Телохранитель

Оказывается, отправились искать обидчиков какой-то девушки, чьей-то дочери, по притонам. Сначала зашли в один из них возле Балтийского вокзала. Там было что-то вроде заброшенной коммунальной квартиры. Позвонили. Кто-то им открыл и тут же исчез. По очень длинному и темному коридору прошли на кухню. Кухня представляла собой что-то мерзкое – филиал помойки: окурки на столе и на давно не метеном полу. Всюду какие-то горелые кастрюли, мерцал включенный газ, в нос бил резкий запах ацетона или еще какой-то другой химии. И что самое страшное – повсюду валялись шприцы. Ступать нужно было осторожно – чтобы не наколоться. На столе лежало несколько шприцов с неизвестным содержимым, набранным из флакона. Присутствующие напоминали оживших мертвецов. Один совиными глазами уставился на Данилова. Из-за бородки Данилов на полицейского похож не был. И в то же время в нем было явно что-то не так: на простого обывателя он тоже никак не походил. Совеныш полез разбираться. Данилов захватил в ладонь со стола сразу два шприца, воткнул их ему в шею и разом нажал на поршни.

– Что за нах…– захрипел наркоман, отмахиваясь. Кровь из ранок текла двумя тоненькими струйками, как после укуса змеи, но ничего с ним пока не делалось.

– Больно, бля, сука! – проскрипел он, держась рукой за место укола. Потом сел на пол, по нему прошла судорога.

– Эк его колбасит-то! – пробормотал несколько озадаченный Данилов. Такой скорой реакции он вовсе не ожидал. В этот момент изо рта наркомана реально пошла пена.

Потом Данилов сказал озадаченно:

– Их тут нет.

– Кого? – спросил Ховрин.

– Тех парней. Это дочка моих хороших друзей. Они ее подпоили и использовали, понятно как, всей компанией. Теперь она встретила хорошего парня, тот предлагает ей выйти замуж, но эти сволочи ее шантажируют. Отец ее про это не знает. Мать просила меня помочь разобраться. Хотел с ними просто поговорить. Ладно, есть еще и второй адрес. Поехали туда…

Поиски продолжились. Минут через двадцать приехали на какую-то улицу недалеко от Обводного канала. Остановились у какого-то мрачного дома. Дом был явно трущобного вида. Вошли в темный подъезд, потом зашли в довольно затхлую квартиру на втором этаже. Ободранная дверь туда была не заперта, поскольку замок был уже раньше выбит с мясом. Данилов потянул носом, поморщился:

– Средние века ругают, что там якобы все у них было засрано говном и залито мочой и помоями. Вонь, мол, стояла ужасная. Это, я так думаю, они нынешней не нюхали!

Двинулись по коридору чуть ли не на ощупь – на голоса. Вошли в комнату. Там горел яркий свет и сидели пятеро каких-то совершенно гнусных парней – чистые бесенята. Один из них был абсолютно лысый, даже без бровей.

– Кто здесь у вас главный? – спросил, поморщившись, как от зубной боли, Данилов.

Бесенята захохотали:

– Во, и баклан приперся!

– Галямов где? Знаете такого? – спросил Данилов. – Мне сказали, что он может быть здесь.

– А на хера он тебе?

– А вы хули тут здесь делаете?

– Это, – лысый обвел рукой круг, – наш мир! Мы – его хозяева. А ты – просто хуй! Мы будем ебать и тебя и твоих баб! Ты мужик – никто. Сынка твоего на иглу посадим! Дочь – выебем по очереди! – Все дружно заржали. Среди них еще был один тип с явно ненормально маленькой головой – настоящий микроцефал. Смеялся он громче всех.

Ховрин ожидал от Данилова какого-то взрыва эмоций, трясущегося багрового лица, брызгов слюны, и эти типы видно ждали того же, явно провоцировали. К их изумлению, ничего этого не произошло. Данилов смотрел спокойно.

– Сегодня у вас, говнюки, очень важный день. Может быть, самый важный в вашей ничтожной жизни, – вдруг произнес он торжественным голосом, как говорят в ЗАГСе при регистрации брака.

Все как-то разом перестали галдеть и уставились на него.

– Чё ты, мужик, совсем охренел? Какой еще важный день? Выебка баб, выдача пиздюлей? – спросил лысый, и опять все заржали.

– Сейчас вы все умрете, – произнес Данилов обыденным, но таким страшным голосом, что все присутствующие, включая Ховрина, вдруг застыли и с ужасом уставились на него. – Хватит вам уже жить! Надоели вы всем до чертиков.

Возникла немая сцена типа «к нам приехал ревизор».

– Мент родился, – после паузы проблеял кто-то из бесенят, хохотнув. И это были его последние слова.

Раздался звук, будто отбивали кусок мяса для жарки стейка, и этот бесенок пропал из поля зрения. И кто это был? Как его звали? Зачем он жил и пил пиво? Так и осталось неизвестным.

– Ты чего, дядя, ебнулся? – еле выдавил один из четырех оставшихся бесенят, по инерции попытавшись хохотнуть, но это у него не получилось – он просто квохтанул по-куриному. Другой, пивший пиво и набравший его полный рот, пытался сделать глоток, но никак не мог это сделать. Пиво полилось у него из углов рта на грудь. «Мама», – только и прошептал он. Их всех вдруг охватил ужас и паника. Внутрь в комнату неизвестно откуда стал проникать холод. Даже Ховрин его почувствовал, словно заглянул в раскрытый холодильник.

– Мужик, мы пошутили, ты извини, по пьяни чего не бывает сболтнуть, прости нас, мы сейчас уйдем…– пролепетал любитель пива, так и не вытирая подбородок, с которого капало.

– Да я…– взбодрился, однако, микроцефал, подскочив к Данилову, но, получив короткий страшный удар куда-то под ухо, тут же рухнул на пол и замер там без всяких признаков жизни. Ховрин не мог поверить, что можно так просто одним ударом убить человека. Другой рванул, было, к выходу, но проскочить не успел – Данилов ухватил его за шею, крутанул – раздался отвратительный хруст. Двое оставшихся тоже были убиты голыми руками в один миг и самым жестоким образом: одному Данилов ребром ладони просто сломал горло, другому вывернул голову лицом назад. Это было что-то похожее на особое боевое искусство, однако, напрочь лишенное какой-либо зрелищной красоты, а лишь внушавшее животный ужас. Ховрин испугался, что Данилов и его прибьет заодно как свидетеля. Однако Данилов только хмуро поинтересовался:

– Ничего тут не трогал?

Ховрин лишь покачал головой, сказать он ничего не мог: внутри его что-то заклинило. Он только мявкнул. Данилов же продолжил:

– Видал технику? Учили такому? Нет? Знаешь, чем хорош этот способ? Нет крови! Еще раз спрашиваю: ничего тут не трогал?

Ховрин говорить еще не мог, только помотал головой.

– Уверен?

– Да! – голос у Ховрина, наконец, прорезался.

– Вам их совсем не жалко? – поинтересовался он чуть позже, когда они вышли из дома под падающий хлопьями мокрый снег.

– Да хрен с ними, забудь! На фига они такие нужны? – добродушно проворчал Данилов. – Тебе тараканов и клопов жалко? А это говно? Вот они просто прошли по улице, и у людей испорчено настроение. Спасем жизни нескольких девочек, которых они изнасилуют. У одной из них, может быть, даже родится новый Моцарт…

– Как вы это решаете?

– Это я что-то решаю? – удивился Данилов. – Я вообще ничего не решаю! Я – только орудие. Марионетка судьбы. Поверь: никого убить просто так нельзя и невозможно.

Потом, помолчав с минуту, рассказал одну историю:

– Однажды в девяностые я попал в одну очень стремную ситуацию. Они, разбойники, говорят: «Ты не сопротивляйся. Если будешь сопротивляться, мы очень больно убьем тебя и всех твоих родных…» Старый, можно даже сказать, древний психологический прием. Люди в таких ситуациях часто цепенеют, сами идут, как скот на убой, без сопротивления. Примеров тут множество. Может тут особое свойство человеческой натуры, вделанное в психику в ходе эволюции…

Он помрачнел, сделал длинную паузу, потом продолжил:

– Короче, этот матерый уголовник, по сути, звероящер, говорит мне, обдавая меня своим зловонным дыханием: «Если только начнешь рыпаться, всем будет очень больно!» Я буквально почувствовал давление, наползание на меня этой ужасной воли, физически ощутил ее. Это было что-то вроде гипноза хищника. Путешественник по Африке Дэвид Ливингстон, когда его схватил лев и потащил в заросли, ощутил нечто подобное. Но я все же выключил свой мозг, подавил страх и убил его и всех их нахер. Он даже не сразу и умер: извивался, как какой-то реальный ящер. Я смотрел ему в глаза до последнего его вздоха – хотел понять. Нож торчал у него прямо в сердце, а он все не умирал… И после этого я вдруг почувствовал такую дикую усталость, что хоть тут же ложись и спи прямо на полу. Он словно высосал из меня всю энергию. И сейчас не пойму, что это было.

Ховрину стало не по себе.

– Офигеть, – выдавил он.

Данилов будто откашлялся:

– Отец мой воевал за эту страну, ранен был и уж всяко не за этих мудаков. А они: «Мы хозяева этого мира», тьфу!

Ховрин промолчал.

– А неплохой адреналин! – вдруг сказал довольный Данилов. – Я после этого лучше сплю. Возможно, привычка с прошлых лет, со службы. Кстати, реально хорошее снятие психологического стресса, депрессии. Я однажды ехал с дачи в ночной электричке, был не в духе – поссорился тогда со своей бывшей по какой-то ерунде, и вдруг появились поддатые гопники, а я сам тоже был выпивши, они на это и купились, хотели грабануть, сцепились со мной. Не повезло им: помню, один летел через весь вагон кверх тормашками. Второго башкой об скамейку отфигачил капитально, последний, жаль, убежал. И тут же я успокоился, даже почти протрезвел, такие штуки успокаивают нервы лучше всего – эффект переключения.

– Типа стресс гасит стресс?