Телохранитель

– Может мне завести блог с ресторанной критикой? – спросила Катя.

– На фига? Ты же скоро уедешь.

– А, ну да…

Планы на выходные неожиданно поменялись. В пятницу вечером, уже открыв дверь и заходя к себе в квартиру, Катя вдруг повернулась и выпалила:

– На выходные обещают хорошую погоду. Не хочу сидеть дома! Погуляешь со мной в воскресенье? – тряхнула она волосами.

Пятью минутами позже, когда Ховрин уже выходил на улицу, позвонила Грушевская – Груша. В субботу у нее намечалась вечеринка.

– Что нужно? – спросил Ховрин.

– Бухла притащи. Вискарь или водку – только хорошую. Литруху. Пару пакетов яблочного сока. Закусь будет. Точно придешь?

– Если только по работе не дернут! – важно сказал Ховрин. – Скорей всего приду!

Пришел, опоздал, правда, на час. Все уже были хорошо поддатые. Сразу же спросили:

– Бухло принес?

Ховрин звякнул пакетами. Ему налили штрафную. Да и какую! Ховрина тут же растащило. Смотрит: уже какая-то девчонка умостилась подмышкой. Поцеловались.

– Тебя как зовут? – пропищала девчонка.

– Витя.

– А я – Лера!

Снова поцеловались – теперь взасос. Через полчаса подвыпившая Лера уже копошилась в его штанах, пыталась расстегнуть молнию.

– Подожди, я помогу! – пробормотал Ховрин. Лера в его глазах уже двоилась. Лицо ее он так и не запомнил. Наверно, и не узнал бы при встрече. Утром она куда-то подевалась. На подушке остался ее запах. Ховрин сел на диване. Комната крутилась. Пошел в туалет, поблевал. Стало легче. Поспал еще, потом появилась из своей комнаты довольно помятая Груша в чужой футболке до колен, с всклокоченными волосами. Она напоминала китаянку – глаза ее, и так немного раскосые, отекли и сузились до щелочек. С бодуна ее здорово потряхивало. Она только кивнула Ховрину и прошаркала к туалету.

За Катей Ховрин заехал ровно в одиннадцать утра. Она села в машину, хлопнула дверью: «Поехали». Щелкнула застежка ремня безопасности. Ховрин тронул машину. Ехали не спеша. Во всем окружающем пейзаже словно была разлита любовная нега. Томительно медленно таял снег, грязные откосы железнодорожной насыпи спозали вниз. Когда проезжали под эстакадой, по кузову машины гулко простучала капель. Так бы ехать и ехать по магистрали куда-нибудь к югу. Полицейский на обочине махнул полосатым жезлом. Ховрин остановился, нажав кнопку, опустил стекло. Полицейский сунул нос в салон, принюхался:

– Все нормально?

– Да, все в порядке, – ответил Ховрин, стараясь не выдыхать, хотя и зажевал предварительно два «антиполицая» разом.

– Страховку покажите, – уже без особого интереса спросил полицейский, почти не глядя, сунул бумагу обратно, сказал:

– Счастливого пути!

Решили поехать в Кронштадт. Там сходили в Морской собор, посмотрели на корабли в гавани, пообедали в каком-то трактире. Долго сидели на скамейке, подставив лица солнцу. В парке пахло недавно распиленными деревьями.

В понедельник после курсов посетили очередной ресторан. Было еще не очень поздно, когда собрались уходить. Катя отошла в холл – ей надо было поговорить с отцом, который позвонил ей из Лондона. Посмотрев на экран телефона, сделала гримасу, показала растопыренную ладонь – типа, пять минут, но застряла надолго. Ховрин стоял у гардероба, держал в руках ее куртку, прижал к лицу, вдохнул запах. У куртки был особый Катин запах. Смесь из духов и еще чего-то, присущего только ей. Ховрин словно знал его всегда. Уют и спокойствие было в этом запахе. Сквозь стекло наблюдал за улицей. Прямо на его глазах произошла беспредельная сцена: трое подвыпивших парней шли по тротуару во всю его ширину. Поравнялись со встречным мужчиной. Тот посторонился, но один из парней вдруг неожиданно ударил его в голову так, что мужчина рухнул на дорогу без сознания.

– Вот ни фига себе! – вырвалось у Ховрина. Среагировать на такой неожиданный удар очень сложно даже подготовленному человеку, если, конечно, не ожидаешь его заранее. А мужчина удара явно не ждал. Просто шел мимо, занятый своими мыслями. Довольно быстро приехала «скорая». Врач в синей форме только развел руками. Что-то он все-таки для вида поделал, типа искусственного дыхания и массажа сердца, но потом накрыл тело простыней. Тут уже появилась и полиция.

Ховрин вышел из ресторана, чтобы посмотреть поближе. Всунулся в группу наблюдающих. Пожилой мужчина, стоявший рядом с ним, покачал головой:

– Убили человека за просто так. Шел себе спокойно и на тебе! Вот ведь сволочи какие!

– Поймают – вон камера стоит на углу. Не отмажется, гад! – буркнул другой прохожий.

– Скажет, что мужик ему угрожал, толкнул, пытался ударить, а он лишь защищался, убивать не хотел. Свидетели подтвердят. Неумышленное убийство. Вполне может получить условно, хотя обойдется недешево…

– Пятеру точно дадут…

Тут только появилась Катя, спросила, что случилось.

– Человека убили, – ответил Ховрин.

– Когда?

– Только что.

Катя ахнула, прижала ладони ко рту.

– У нас прошлым летом так одного отвалившейся плиткой убило около дома. Наповал, – сказал стоящий рядом мужчина.

– Это другое дело, – возразил его сосед.

– По сути то же самое. Несчастный случай. Тот и сам не знает, зачем ударил. Будто бес толкнул под локоть. Да так, что и убил. Согласен: неумышленное убийство. Сколько-то отсидит, но в любом случае жизнь его уже навсегда изменится.

Настроение это происшествие, впрочем, испортило. Был человек – и нет человека. Всю дорогу молчали.

Дома Ховрину стало скучно. Он позвонил Вике – и неудачно: та плохо себя чувствовала, якобы болела голова – что-то вроде мигрени.

В тот день после обеда Вику мучительно тошнило. Она периодически бледнела и выбегала в туалет.

– Точно залетела, подруга! – констатировала Настя, у которой схожий эпизод уже был в десятом классе. – От кого хоть? Колись!

– А я знаю? – прохрипела Вика, вынув лицо из унитаза, сплевывая и отсмаркиваясь. – Бигмак вышел! – заявила она.

– Это не от еды! – хихикнула Настя.

– Дура! – проскрипела Вика и снова сунула лицо в унитаз.

Однако понемногу отпустило. Тест на беременность, который она поднесла к глазам трясущейся рукой, показал отрицательный результат. По этому случаю они тут же с Настей выпили бутылку вина на двоих. Показалось мало, взяли еще. Уже в двенадцать ночи позвонили Ховрину. Тот приехал забирать их из кафе – почти выносил. Ехали с открытыми окнами, чтобы обдувало лица и меньше тошнило. Девчонки всю дорогу хохотали и дурачились, пугали, что заблюют машину. Сначала доставили Вику, которая тут же и уснула в прихожей на полу прямо в одежде. Потом Ховрин поехал домой с Настей. Та по дороге протрезвела и захотела продолжения вечера. Зашли в гастрономический паб рядом с домом, там перекусили и выпили пива. У Ховрина дома Настя сразу быстренько разделась и бродила по квартире совершенно голая.

Впрочем, она была очень хорошо сложена и грудь – идеальная. Она это знала и с удовольствием

демострировала. Волосы у нее на голове были черные, необычно густые, пышные и очень кудрявые. Туда вполне можно было что-нибудь засунуть из мелких вещей, и они не выпали бы. На остальном теле ее не было ни единого волоска – все было тщательно выбрито: оставалось лишь потемнение в подмышках и в паху.

«Интересно, сама она себя выбривает в таких местах, или для этих дел есть специальная парикмахерская?» – подумал Ховрин. Настя стояла перед ним абсолютно нагая, не прикрываясь и не стестяясь, совершенно уверенная в собственной красоте и сексуальности. Выше лопатки у Насти была небольшая татуировка – летучая мышь. Татуировка была несколько грубоватая и нецветная, словно ее кололи кустарно где-нибудь на дому, а не в профессиональном салоне по кальке.

– Что это значит? – тронул татуировку пальцем Ховрин.