Телохранитель

– Эй, пацаны, курить есть? – спросил один из парней оттуда чисто от скуки.

– Курить вредно, – пискнул совершенно не по делу Юрик. Это был неправильный ответ.

–Ты чего грубишь, пацан?

– Да, ничего, – пропищал Юрик.

Ховрин встал между ними.

– Перемахнемся? – спросил его парень, вставая со скамейки. – Один на один?

Парень был высокий и плотный – наголову выше Ховрина – и очень уверенный в себе. Поначалу Ховрин наделся отбрехаться да и уйти подобру-поздорову без приключений. Однако без происшествий не обошлось. Перебранка кончилась, и начался бой. Противники двигались друг против друга, нанося удары руками и ногами. Маленький и большой. Давид и Голиаф. Ни один из них долгое время не мог попасть. Во всей этой схватке, которая длилась довольно долго – минуты две – один раз попал Ховрин. И не очень сильно – в самый кончик подбородка. Но этого оказалось достаточно. Гигант зашатался, в нем случилась какая-то поломка, он замотал головой, захлопал глазами, опустил руки, и вот тут Ховрин нанес ему целую серию ударов в корпус, живот и еще раз в подбородок. И даже тогда гигант не упал. В нем словно скрип раздался. Потом он рухнул, как дерево, на спину и закрыл глаза – готов. У Ховрина даже саднили кулаки – уж на что были набиты о доски – и то запыхался.

Тут всунулся расхристанный поддатый Юрик с фонарем под глазом, уже реально желтым:

– Кто еще хочет с ним махаться? Он, блядь, чемпион! Ты хочешь? Ты?

– Так нечестно, если он чемпион! – смутился стоявший рядом парнишка, делая шаг назад.

– Тогда сиди и не залупайся!

– Ну, и что чемпион! – возник все же кто-то полупьяненький.

– Иди тогда!

– Сам иди! Что мне: больше всех нужно, что ли? Вот если бы я занимался, то вышел бы тут же. Против каратиста надо идти с пистолетом или с ломом, а его у меня нет. – Оказывается, он что-то еще соображал спьяну-то.

Впрочем, никто с кольем не прибежал, а то неизвестно как вышло бы, пришлось бы доставать «Осу» (про «Осу» он только сейчас и вспомнил), но все-таки решили смотаться оттуда побыстрее. Как бы не спеша, вразвалку дошли до поворота, а там дали деру во все лопатки. Потом долго смеялись. Кровь бурлила. Да здравстует весна!

С тем и пошли дальше. Впрочем, на этот раз обошлось без приключений. Гулко шагая по пустынной дороге, они прошли мимо таблички «Санкт-Петербург» в сторону городских огней. Проголосовали проезжающему «такси», но оно не остановилось.

– Надо было ехать на машине, – всю дорогу ныл Юрик.

Однако «фордеху» еще вчера утром забрали на два дня на замену резины и техобслуживание.

В воскресенье Ховрин снова работал с Даниловым. Кого-то опять искали по самым мерзким местам. Ховрин и не представлял, что такие в Питере имеются. Облупленные дома, грязь, хмурые люди.

Тут к ним подкатился тип с шарообразной головой. Короткая стрижка и челка.

– Хули тут надо?

Говорить ему о Достоевском было бы пустой тратой времени. «А по ебалу?» – последовал был немедленный ответ. Основные потребности были наверняка «Бабу и пожрать!» – и что первое в зависимости от степени голода и воздержания.

Данилов с пару секунд подумал, потом огляделся, пошарил вокруг глазами. Наконец, нашел, что искал – валявшуюся пустую, но массивную треугольного сечения бутылку из-под виски «Грант» невесть как оказавшуюся здесь, которой он, чуть взвесив в руке, ударил шарообразного точно в лоб. Раздался хлопок. В руке Данилова осталось только бутылочное горлышко, которое он тут же отбросил в сторону. Потом понюхал ладонь, вытер ее о штаны. Периодически он эту руку нюхал, наверное, с полчаса. Запах виски оставался на ней очень долго.

Завернули в какой-то тупик. Там была склизкая вонючая тьма. Оттуда вылезло что-то бомжеобразное.

– Эй, мужик, давай, выворачивай карманы! – проревело существо, протягивая грязные корявые пальцы к лицу оторопевшего от такой наглости Данилова. Данилов одно мгновение даже заколебался. Потом нанес всего один, но страшный удар в лицо, как говорится, «в торец», от которого вымогатель, взмахнув руками, рухнул обратно в тьму.

– Совсем страх потеряли, – буркнул Данилов, привычно массируя кисть.

Нырнул еще в какую-то щель. Там сверкнула под фонарем его лысина, послышалось шарканье ног, раздалось несколько смачных ударов, вскрики. Потом оттуда, как обычно потирая кисть, вышел Данилов.

– Спирта бы – руку протереть. Не дай Бог – зараза попадет.

Зашли еще в какой-то шалман. Там действие повторилось: Данилов снова блеснул лысиной, раздался звук плюхи – будто тапком ударили по полу. Потом что-то тяжелое упало. Затем появился слегка запыхавшийся Данилов.

Но это был не конец. Дальше стало еще страшнее. Открылась дверь. Оттуда появился странный человек. Он передвигался словно на ходулях. Ховрин заметил, как Данилов напрягся. Ходульный человек приблизился. От него пахнуло жутью. Может, это был вовсе даже и не человек? Инопланетянин, или существо без души, демон в человечьем обличье, чистое зло? Данилов, казалось, тоже это почувствовал, сказал тихо:

– Классический демон! Я даже не знаю, откуда они берутся. Родился ведь где-то, кричал в колясочке, ходил в детский сад, возможно, тогда уже бил кого-то, делал гадости, кусал маму за сиську, воровал сладкое, мучил животных, потом, наконец, «малолетка» – там такие, как рыба в воде, начинают выбиваться в лидеры или они вторые фигуры под лидерами – наводят на остальных ужас. Это именно они создают самые жестокие правила «прописки», «западло-не западло», «красное не носить» и прочую херню – свой собственный мир, чистое зло. Эх, выстрелить бы ему в затылок – рука не дрогнула бы – скольких людей еще можно было бы спасти, причем не только на свободе, но и в той тюрьме, куда он непременно когда-нибудь непременно попадет – как к себе домой вернется после отпуска.

Ходульный человек, в суставах которого, казалось, что-то развинтилось, вдруг остановился и обернулся. «Действительно взгляд материален?» После паузы и, вероятно, некоторого раздумья, он повернул назад, подошел ближе. Словно два мира соприкоснулись настолько чуждых, что Ховрин даже предположить не мог, что такое возможно было бы у этого типа спросить, разве что: где посрать, или где тут головы отрезают? Другое на ум не приходило.

Данилов явно напрягся: куртка расстегнута, рука на рукоятке пистолета. Еще шаг и…

Ходульный человек, однако, вдруг остановился, повернулся и ушел не оборачиваясь. Это было какое-то чудовище со дна, «чужой». Оба, и Ховрин и Данилов, разом выдохнули.

– Есть хочется! Может, в «макдак» заехать? Зажевать по бургеру.

Ховрин только неопределенно хмыкнул. Заехали в ближайший «Макдональдс», заказали по биг-маку. Данилов еще и картошки-фри взял большую порцию и кетчуп к ней.

– Я пока холостякую: Валентина на неделю уехала к родителям в Вологду, – сказал он. – М-м-м… Вкусно. Валентине не расскажу. Мы с ней на диете, худеем.

Он одного только слова «Валентина» Ховрина бросило в жар и у него пересохло во рту. Если бы он в этот момент отвечал на прямой вопрос на детекторе лжи, то бывший военный разведчик Данилов его уж точно разоблачил бы их с Валентиной тайную связь. Да и детектор лжи не понадобился бы. Ховрина так и зудело спросить, надолго ли она уехала, но он боялся, что голос будет дрожать, и он не сможет спросить равнодушно. Уже и сердце заколотилось, чуть не с перебоями.

Когда подходили к дому, где жил Данилов, раздался истошный женский крик, а из подъезда вдруг шаром вылетел будто бы обычный чмошный парнишка, но это был самый настоящий упырь: губастый, чумазый, прищуреный. Из какого только подвала-подземелья он вылез? Данилов пытался его ухватить, достать ногой, но тот увернулся и получил, пусть увесистый, но всего лишь пинок под зад. Побежал, прихрамывая, дальше, исчез в темноте. Догонять его не стали. Данилов был в ярости:

– Ушел, гад! Успел только пендаля дать. Вертлявый – просто невероятно. Как мыло из рук, выскользнул. Точно нечисть, а не человек!

И это был настоящий день нечисти. Возможно, упырь был из одного слоя жизни с ходульным человеком, – места, где обитают монстры.

– У вас все нормально? – поинтересовался Данилов у испуганной женщины. Та собирала выпавшие из пакета продукты. Руки ее тряслись. Ховрин стал ей помогать. Женщина посмотрела и на него с опаской.

Вошли в квартиру Данилова. На пороге прихожей их встретила небольшая собачка.

Данилов наклонился, почесал ее за ухом. Сняли обувь, прошли в комнату. И собачка протопала за ними. Данилов рассказал Ховрину:

– Это Егоровых собачка. Палыч. Они уехали на две недели в Австрию. А Палыч у нас на постое. Эта самая собачка, возможно, спасла им жизнь. Однажды – несколько лет назад – грабители забрались в их загородный дом ночью, когда все они спали, и последствия могли быть непредсказуемыми, но спавший в ногах Палыч услышал и зарычал. Егоров проснулся, тоже услышал шорох и достал из-под кровати охотничье помповое ружье, зарядил. Стал набирать по мобильному номер милиции, а те как раз вошли и наткнулись на ствол. Увидели и телефон с горящим дисплеем, брошенный на кровати.

– Что было дальше? – не терпелось узнать Ховрину.

– Они ушли.

– Надо было их пристрелить на месте!

– Это бы все осложнило. Неизбежное следствие, суд и все такое. Опять же стены отмывать от разбрызганных мозгов и крови. Бр-р-р… А так ушли и ушли. Когда-нибудь их непременно поймают. Может быть. А Палыч – молодец!

При этих словах у Палыча ушки зашевелились, встали торчком, он повернул головку, сверкнул глазками и маленьким, как у ежика, мокрым носиком.