамбургеры. – Долго мы вас выслеживали и вот удача. Сами попались. Сколько веревочке не виться, а всё на бантик завяжется. Сейчас надену на вас наручники и в кутузку. Но чем-то нравитесь вы мне. Постараюсь выхлопотать для вас удобные нары в Надыме.

– Разве чекисты занимаются такой мелочью, как мы? – поднял красные, совсем погасшие глаза Димон.