Телохранитель

– Она меня какое-то время просто игнорировала, спала в трусиках, глухой ночной рубашке, сторожилась, но потом мы с ней как-то все-таки переспали, и тут из нее поперло: «Ты мне всегда нравился – с самой первой встречи!» и еще спрашивает: «А ты меня любишь? Знаю: любишь!» и все такое, я даже поначалу испугался. Я-то поначалу предполагал просто переспать без особого напряга – серьезные отношения это слишком утомительно, сам понимаешь…

Данилов сочувственно покивал головой:

– Врет. Но врет искренне. Женщины тут же себе что-то напридумывают и сами же этому верят.

– Точно врет, согласен: типичная женская черта – тут же все это и придумала и сама этому поверила, – согласился Шалаев. – Но в сексе она оказалась просто неудержима: оргазм за оргазмом, аж кричит, извивается – даже боюсь, соседи прибегут – всю ее плющит, мне даже самому завидно. Я к ней привык. Каждое утро, просыпаясь, я кидаю ей палку, потом выкуриваю сигарету, завтракаю, пью чашку кофе, сажусь в тачку, еду на работу. Могу спокойно целый день вкалывать и баб не лапать и вообще не думать о них. А если еще и хорошая погода… Потом она уехала к матери в Тюмень на две недели и все – не могу без нее, весь извелся – хоть домой не приходи – пустота! И все думал: а вдруг не приедет, вдруг уйдет от меня, спал на ее половине кровати, там у нее ночная рубашка под подушкой ею пахнет… Вот, блин, попал…

Впрочем, он имел вид вполне счастливого человека. В его горле трепетала натянутая любовная нить. Он постоянно пытался ее сглотнуть и не мог.

И еще он с друзьями на майские собирался ехать куда-то под Лугу на весеннюю охоту. Назвал и место – какую-то деревню, где у него был знакомый егерь.

Данилов ехать не советовал:

– Знаю это место. Туда лучше не соваться – запросто пристрелят вместо вальдшнепа. Все наверняка будут бухие.

– Да мы сами будем бухие, – буркнул Шалаев.

Всех по домам развозил Ховрин.

На Вербное Воскресенье с утра шел мелкий мокрый снег. К вечеру похолодало, и всю неделю до самой Пасхи стояли холодные и ясные дни. На дорогах смерчами крутилась пыль и бумажные обертки. Снег все еще лежал во дворах в кучах и в местах, куда не достигали лучи солнца, да и то они подтекали грязью. Нева, наконец, вскрылась, потащила в залив лед и сидящих на льду ворон.

На Пасху ночью отправились с Катей посмотреть на крестный ход. Поехали на Смоленское кладбище. Катя боялась идти мимо могил, жалась к Ховрину. Церковь была набита битком, туда было не протолкнуться. Встали недалеко от крыльца на подтаявшую кучу заледеневщего снега. Старуха, стоявшая рядом, прослезилась:

– Вы вот вдвоем. А я теперь одна. Муж мой в прошлом году умер. Это был лучший человек в мире!

В этот момент двери храма распахнулись, оттуда высыпала толпа, вылетел пар от дыханий, закричали «Христос воскресе!» и «Востину воскресе!», начался крестный ход. Ховрин с Катей, прикрывая от ветра ладонями огоньки свечей, присоединились к идушим.

– «Христос вокресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!» – гудел сзади, как труба, бородатый дядька.

– С чего бы Ему этих «сущих во гробех воскрешать»? Вот тут, – другой мужик, уже безбородый, кивнул на ближайшее надгробье, – больше ста лет назад похоронен, судя по надписи, некий статский советник. Наверняка был известный человек, раз здесь захоронили, опять же дорогой памятник. Был и был. И на хрена его воскрешать? На фига он кому-то нужен? На фига их вообще воскрешать, да еще и судить? Я бы не стал. Чего им воскрешаться? Для чего?

Другой сказал:

– Я когда был в Румынии, вдруг понял, что никого из гробов поднимать точно не будут. Смотрел там могилу Дракулы. Душегуб давно умер, то ли был убит в бою и его голову в бочке меду послали турецкому султану, то ли свои убили, то ли сам умер – никто точно не знает. Да и по сути всем все равно. И откуда они вообще могут знать об этом будущем воскрешении: так, просто пугают и для утешения живущих, чтобы думали, что когда-то встретятся с близкими. Я сам содрогаюсь, когда думаю об этом.

Потом оба снова запели козлиными голосами: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ…»

После крестного хода Ховрин завез клюющую носом Катю домой, и, неудержимо зевая, поехал к себе. Даже открыл окно в машине, чтобы не заснуть.

Тут же позвонила Вика: «Приезжай! Христос воскрес!» Поехал к ней. Поели кулича, пасхи, почокались крашеными яйцами, выпили, потом завалились в постель.

Где-то в глубине сна заверещал будильник. Вика, не открывая глаз, стала спихивать Ховрина с кровати, упираясь ему в поясницу своими гладкими теплыми пяточками. В результате Ховрин рухнул на пол и, наконец, только там и проснулся. Сел на коврике у кровати, насилу разлепил глаза. Одеяло скомкалось. Вика спала голой – белой попкой кверху.

«Забраться бы куда-нибудь в глубокую нору и там спать, спать, спать…» Прошлепал босиком в туалет, оттуда в ванную, поплескал на лицо холодной водой. По телу пробежало электричество. Потом сделал несколько упражнений, мышцы согрелись, но все равно потряхивало. Пошел на кухню, быстро пожарил яичницу, заглотил ее, и вышел из дома. Вика продолжала спать – у нее был выходной, хотя иногда она работала по воскресеньям.

В Лисьем Носу Ховрин был ровно в одиннадцать. Ожидал, что за несколько минут опоздания, пока от машины шел до дома, Данилов ему сделает замечание. Однако там в большой зале с горящим каминном уже сидела целая теплая компания: разговлялись, выпивали, ели пасху, с хохотом цокались крашеными яйцами – у кого скорлупа останется целой. Ховрина встретили радушно, наложили всяческой еды, но спиртного не налили. Вероятно, опять он будет водителем. Кто-то ведь должен был всех развозить. Максимов тоже был там. И Чебышев уже пьяненький.

В какой-то момент появился довольно полный человек с длинными волосами и с чахлой бородой и с порога провозгласил басом: «Христос воскресе!». «Воистину воскресе!» – нестройно ответили ему. Он улыбался, со всеми обнялся, включая и Ховрина, приложился три раза волосатой щекой. Все его звали Олегом. Олег был еще относительно молодой – лет сорока, но очень морщинистый. По профессии он был священником. Какое-то время работал с военными. Однажды в Чечне на посту его остановили. Еще и машина сломалась. Бородатые вызвали механика. Образовался негр, полез в мотор. Олег со страха глотнул из фляжки спирта. Через какое-то время расхрабрился от выпитого, полез в разговор:

– А зачем вы наших попов убиваете?

Те засмеялись:

– Так то были ненастоящие попы – худые, а вот ты – настоящий: толстый и пьяный…

И тут Олегу тоже налили, и он не отказался.

Чуть позже очень возбужденный Чебышев, стал утверждать, что ангелы появляются в небе на закате. Показал запись, снятую издалека чьей-то трясущейся рукой. Сначала просто солнце из-за тучи и крыши, затем сноп света вырвался из окна дома, и размытая фигура взлетела в облака – ну, точно ангел, а за ним почти сразу – другая, поменьше. На мгновение застыли рядом на фоне облака: ангел и человек. Там, как оказалось, жил какой-то старик, который в этот самый момент умер.

– Интересно, как там? Какие порядки? – спросил тут Максимов. Унего явно был к этому интерес.

– Какая тебе разница? Нас туда точно не возьмут.

– Это почему же?

– На себя посмотри!

Максимов на это ничего не ответил, но насупился и больше в разговор об ангелах не встревал.

Священник же Олег ничего по этому поводу не сказал, словно и не слышал, о чем говорили.

Двое мужчин рядом обсуждали любовную историю какого-то своего приятеля.

– И чем это дело кончилось? – спросил один, которого почему-то все называли Николайчик. Возможно, по фамилии.

– А ничем. Он отказался ее трахнуть, – ответил ему другой, которого звали непонятно как. Ховрин имени его не расслышал.

Это был здоровенный дядька, лысый, большой, метра два ростом и весом, наверно, килограммов за сто десять. То ли бывший баскетболист, то ли боксер-тяжеловес, впрочем, и то и другое было явно в далеком прошлом. На вид ему было минимум лет пятьдесят, а то и пятьдесят пять.

Николайчик даже присвистнул от удивления:

– Отказал ей в сексе? Жестоко. Женщины такого не прощают. Вспомните из древности: Федра, супруга Тесея, захотела соблазнить своего пасынка Ипполита. Тот, порядочный парень, отказался (возможно, зря, хе-хе), Федра от злости сказала мужу, что пасынок ее домогался, а сама потом выпила яду. Ипполит тоже погиб, еще раньше. Мрак. Женская натура. Неужели ей так хотелось?

Слышавший это Ховрин похолодел, тут же вспомнив про Валентину. Какой-то опасный отблеск был и в ее глазах тогда, в первый раз, когда он заколебался. Все могло произойти. В таких случаях женщины безжалостны.

Мужик, который возможно бывший баскетболист, спросил Николайчика:

– И что?

– Она предлагает мне немножко пожить вместе.

– Она тебе это предлагает? Женщина предлагает? Осторожнее! Это же известная женская ловушка! Проходит немного времени. Ты лежишь расслабленный после секса, думаешь, как бы еще разок перепихнуться да и свалить подобру-поздорову. И тут она спрашивает тебя: «Ты меня любишь?» Что тут ответить, понятно, говоришь: «Ну, люблю!» – «А раз любишь, тогда женись!» – Все, считай, попался! И еще есть стандартные ловушки: «Знаешь, а я беременна!» Если ты пошлешь ее, она непременно скажет: «Козел!» И все ее подруги это подтвердят. И они будут правы. Думай, куда суешь!

Николайчик потер лоб.

– А я ведь уже был женат. Аж целых пятнадцать лет. Озноб пробирает, как вспомню. Жениться – дело всегда очень тонкое. Существуют разные типы женщин. Что-то вроде как породы у собак. Каждый мужик подбирает себе подходящую. Вот Ольга, например. Она классная, красивая, но к ней клеиться почему-то не хочется. С Дашей мне просто, а с Ольгой я не чувствую в себе уверенности. Ну, переспать, конечно, пару раз можно, но жить постоянно я бы с ней, пожалуй, не стал. И сразу даже не скажу, почему. Половое анатомическое устройство у всех женщин в принципе одинаковое, а вот эмоциональные реакции, темперамент совсем разные. Совсем – слишком сильно сказано, потому что все они в какой-то ночной момент будут тебя пытать, любишь ли ты их и как именно сильно ты их любишь. Глупейший вопрос, согласись? Тут можно и попасться. Проходит какое-то время и представь, приходишь ты с работы, присел на диван отдохнуть, и тут она тебе, всклокоченная, орет с кухни: «Хули ты, блядь, мудак сраный, сидишь у телека, придурок, бездельник, лучше бы полочку прибил!» Тебе это надо? Сейчас как: я пришел домой, взял из холодильника пивасика, включил телек, посмотрел футбол или кинцо, потом залег спать и никто не моет мозг. Тут тоже есть свой положительный момент. Готовить я умею. Стиралка у меня есть. Что мне еще? Есть знакомая тетка. Мы с ней встречаемся раз в неделю чисто потрахаться. Тоже неплохой вариант.

Отхлебнув из чашки, он продолжил: